Победитель. Лунная трилогия - Ежи Жулавский

— Потому что хотел любой ценой найти правду, — коротко ответил Матарет и встал с места, заканчивая разговор.

Тем временем у стола с картой началась ссора. Речь шла о значении линии, также перенесенной сюда с оригинала карты Старого Человека, на которой она была тщательно прорисована… Эта извилистая линия, нарисованная красной краской, начинаясь крестиком в месте, обозначенном странным названием Синус Эстуум с легкими изгибами, бежала через Море Имбриум до горы Платона, круто поворачивая здесь к востоку, чтобы дальше снова извиваться среди гор к северному полюсу Луны…

Члены Братства Правды с давних пор старались объяснить себе значение этого извилистого ужа, протянувшегося через четвертую часть лунной планеты. Некоторые предполагали, что это обозначение дороги, проделанной когда-то Старым Человеком, но магистр Рода, не согласный с таким определением, считал его отступничеством по отношению к правде.

— Для чего бы, — говорил он, — Старый Человек должен был передвигаться с таким трудом и со всевозможными опасностями по мертвой поверхности Луны, когда под поверхностью должны существовать удобные средства сообщения между поселениями?

Поэтому красная линия по-прежнему была беспокоящей загадкой для членов Братства, поводом частых и нескончаемых споров между горячими приверженцами Правды.

Один из них, юноша со всклокоченными волосами, который как раз говорил в тот момент, когда на собрание пришел Рода, выступил с новой теорией. Он высказал предположение, что это «линия опасности», как он выразился… Не путь, проделанный Старым Человеком, но дорога на поверхности, подходящая для перехода, которую жители Великой Пустыни охраняют, вероятно, в постоянном опасении возвращения «отделенных»…

Он бросил эту мысль, как предположение, однако, по мере того как ему стали возражать, говорил все более и более запальчиво, и в конце концов уже сам стал считать свой вымысел за несомненную и доказательную истину и даже потребовал, чтобы Братство сделало отсюда вывод, что они и без помощи «Победителя» достигнут таинственной страны под Великой Пустыней.

Для разрешения спора призвали Роду.

Матарет стоя в дверях несколько минут наблюдал за тем, как магистр с невероятной серьезностью оглашает свое мнение, водя пальцем по разостланной карте… Он даже сделал движение, как будто хотел подойти поближе и послушать, но только вздохнул и положил руку на дверную ручку…

Длинным, узким и темным коридором он незаметно вышел на улицу. Это было самое бедное место в городе, здесь жили убогие батраки, продавшиеся в рабство купцам и фабрикантам, живущим в прекрасных домах там, в центре города, поблизости от храма и дворца первосвященника. Убогие и кривые домишки теснились по обеим сторонам улочки, сбегающей к морскому берегу. Кучи мусора Валялись у порогов, подвергаясь гниению в лучах полуденного солнца. В тени прятались собаки, разленившиеся от жары.

Матарет быстро пробежал по улочке, оглядываясь, не видит ли кто его. Он догадывался, что тайное Братство Правды в этом районе ненавидят больше всего и что Победитель имеет здесь самых горячих сторонников. Люди, живущие в тяжелом и горьком труде, видели в этом светлом земном пришельце надежду на лучшее будущее и с нетерпением ждали минуты, когда, покорив шернов, он вернется из-за моря, чтобы установить здесь новый порядок.

Но сегодня никто из окна не выглянул и не бросил сквозь зубы проклятия, видя проходящего «отшельника», как брезгливо называли здесь членов Братства. Район, который обычно даже во время самой сильной полуденной жары роился от людей, вынужденных работать и в это время, сейчас как бы вымер. Только на площади, откуда уже начинались красивые мощеные дороги, ведущие к центру, Матарет встретил группу людей, состоящую из нескольких работников. Они стояли в тени какого-то пустого дома и оживленно разговаривали, с видимым беспокойством посматривая в сторону моря.

Из нескольких донесшихся до него слов Матарет понял, что произошло что-то важное, что имело отношение к походу Победителя на юг. Он ускорил шаги, поворачивая в сторону города, где надеялся получить более точную информацию.

Площадь перед храмом была запружена людьми. Говорили о прибытии послов, которые по причине изменившегося ночью направления ветра спутали дорогу и под утро пристали к берегу далеко на восток, за вершиной О’Тамора, им потребовалось полдня, прежде чем они смогли пешком добраться до города. Матарет с интересом прислушивался к выкрикиваемым словам. Из бессвязных обрывков разговоров ему удалось понять немного, но у него сложилось впечатление, что на этот раз послы принесли не такие приятные новости.

Он уже стал сомневаться, удастся ли ему узнать что-либо определенное, когда неожиданно на ступенях храма увидел Ерета. Он очень удивился, ему не приходило в голову, что тот, правая рука Победителя, мог быть использован в качестве посла… Если это произошло, значит существуют действительно серьезные новости, с которыми приехал воин.

Он был давно и хорошо знаком с Еретом. Они даже были приятелями, прежде чем их разделила граница в верованиях и во взглядах на приход Победителя. Однако он рассчитывал на прежнюю дружбу, поэтому, протиснувшись через толпу, потянул Ерета за рукав, давая ему понять, что хочет с ним поговорить. Молодой человек сразу узнал его и поздоровался.

— А! Матарет!.. Попозже! Немного попозже! — добавил он, услышав возрастающий шум вокруг себя. — Приходи через два часа в храм!

Последние слова он говорил, уже поднимаясь на возвышение около лестницы, с которого обычно говорили первосвященники.

Народ зашумел и заволновался, увидев его на возвышении. Снова послышались громкие выкрики и жалобы. Некоторые уже бранили Победителя.

Ерет набрал в грудь воздуха и начал:

— Стыдно мне становится, когда я смотрю на вас, когда слышу ваши слова, достойные скорее женщин, а не мужчин! Победа будет за нами, но нужны еще усилия и помощь! Я прибыл сюда не для того, чтобы слушать все жалобы, а чтобы собрать новый отряд, который мог бы оказать поддержку сражающимся! Оружие у нас имеется. Пусть молодежь явится и соберется в отряд, потому что на заходе солнца мы снова отправимся на юг по замерзшему морю.

Он говорил еще какое-то время, бросая в толпу короткие и твердые, как камень, предложения. Матарет тем временем отошел немного в сторону. В дверях храма он заметил Ихезаль. Она стояла опершись о косяк, глядя перед собой странными затуманенными глазами, которые, казалось, даже не видят того, на что смотрят.

Она похудела, лицо ее было бледным, белые руки были сложены на груди.