Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди - Фёдор Раззаков

"Черт меня дернул по "дипломатическим соображениям" пойти на генеральную в Театр Пушкина на "Как закалялась сталь" Равенских…

Это ну как если бы в общественный сортир на станции Лозовая ударила малокалиберная фугасная бомба. Это пошлость, претендующая на национальный масштаб. Посмотрев на такую махровую ультрарусскую пошлость, начинаешь понимать, почему Лев Толстой называл патриотизм низменным чувством.

Все идет под пение Людмилы Зыкиной. Апофеоз безвкусицы, ложного темперамента, претенциозности. Я комсомолец тех лет. Я все это знаю сам, я все это видел и пережил. Почему во мне не дрогнула ни одна струна, когда я с трудом все это смотрел? Потому что все это — ложь, фальшь, приспособленчество и наглость. Все актеры играют только половую психопатию. Виктор Коршунов и Равенских в "Иване Рыбакове" начали играть этот образ, но Коршунов на этом и остановился, а Равенских "развил" и распространил на всех — мужчин, женщин, молодых, старых — на всех. На сцене все время происходит как бы воображаемый половой акт. Но именно воображаемый, неестественный, вымученный.

Я помню, Зубов говорил: у Равенских все актеры всегда играют как бы одну и ту же пьесу, и труппа у него — лошадь, он нахлестал ее кнутом, потом еще вставил в задницу кнутовище и выгнал на сцену играть.

Боже мой! И мне нужно обо всем этом молчать? Скрывать, что я об этом думаю?.."

На студии имени Горького продолжается работа над многострадальным истерном "Достояние республики". Как мы помним, после январского заседания партбюро съемочной группе разрешили снять новые сцены, не предусмотренные первоначальным сценарием. Среди них был и вставной номер с песней Маркиза (Андрей Миронов) "Кто на новенького?" ("Песенка о шпаге"), которую он исполняет на барже (67-метровую декорацию "баржи" построили в 6-м павильоне студии). Этот эпизод был сделан в середине января, однако из-за брака пленки полетел в корзину. Поэтому в начале февраля его сняли заново, и на этот раз удачно. После выхода ленты на экран песне суждено будет стать всенародным шлягером.

Владимир Винокур в эти же дни "грызет гранит науки" в стенах ГИТИСа на факультете музыкальной комедии, куда он поступил летом прошлого года. Жил он в общаге на Трифоновской, где обитали студенты многих столичных творческих вузов: Щукинского, Щепкинского, Суриковского. Поскольку стипендия в ГИТИСе была всего лишь 28 рублей, денег Винокуру на жизнь явно не хватало. Даже одеться прилично на первом курсе он себе позволить не мог, поэтому рассекал пространство в коротеньком тулупе за 37 рублей, прозванный в народе "сторожем". Точно в таком же тулупе ходил и приятель Винокура Игорь Непомнящий. Вместе они смотрелись очень потешно, поскольку Винокур был среднего роста, а Непомнящий почти под два метра. Иногда они этим пользовались и разыгрывали целые спектакли в людных местах. Так произошло и той зимой.

К Винокуру из Курска приехал родной брат Борис, который работал заместителем директора областного торга по строительству. По русскому обычаю это дело следовало обмыть, и Винокур с братом, Игорем и еще двумя приятелями отправились за поллитровкой в Елисеевский магазин. Пришли, а там чуть ли не километровая очередь. Чек-то они выбили, но подойти к прилавку никак не могут. А трубы-то горят! Тогда Винокур "включил на полную мощность" свою смекалку и попросил у брата строительный метр, который тот, как настоящий профессионал, всегда носил с собой. Растянув метр на половину его длины, Винокур с приятелем стали делать вид, что собираются заняться ответственной работой — измерить прилавок. Зычным голосом Винокур попросил очередь отойти в сторону, на что все мгновенно отреагировали — освободили "строителям" проход. Винокур стал измерять прилавок, а его приятель с умным лицом записывать "показания" в блокнот. Продавщица у них поинтересовалась:

— Что это вы делаете?

— Не видите, прилавок измеряю. Собираемся на этой неделе его менять.

— Зачем это? — продолжала удивляться продавщица.

— Этот очень холодный, люди жалуются. А новый будет теплый.

Очередь встретила эти слова радостным гулом: мол, правильно, давно пора поменять. Продавщица сразу подобрела. А Винокуру только это и надо было. Он вежливо обратился к ней:

— Весь день на ногах, даже пообедать никак не удается. Если не трудно, взвесьте нам колбаски, пожалуйста, грамм так триста. И селедочки вот этой, пожирней. Гран мерси, уважаемая.

Передав продавщице чек и взяв в обе руки свертки с продуктами, Винокур повернулся к очереди и скомандовал:

— Граждане, а теперь шаг влево сделайте, пожалуйста!

