Чужая война - Наталья Игнатова

Кину…

Я стянул маску и улыбнулся любопытным.

В сущности, она была просто девочкой. Малрнькой девчонкой, бродячим щенком, крохотной птахой. Ее швыряло от Озлобленности к доверию и от теплоты к ледяной боли, Ее затянуло вместе с нами в кровавый и бессмысленный водоворот поисков. Поисков, которые ничего не дали, которые не остановили войну, которые лишь изменили нас. Нас троих. И едва не уничтожили Кину.

Она пришла ко мне, потому что некуда было идти. Она по-прежнему любила Элидора, и это, наверное, надолго. Надеюсь, что не навсегда.

Чужая женщина.

Странно. Это никогда не останавливало меня. Раньше.

Что там у них произошло, я не знаю. И никогда, наверное, не узнаю. Если вспомнить, каким был Элидор все время, пока шла война, можно предположить, что он сам толком не понял, что же на него накатило. Мы, все четверо, сошли с ума. Каждый, по-своему. И каждый по-своему потакали своему безумию.

Кина…

Скотство, конечно, но. я был рад, что так вышло.

Я понимал: она не любит меня. И все равно при мысли о том, что Кина – вот она, что она рядом, что она будет рядом долго… может быть, всегда.» При мысли об этом мне хотелось кого-нибудь убить. Просто так. От радости. Ну не бред ли, скажите на милость?

Радоваться тому, что рядом женщина, любимая женщина, единственная любимая, которая не любит. Даже хуже – любит, но не тебя.

Но чем меньше думаешь, тем крепче спишь. И я не думал.

Последняя ночь в Квирилле. Последние корабли. Последние часы нервотрепки. Сим заглянул в гости. Узрел Кину и ничуточки не удивился. Обрадовался только.

Последняя ночь.

Странное, почти магическое состояние души.

Последняя.

Была последняя ночь на Фоксе. Давно. Страшно давно.

И ночь перед возвращением домой.

И… бывают ночи перед смертью. Ночи перед рождением. Ночи, полные ожидания. Томительные, горькие, тягучие, как отравленный мед.

Элидор достучался до меня, когда перевалило за пол ночь. Бросил коротко:

– Здравствуй. Она у тебя?

– Да.

– Не спишь?

– Нет.

– Плохая ночь, Эльрик.

– Просто последняя. Последняя на Материке. Завтра домой.

– В том-то и дело, де Фокс. Последняя. Выпьем?

– Выпьем.

Мы пили. Он – в Пустых землях. Я – в Десятиградье. Мы были рядом. И он ни слова не сказал про Кину. Ни слова, Кроме того – первого – вопроса. Элидор ничего не объяснял.

Я думал, что убью его. Я убил бы любого, кто заставил эту девочку плакать. Я думал, что оторву ему голову: действительно оторву. Чтобы брызнула кровь. Алая. У эльфов красная кровь. Красная и сладкая, чуть-чуть сладковатая кровь.

Он ничего не сказал. Ничего и не нужно было говорить. Есть женщины. Есть Кина. Но Элидор – это Элидор. Он дрался за меня.

Он смеялся надо мной, этот эльф, и иногда от его насмешек весь мир становился похожим на тряпку, пропитанную дерьмом и кровью.

Он дрался – за меня.

Кина плакала из-за него, он посмел сделать ей больно.

Он дрался за меня.

Мы и сейчас должны были наговорить друг другу колкостей, напихать колючек за шиворот, выплеснуть все, что накопилось за бесконечные дни, пока мир сходил с ума и летел в черную пропасть смерти.

Мы пили молча.

– Демиурги были здесь, – сообщил Элидор, вяло разглядывая кубок, – Сами пришли. С Разрушителем вместе. Предложили выбор: созидание или разрушение. Таким, как мы, как мы трое, в этом мире делать нечего, так-то вот. Нам надо уйти. Как ушли они. И не влиять на дела людей и нелюдей.

– Посылай.

– Послал.

– Ты прав был.

– Конечно. А в чем?

– Когда говорил, что не слабо нам стать равными Демиургам.

– Где у тебя меч?

– Это Меч.

– Хрен с ним: Где он?

– Здесь, на стене висит.

– Близко?

– Ну… да.

– Хорошо… – непонятно констатировал эльф.

Я не успел спросить. Я даже подумать не успел о том, чтo надо бы спросить. Я вообще ничего не успел, только рывком кинул себя из кресла к стене, туда, где висел, темным лучом пересекая ковер, Меч. И время понеслось, разматываясь в гулкой пустоте.

Опрокинутый кубок.

Холодная рукоять в ладонях:

Голубоватая темнота окна.

Мы оба услышали одновременно. И одновременно поняли: он здесь. Здесь, в мире. Он – враг, эта тварь, которую нужно уничтожить, эта мерзость и зло, он пришел сюда. Вернулся. Зачем???

Я не стал вынимать Меч из ножен.

