Троя. Герои Троянской войны - Ирина Измайлова

— Это я сам вижу, — с некоторым напряжением отозвался Сети. — Вопрос в том, тот ли это берег, что нам нужен, не сбились ли мы с пути?

— Нет! — твердо возразил молодой человек. — Я говорил с кормчим. Он уверен, что мы идем правильно, если только изначально не лжет карта, а звезды прошедшими ночами не поменяли своего положения на небе.

— Карта вполне может быть неточна, — покачал головой начальник охраны фараона. — Звезды надежнее, хотя в этих местах они и находятся вовсе не там, где мы привыкли. Но наш кормчий плавает здесь не впервые, понадеемся на него. Хорошо. А виден ли по прежнему наш второй корабль? Спроси-ка дозорного, Караф!

— Зачем спрашивать дозорного, если и я отлично этот корабль вижу! — вдруг вмешался в разговор раб-нубиец — его густой и низкий голос услышали, казалось, все на судне. — Куда он денется, корабль этот, когда на море так спокойно? Во-о-он он темнеет на горизонте — раб вытянул руку, указывая направление, при этом продолжая другой рукой мерно раскачивать опахало. Мне с моего роста еще виднее, чем дозорному с возвышения.

Сети усмехнулся, искоса глянув на великана и не меняя своего положения в кресле.

— Тебя послушать, Нума, так ты выше любой пальмы! Хорошо: видно, так видно.

— Приказать гребцам замедлить ход и подождать второй корабль? — спросил Караф.

— Ни в коем случае! — голос начальника охраны прозвучал резко. — Мы пристанем первыми и задолго до них…

Спустя час берег обозначился совсем ясно, и стали видны очертания громадной бухты, похожей на сильно согнутый лук, разделенной пополам длинной темной косой. Еще немного, и бухта развернулась перед египетским судном во всю ширину. Если в море волны были хотя бы чуть-чуть заметны, то здесь, меж пологим склоном и галечным пляжем южной оконечности и скалистым мысом северной части бухты, вода походила на драгоценную восточную ткань — блестящая, серебристо-голубая, она сияла, вся точно расшитая солнечными искрами, и была так прозрачна, что даже на большой глубине сквозь нее просвечивало дно, заросшее таинственным лесом водорослей. Медузы, как перевернутые стеклянные чашки, качались меж этими зарослями и поверхностью, тоже похожей на стекло, но такое, какое не изготовить и самому великому стеклодуву — идеально гладкое и совершенно плоское.

Теперь было видно, что разделяющая бухту надвое коса — не что иное, как искусственная насыпь, состоящая из крупных камней, связанных песчаным раствором и укрепленная вбитыми в дно мощными смолеными бревнами. Было заметно, что недавно края насыпи подновили, заменив выпавшие камни новыми, очистив бревна от ракушек и водорослей. В конце насыпи был устроен клинообразный каменный волнорез, а над ним поднималась на шестьдесят локтей вверх узкая башня с верхней площадкой, укрытой навесом. Башня была новенькая, ее стены краснели недавно обожженными кирпичами, а кровля навеса сверкала огнем — она была медная, и медь не успела потемнеть. В том, что это маяк, не могло быть сомнений.

Ближе к берегу, вдоль насыпи и у береговой черты, стояло не меньше двух десятков кораблей. Однако вблизи стало видно, что лишь пять из них снабжены парусами и веслами — остальные были более или менее недостроены. Два корабельных остова, подобно ребрам гигантских рыб, топорщились на берегу.

По насыпи и по берегу двигались человеческие фигуры. Их было не менее полутора сотен. Одетые большей частью в короткие туники или в набедренные повязки, эти люди были заняты работой — видно было, как они хлопочут возле недостроенных кораблей: кто подносил доски, кто набивал медные листы на носовые выступы, кто смолил борта, кто тащил ведра с дымящейся смолой.

Впрочем, по мере того, как египетский корабль приближался, некоторые отвлекались от работы и принимались рассматривать гостей, видимо обсуждая, кто это плывет к их берегу, и чего ради… Однако ни особого волнения, ни, тем более, смятения заметно не было — многие занимались своим делом, лишь чаще обычного бросая взгляды на море.

— Пристаем? — крикнул кормчий египетского корабля.

— Да! — отозвался Сети. — Правь на маяк и во-он в то свободное пространство возле причала. Далеко в глубь бухты заходить не будем.

Когда до волнореза оставалось не более сотни локтей, Сети заметил на фоне кирпичной башни маяка фигуру человека, подошедшего сюда с берега и явно здесь распоряжавшегося. По его знаку двое людей побежали по насыпи к берегу, еще двое или трое взобрались с недостроенных кораблей на волнорез и стали позади начальника. Сам он был одет не так просто, как остальные — на нем был темный, до колен, хитон, подхваченный поясом, на ногах — сандалии с высокой шнуровкой. Он стоял, спокойно скрестив руки, и смотрел на приближающийся корабль.

— Мы плывем к вам с миром! — крикнул Сети на критском наречии, которое стал учить не так давно и знал плохо. Однако, он был уверен, что его едва ли поймут, заговори он по-египетски или по-финикийски.

— Если с миром, то мы вам рады! — крикнул человек, делая еще шаг вперед, к самой кромке насыпи. — А к кому, к нам? Вы знаете, куда пристаете?

— Если нас не обманули звезды и карты наших мореходов, то это берега Троады, и наш корабль вошел сейчас в Троянскую бухту, — ответил Сети. — Я не ошибаюсь?

— Не ошибаешься. Корабль у вас египетский. Вы из Египта?

— Да. Можно ли нам пристать?

Человек в хитоне пожал плечами.

— Смешно было бы сказать «нет»! Приставайте скорее, не то я уже устал орать во всю глотку.

Судно развернулось левым бортом к причалу, и гребцы с этого борта дружно подняли весла[43]. Теперь египтяне оказались совсем близко от причала, и Сети смог рассмотреть как следует того, с кем говорил. Это был мужчина лет сорока пяти, коренастый, но не тяжелый, на вид не могучий, но довольно крепкий и мускулистый. У него было необычайно интересное лицо: живое и подвижное, насмешливое, умное, оно казалось бы веселым, не будь при этом глубокие темные глаза такими задумчивыми. Правильность этого лица портил длинный кривой шрам — он шел сверху вниз, от конца правой брови, через правую щеку, почти до подбородка. Мужчина был гладко выбрит, а каштановые вьющиеся волосы острижены по плечи и подхвачены широкой полосой мягкой кожи.

— Ну, так кто же вы, и что нужно вам на этом берегу? — спросил он, когда борт корабля коснулся причала, и Сети со своим помощником и рабом-нубийцем ловко спрыгнули на насыпь.

— Меня зовут Сети, я начальник охраны фараона Рамзеса Третьего, великого повелителя Двух царств, — ответил царедворец учтиво. — Великий Дом освободил меня на время от моей обычной службы, чтобы я выполнил его поручение. Я назвал себя. Назовись и ты, троянец, и ответь, существует ли город Троя, недавно разрушенный войной, и смогу ли я говорить с царем Трои?