И толпа вновь беспрекословно повиновалась.

Отец мой тогда работал в 8-м таксомоторном парке и частенько рассказывал всякие истории про знаменитых людей, услышанные им от таксистов. Те порой хвалились: мол, сегодня подвозил того-то, а он пьяный в стельку, или наоборот — трезвый и анекдотами сыплет без умолку. Однажды отец рассказал, как кто-то из его приятелей подвозил подвыпившего Высоцкого, которого в такси усаживал Золотухин. За давностью лет у меня вылетело из головы, когда конкретно это случилось, но позднее я открыл дневник Золотухина и нашел дату — 12 февраля 1971 года. Актер в тот день написал:

"Володя пьяный. Усадил его в такси и просил уехать домой. Принять душ, выспаться, прийти в себя. Что с ним происходит?! Это плохо кончится. Славина советует мне учить Гамлета… Но я не могу переступить.

Звонил Гаранину.

— Как я радовался нашей дружбе, Валера. Что происходит? Как это грустно все.

Долго говорил о Володе, что он испортился по-человечески, что Володя не тот стал, он забыл друзей, у него новый круг знакомств, это не тот круг и т. д. Чувствовалось, что и обо мне он так же думает, и он прав…"

13 февраля радостная весть пришла из Парижа, где проходил турнир по тяжелой атлетике памяти Жана Дама: наши штангисты побили на нем аж 6 мировых рекордов. Например, Василий Алексеев, кроме рекорда в толчке, установил мировой рекорд в жиме (222,5 кг) и в рывке (177,5 кг), а его тезка Колотое — в сумме троеборья — 540 кг (180+160+200).

Между тем, пока наши богатыри тягают железо в далеком Париже, в съемочной группе фильма "Джентльмены удачи" сложилась поистине авральная ситуация. На носу уже был март, а к съемкам зимней натуры до сих пор еще не приступали. Чтобы не угробить картину окончательно (а "бодяга" с ее запуском тянется уже почти год), режиссер Серый обратился к руководству "Мосфильма" с просьбой разрешить снимать зимнюю натуру немедленно. Ему пошли навстречу — с 8 февраля начались съемки улиц города, а с 16-го — с участием актеров. Это стало возможным благодаря тому, что наконец-то был найден исполнитель роли Василия Алибабаевича — актер столичного Театра-студии киноактера Раднэр Муратов. Ранее он уже попадал в поле зрения Серого, но тогда ему предлагали лишь крохотную роль начальника тюрьмы. Муратов от нее отказался, хотя прекрасно понимал, чем ему это может грозить, — актеры его театра были людьми подневольными и обязаны были соглашаться на все приглашения сниматься по наряду. В противном случае им могли на полгода снизить зарплату. Послушаем рассказ самого Муратова:

"После этого заявления вызывает меня самое высшее начальство на ковер, да еще с издевочкой: посиди в приемной полчасика, тебя вызовут. Сижу в этом коридоре и начинаю кумекать: все, полгода зарплаты не будет, что же делать? За эти полчаса я чего-то такое надумал, вхожу в самую главную дирекцию, на меня, естественно, покатили бочку: что это такое, вы тут катаетесь чуть ли не сыром в масле и отказываетесь играть. Я прямо в лоб: "Не хочу сниматься, потому что считаю, моя роль — Али-баба", — брякнул. Начальник еще больше распалился. Мол, эти роли написаны специально под Леоноза, Вицина, Крамарова и Мкртчяна. Портретно под них. Полгода сценарий писали. И никаких проб нет. Я в ответ: "Актер Театра киноактера имеет право на пробу". Он немного смягчился. "Ну написано же — нет проб. Представь, это как Щукин Ленина играл". Стою на своем, тут чиновник-то и сдался. "Ладно, ничего не бойся, иди домой. Найдем мы начальника тюрьмы".

И действительно, на роль тюремщика подобрали другого исполнителя — актера-корейца, а Муратова в феврале наконец утвердили на роль Василия Алибабаевича.

На том же "Мосфильме" продолжаются съемки телефильма "Тени исчезают в полдень". С середины ноября 1970 года до середины февраля 1971 года шли съемки в павильонах, после чего 15 февраля группа выехала в Звенигород на натуру. Там должны были отснять зимние эпизоды к 6-й и 7-й сериям. В частности, сцену с Юргиным (Борис Новиков) и Устин Акимычем (Сергей Яковлев) снимали именно там. Помните, Устин выбросил из саней умирающего журналиста, изобличившего его в убийстве сына, и ползком по снегу добирался до своей избы? Тут ему по дороге встречается Юргин, который удивляется: "Устин Акимыч, где это ты так нализалси? А Варька твоя к Егорке ушла. Пойдут теперь мальчики-девочки…"