И была Тьма, мягкими крыльями накрывшая нас двоих… троих, Сим возник из ниоткуда, верхом на крохотном пони. И был Свет. Сияние четырех клинков. И был Ужас. Черный ужас. Горячечный бред, кошмар-сновидение, невозможная реальность, Мертвые.

Широкое поле, края которого терялись за гранью мира.

Мертвые.

Мягкий свет луны, глаза звезд, подернутые слизким туманом.

Мертвые.

Мертвяки появлялись оттуда, где земля сливалась с небом, уходя в бесконечность. Мертвяки всех миров. Всего бесконечного множества миров. Они шли и шли. Ровными рядами. Молча. Бесшумно. А Врага мы не видели еще. Но Он тоже был здесь. Князь Дрегор. Повелитель мертвых. Его время пришло только сейчас, когда мы, мы сами, создали для него настоящую армию. Это по его приказу входили в мир все новые и новые ряды разлагающихся от гнили и тупой ненависти трупов. Входили в мир. В НАШ мир.

А война закончилась. И армии ушли домой. Да и не было бы здесь пользы от наших армий. Потому что нельзя убить то, в чем нет жизни. Война закончилась. А земля была пропитана кровью. Полита кровью. Удобрена телами. Согрета душами тех, кто умирал, чтобы она жила.

«Невмешательство!» Разве не об этом кричали Демиурги? Разве не этого ждали от нас? Слишком могущественных, чтобы остаться. Слишком живых, чтобы уйти.

Ткань мира рвали по живому, вселенная кричала, как женщина, и тупая, бессмысленная поступь мертвых ног заглушала ее крик.

Кина.

Узкие улицы Тальезы, стиснутые стенами серых домов.

Кина.

Потускневшие синие глаза. Спутавшиеся волосы. Она постарела. Эльфийка….

И под гаснущими звездами, под леденеющим небом на умирающей земле выступила, пузырясь, заливая копыта наших коней, отражаясь в луне алым отблеском, кровь. Наша кровь. Наша и тех, кто дрался вместе с нами. Тех, кто дрался за нас. Тех, кто… Тех, кто поднимался из могил, уходил из чертогов Темного, покидал светлые залы Заокраинных земель, оставлял прекрасные сады Анласа. Тех, кто вставал сейчас за нами, сжимая в руках оружие. Вставал плечом к плечу. Рассекая поле, уходящее в бесконечность, закрывая мертвым путь.

Это не мертвые дрались с мертвыми. Это те, кто будет жить вечно, встречали тех, кто потерял самое главное – душу. Свою бессмертную душу.

А впереди стояли мы трое. Клином. Извечным нашим жалким, непобедимым, смешным и смертельным клином.

Враг появился, когда армии встретились. Князь. В глухом шлеме, из-под которого сияли алым неживые, холодные, прозрачные глаза. В черном плаще, раскинутом, как крылья летучей мыши. С Мечом в тонких, когтистых руках.

И я увидел Меч. А потом мой собственный клинок потянул меня в бой. И стороной проходило-пролетало, обдавая ветром, знание. Понимание. Уверенность.

Дрегор. Князь ночи. Черный князь. Враг. Для нас троих. Враг – мой личный враг. Потому что Меч в его руках сиял черным. А мой клинок – я не видел его, но знал – казался лучом ослепительно-белого света. Санкрист – так звали Оружие Князя. Звездный – это было имя моего Меча. Тьма и Свет. Но где-то есть третий клинок. Светлая Ярость имя ему. И того, кто владеет им, я убью когда-нибудь, так же как должен убить Дрегора. Сражаясь с ним, я буду драться на стороне Тьмы.

Значит, мой путь – предательство. Всегда. Я буду присягать на верность то одной, то другой стороне и буду нарушать присягу.

Почему бы и нет?

Звездный не признавал крайностей. И предпочитал уничтожение любому другому способу разрешения конфликта. В этом мы с ним оказались очень похожи.

Тарсаш летел вперед, и Элидор не успевал за мной. Я слышал рык:

– Дрегор! – и не узнавал своего голоса. А Князь отсалютовал мне коротким черным Мечом.

– Властелин Мертвых к твоим услугам, Торанго. Вы все неплохо потрудились для меня.

Только тогда я стряхнул с лезвия Звездного ножны. Они соскользнули так легко, словно клинок стремился избавиться от них, как от оков, и в ослепительном сиянии лицо Дрегора исказилось, превращаясь в чудовищную звериную маску.

Князь рванул поводья, и конь под ним захрапел, пятясь. Вооруженный одноручным Санкристом, Дрегор был беспомощен перед моим Мечом.

– Звездный… – Князь продолжал меняться, уже сверкнули в жуткой пасти длинные кривые клыки. И руки стали когтистыми лапами. – А как же честь, император? – Голос его сорвался на визг. – Бой будет неравным.

– Боя не будет…

– Ты спугнешь его, Фокс! – заорал Элидор, налетая сзади. – Придурок!