Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков - Александр Иванович Яковлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Служение оказалось непростым, возникали разные трудности, самая очевидная из которых – плохое поначалу знание английского языка. Митрополит Питирим (Нечаев) вспоминал рассказ митрополита Антония, с которым они были знакомы полвека, о приезде в Англию: «Чтобы изучить язык, а заодно подготовиться к своей будущей работе, он стал читать по-английски Библию короля Георга. И вот, приехав в Англию, выйдя в Лондоне из поезда, обратился к первому встречному с вопросом: “Как мне пройти на Гарден-стрит, дом 15?” Прохожий в ужасе шарахнулся на другую сторону – вопрос на устаревшем английском звучал приблизительно, как если бы у нас кто-то спросил: “Рцы ми, человече, камо гряду?”». Так, «на библейской основе», началась его работа (118, с. 291).
Молодой священник писал свои воскресные беседы и тщательно зачитывал их в храме перед молящимися. Опекавший его архимандрит Лев (Жилле) прямо сказал: «Отец Антоний, я за всю жизнь ничего такого скучного не слыхал» и запретил ему говорить по запискам. «Надо мной будут смеяться!» – возразил отец Антоний. – «Пусть смеются. Зато не будет скучно». И с тех пор владыка Антоний всегда говорил и проповедовал без написанного текста. Так им была обретена форма своего богословствования.
В 1953 году отец Антоний был возведен в сан игумена, в 1956 году – в сан архимандрита. А 30 ноября 1957 года в Лондоне состоялась хиротония архимандрита Антония (Блума) во епископа Сергиевского. В тот день, рубежный в его судьбе, он произнес при наречении слово, в котором сказал: «Если бы я последовал первому движению сердца, я стал бы просить пощады, ибо властно влекутся все силы души моей к молитвенному безмолвию в безвестности монашеского трудничества, и страх и тоска ворвались в душу мою, когда голосом Церкви повелел Христос стать в ряды свидетелей Божественной Любви, ибо нет более ответственного и страшного призвания (см.: Ин. 20, 21; Мф. 10, 16). Когда четырнадцать лет тому назад, будучи еще врачом, я принял тайный постриг и искал подвига: молитвы, поста, бдения, жестокого жития, – любовь мне подвигом не представлялась, а одной радостью и самой жизнью души. С тех пор я познал, что нет закона более неумолимого, чем закон любви Христовой: сострадательной, крестной любви Всесвятыя Троицы, любви Всемилостивого Спаса, отдающего жизнь за отступивших от Него людей, любви Доброго Пастыря, полагающего душу Свою за овец Своих… Легко и радостно мне было произносить обеты отречения. Ничто меня не влекло к себе, кроме искренней, радостной любви Христовой. Мне казалось, что мне не от чего отрекаться, так как кроме Бога ничего не желала, ничего не искала душа моя. И удивили меня напутственные слова духовника о том, что не в подвигах монашество, а в совершенной любви… Но я не верю в случайность; я глубоко убежден в том, что Сам Господь Иисус Христос правит Церковью Своей, и с юношеских лет положил никогда (насколько хватит сил и веры) ничего не искать и ни от чего не отказываться, никогда не просить у Бога ни креста, ни утешения; и поэтому склоняю главу и с трепетом, но без сомнения, без колебаний, недвоящимся сердцем благодарю, приемлю предложенный крест и ничтоже супротив глаголю. О своем недостоинстве говорить не буду: верю в благодать Божию, врачующую немощь и восполняющую скудость сил человеческих…».
10 октября 1962 года владыка Антоний возглавил образованную в составе западноевропейского экзархата Московской Патриархии Сурожскую епархию с возведением в сан архиепископа, а 27 января 1966 года – все западноевропейские приходы Московской Патриархии с возведением в сан митрополита. С того времени и стало привычным сочетание слов: митрополит Антоний Сурожский.
Церковно-административные дела отнимали много времени, но митрополит Антоний нашел и воспитал многих помощников. В 1964 году он совершил свою первую священническую хиротонию – рукоположил «одного из мальчиков моей воскресной школы», отца Сергея Гаккеля. В те годы служил в храме у владыки и священник Владимир Родзянко, будущий епископ Василий. К 2002 году в епархии было 2 викарных епископа, 22 священника и 8 дьяконов.
Главным своим делом владыка Антоний считал устроение епархиальной жизни и окормление паствы. С годами один небольшой приход в Лондоне, ранее объединявший малочисленных русских эмигрантов, превратился в полноценную, канонически организованную епархию, в которой в 2002 году имелось 30 приходов и общин. Приходы возникали чаще не в крупных городах, а в небольших городках, в чем подчас упрекали владыку. Он же полагал, что Церковь должна строиться снизу, по инициативе людей. Сам митрополит Антоний служил в соборе по воскресеньям в сослужении священника и дьякона (часто без алтарника) священническим чином. Служба полным архиерейским чином, как правило, устраивалась раз в году, на престольный праздник собора – Всех святых.
Заведено было после праздничных служб во дворе ставить большую палатку, в которой устраивали общее чаепитие (позднее для этой цели сделали пристройку к храму). Каждый приходил со своим вкладом – печеньем, бутербродами, пирогами и прочее. Позднее стали устраивать благотворительные базары, на которых продавались поделки, сделанные своими руками, выручка шла на нужды прихода.
После службы митрополит Антоний принимал людей, впрочем, принимал и по будням. К нему шли его духовные чада, позднее стали приходить христиане из иных Церквей, появлялись и люди неверующие. Шли за советом, наставлением, шли с горем, бедой и страданием, иногда – с сомнениями и мучительными вопросами. И, следуя примеру евангельского Пастыря, владыка не жалел времени и сил на эти беседы.
«Помню, однажды был я у него, – вспоминал митрополит Питирим. – Вечером он вдруг стал куда-то собираться. “Куда это ты на ночь глядя?”– спросил я. – “На Трафальгар-сквер, хиппи кормить. Пойдешь с нами?” И мы пошли туда, где сидят эти хиппи – мохнатые, раскрашенные, с зелеными хохолками… Владыка Антоний сам подходил к молодым людям, заговаривал с ними. Угощал булками, говорил о жизни – английским языком он уже владел великолепно» (118, с. 292).
Обыкновенно по четвергам, раз в неделю (в последние годы – раз в две недели), митрополит Антоний проводил общие беседы для прихожан то на русском, то на английском языке. Темы бесед были разнообразны, но основывались, как правило, на евангельских текстах или на вопросах, волнующих или занимающих многих.
Непривычным для многих оказался подход владыки к толкованию текстов и рассуждения о жизни христианской. Своеобразие его интерпретации христианства А. И. Кырлежев объясняет его «мистическим реализмом». «Сам Антоний пережил
