Неоконченные предания Нуменора и Средиземья - Джон Толкин

Потом, видя, что Гэндальф считает Шир заслуживающим посещения, Саруман и сам начал бывать там, но переодетым и с наивозможнейшей скрытностью. В конце концов он изучил и запомнил все дороги и земли этой страны и счел, что узнал о ней все, что стоит знать. И даже тогда, когда ему уже не казалось ни разумным, ни выгодным бывать там, Саруман продолжал отправлять своих шпионов в пределы Шира или к его границам. Ибо его по–прежнему терзали подозрения. Саруман настолько низко пал, что полагал, будто каждый из членов Совета тоже ведет тайную, тонко рассчитанную игру, направленную на собственное возвышение, и все их поступки должны иметь какое–то отношение к этой игре. Поэтому когда он, уже много позднее, проведал кое–что о Кольце, найденном Голлумом и находящемся у полурослика, он, конечно же, решил, что Гэндальф давно уже знал обо всем этом. И это задело Сарумана больше всего, поскольку все, касающееся Колец, он считал своей личной вотчиной. То, что недоверие Гэндальфа к нему было вполне заслуженным, нисколько не уменьшило гнев Сарумана.

Однако поначалу Саруман на самом деле шпионил и скрытничал не из злых побуждений, а всего лишь по глупости, порожденной гордыней. Всякие мелочи, вроде бы не заслуживающие внимания, могут в свое время оказаться важными. Так вот, по правде говоря, Саруман, видя любовь Гэндальфа к траве, которую тот называл «трубочным зельем» (Гэндальф говорил, что маленький народец заслуживает всяческого уважения уже за то, что додумался курить эту траву), насмехался над ним, но и сам тайком попробовал «зелье» и вскоре пристрастился к нему; по этой причине Шир оказался важен для него. Однако Саруман страшился, что если об этом станет известно, его издевки обернутся против него самого, и над ним станут потешаться за то, что он подражает Гэндальфу, и презирать его за то, что он делает это тайком. Именно поэтому он и держал свои дела с Широм в тайне с самого начала, еще до того, как у него возникли подозрения насчет Кольца, когда Шир слабо охранялся и туда мог свободно попасть любой желающий. По этой же причине Саруман перестал бывать там собственной персоной: ему стало известно, что он не остался незамеченным остроглазыми полуросликами, и некоторые, видя старика в сером или кирпично–красном одеянии, который крадучись пробирался по лесу или брел в сумерках по дороге, принимали его за Гэндальфа.

И Саруман прекратил наведываться в Шир, опасаясь, что слухи об этом могут достичь ушей Гэндальфа. Но Гэндальф уже знал об этих визитах, догадывался об их причине и посмеивался, думая, что это самый безобидный из секретов Сарумана; но Гэндальф не рассказывал об этом другим, поскольку никогда не стремился выставить кого–либо на посмешище. Тем не менее Гэндальф не слишком огорчился, когда Саруман перестал посещать Шир, поскольку Саруман уже начал внушать ему подозрения, — хотя Гэндальфу даже в голову не приходило, что наступит момент, когда знания Сарумана о Шире станут опасны и окажут величайшую услугу Врагу, так что все повиснет на волоске.

В другом тексте описан тот случай, когда Саруман открыто насмехался над Гэндальфом за его пристрастие к «трубочному зелью».

Позднее Саруман из–за своей неприязни и страха сторонился Гэндальфа, и они встречались редко, в основном на Белом Совете. Впервые «зелье полуросликов» было упомянуто на большом Совете 2851 года. Всех прочих это лишь позабавило, и только позднее они, вспомнив об этом, увидели все в ином свете. Совет собрался в Ривенделле. Саруман выступал против Гэндальфа и настаивал на том, что Дол–Гулдур, вопреки совету Гэндальфа, трогать пока не стоит, а Гэндальф сидел в сторонке, помалкивал и нещадно дымил (прежде в подобных обстоятельствах он никогда этого не делал). И молчание Гэндальфа, и его трубка раздражали Сарумана, и перед тем, как Совет разошелся, Саруман сказал Гэндальфу:

— Митрандир, здесь решаются важные дела, и меня несколько удивляет, что ты играешь в свои игры с огнем и дымом, в то время как другие говорят о серьезных вещах.

Гэндальф же рассмеялся и ответил:

— Если бы ты сам курил эту траву, то не удивлялся бы. Ты бы обнаружил, что табачный дым здорово прочищает мозги. Во всяком случае, он прибавляет терпения и помогает не впадать в гнев при виде чужих заблуждений. Только это не моя игра. Это искусство маленького народца, живущего к западу от этих мест; то веселый и достойный народ, хотя, возможно, он и не имеет большого значения для твоих высоких замыслов.

Этот ответ пришелся Саруману не по вкусу (он терпеть не мог, когда над ним подсмеивались, пусть даже по–доброму), и он холодно сказал:

— Ты, как всегда, шутишь, друг Митрандир. Мне хорошо известно, что ты интересуешься всякой чепухой: сорняками, дикими тварями и ребячливым народцем. Ты можешь тратить время, на что хочешь, раз уж не находишь себе занятия достойнее, и выбирать в друзья, кого тебе угодно. Но, по моему мнению, сейчас слишком тревожное время, чтобы слушать байки странников, и мне некогда возиться с деревенскими травками.

На этот раз Гэндальф не засмеялся. Он ничего не сказал, только затянулся и, пристально глядя в лицо Саруману, выпустил большое кольцо дыма и еще несколько маленьких вдогонку. Потом Гэндальф поднял руку, словно собираясь их схватить, но колечки растаяли. Вслед за этим Гэндальф встал и вышел, таки не произнеся ни слова, а Саруман еще некоторое время стоял молча, и лицо его было мрачным, озадаченным и недовольным.

Эта история описана в полудюжине разных рукописей, и в одной из них говорится, что Саруман проникся подозрениями, размышляя, правильно ли он понял, что хотел сказать Гэндальф этой своей выходкой с кольцами дыма (главным образом, не указывает ли это на какую–либо связь между полуросликами и Кольцами Власти, хотя это и казалось невероятным); ему не верилось, что кто–либо из великих может интересоваться таким народом, как полурослики, просто ради них самих.

В другом отрывке (позднее вычеркнутом) намерения Гэндальфа описаны совершенно недвусмысленно:

По странной случайности Гэндальф, разгневанный наглостью Сарумана, выбрал этот способ, дабы дать тому понять, что он подозревает, что к изучению Колец Сарумана подталкивает жажда завладеть ими, которая оказывает влияние на его деятельность, и дабы предостеречь Сарумана, что Кольца ускользнут от него. При этом не может быть никаких сомнений, что Гэндальфу пока и в голову не приходило, что полурослики (а тем более — их курево) могут быть как–то связаны с Кольцами[260]. Если бы у него появилась подобная мысль, он, конечно же, никогда бы так не поступил. Однако позже, когда полурослики действительно оказались вовлечены в великие события, Саруман наверняка решил, что Гэндальф знал или предвидел это и утаил свои мысли от него и от Совета. И Саруман не видел этому иной причины, кроме как желание опередить его, Сарумана, и завладеть Кольцом.