Язык до Китежа доведет - Дмитрий Хорунжий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, чувствуется, что дядя Миша — бывший преподаватель. Истинный мастер слова. Вроде и правду сказал, а сколько всего оставил нераскрытым! Почему, к примеру, он был так уверен, что я отправлюсь на эту встречу? И что оборотень окажется там же? Впрочем, всё недосказанное может относиться к запретным темам, и излишнее любопытство только навредит. А значит — подожду.
— Признаюсь, тогда твой облик меня тоже весьма озадачил, — продолжал Муромский. — Почему-то вместо медведя ты превратился в сенбернара.
— В московскую сторожевую, — поправил я.
— Нет, дружище, не в сторожевую. В чистокровного сенбернара: мордастого, брылястого и слюнявого.
Что ж, не буду спорить. Я-то мог судить лишь по ночному видео, качество которого оставляло желать лучшего, да по невнятному описанию друзей.
— Кстати, а тот пьянчужка у общаг… Его же порвал оборотень! Он не начнёт превращаться?
Михаил Семёнович немного помолчал, видимо, взвешивая опасность вопроса.
— Нет, не волнуйся, — наконец, ответил он. — Не начнёт. Я смазал его раны берендеевской слюной. Ты был так рад меня видеть, что буквально всего перепачкал этим ценным снадобьем. Хватило бы на добрый десяток укушенных!
Владихор отставил опустевшую чашку, довольно крякнул и повернулся ко мне.
— Удивительное дело, — задумчиво проговорил он, почёсывая бороду. — А всё-таки, почему же ты не медведь? Разве только… Вот что, внучок, вспоминай-ка, в день перед первым обращением ты, случаем, с псиной какой не поцапался?
— Да сейчас уже и не припомню, — растерянно пожал плечами я. — А считается весь день, или только после получения медальона?
— Весь. С самого утречка.
Пришлось основательно напрячь память. За последние две недели столько всего произошло… Сейчас не помешал бы Ванин эльфийский обруч!
Кажется, до обеда я сидел дома, спокойно пил пиво и читал книги, пока не позвонил Чахлик…
— О! — Осенило меня вдруг. — Днём я был на даче у бывшего начальника и валял дурака с его псом! А вечером… Вечером столкнулся с оборотнем. Отнял у него нож, а потом… Да, точно! Когда я осматривал обиженных им псинок, они меня куснули! Не до крови, но чувствительно.
— Ага! Тогда понятно! — Двоюродный дед радостно стукнул кулаком по столу, отчего самовар подпрыгнул и обиженно зашипел. — В этом-то всё и дело! Издавна в берендеевских общинах бытовал обычай: молодого воина в день вручения Знака запирали в клетке с диким лесным медведем. Заработав несколько царапин и укусов, тот обретал способность принимать медвежье обличье. Когда же племя переселилось в города, Зверем-инициатором становился старший в роду. А тебя, стало быть…
— А меня инициировал Артур и стайка бездомных собачек, — закончил я его мысль. — Что ж, с этим вопросом разобрались. Теперь хотелось бы узнать…
— Думаю, на сегодня хватит, — строго оборвала меня Бася. — Пора нам в трактир возвращаться. Гляди, темнеет уже, а путь неблизкий. Не забыл, что завтра у тебя важный и тяжёлый день? Нужно привести себя в порядок, отдохнуть, выспаться, и так далее. Не идти же на собеседование с сонной помятой рожей?
Хозяева нас задерживать не стали. Кажется, они даже обрадовались избавлению от моих нелёгких вопросов. Что же, я прекрасно их понимал, потому от души поблагодарил за гостеприимство и извинился за доставленные неудобства.
— Да ничего! Рад, что ты наконец-то прибыл, — пожал мне руку дядя Миша и опустил глаза. — Ты, друг Арсений, за скрытность на нас не серчай. Не свои тайны бережём.
Разумеется, я уверил его, что всё понимаю и ни капли не обижаюсь. Но в глубине души всё-таки обиделся.
— Ну, бывай, внучок, — Владихор крепко, по-родственному, прижал меня к груди. — Сегодня тебя, так уж и быть, отпускаю. Отдыхай пока, сил набирайся. А вот завтра настоятельно прошу ко мне на поселение. Это здесь, рядышком. Соседние ворота. И не спорь! Покуда в столице ты, жить у меня будешь.
Признаюсь, от дядушкиного приглашения у меня потеплело на душе. Ведь это так здорово: попасть в совершенно чужой мир, и вдруг встретить здесь своего родственника!
Пообещав прибыть ближе к вечеру, я повернулся к Ольге.
— Удачи тебе завтра, Арсен-царевич! Уверена, всё будет хорошо! — Красавица-хозяйка заглянула мне в глаза, быстро чмокнула в щёку и, вспорхнув на крыльцо, скрылась в доме.
Мы с Басей вышли за калитку и двинулись в сторону троллейбусной станции.
— Ну и как? Ты доволен встречей? — Негромко мяукнула кошка. — Узнал всё, что хотел?
— Тяжело сказать, — честно ответил я. — И да, и нет. Вроде бы и ответы получил, только далеко не те, на которые рассчитывал. Был бы Муромский чуть пооткровеннее…
— Угу. И нарвался бы на крупные неприятности, — завершила мысль киса. — Он же тебе вполне прозрачно на это намекнул. Так что всему своё время.
— Да понимаю. Потому не сержусь и… почти не обижаюсь. И так от новой информации голова пухнет. Ведь теперь некоторые моменты воспринимаются совершенно иначе.
— Да? Это какие же?
— Ну, к примеру, могу с уверенностью сказать, что в тот день дядя Миша попался мне навстречу далеко не случайно. Ведь с того момента всё и закрутилось.
— А мне кажется, закрутилось всё намно-о-ого раньше, просто ты этого ещё не понял, — загадочно мяукнула киса, после чего надолго замолчала.
В быстро темнеющем небе проклюнулись точки первых звёзд. Совсем рядом, в центре города, кипела развесёлая ночная жизнь. Здесь же, чуть в стороне от главных улиц, было тихо и на редкость пустынно. Не видно ни стражи, ни случайных прохожих. На столбах сияли редкие фонари, отчего тени под домами и деревьями казались только чернее и гуще.
Мне стало неуютно. Намного неуютнее, чем в диком лесу без единого огонька вокруг. Казалось, из тьмы подворотен за нами пристально наблюдают десятки недобрых глаз.
— Ну что, далеко нам ещё? — Нервно озираясь, спросил я у бегущей рядом кисы.
— Ближайшая станция — «Университет», до неё около версты, — спокойно ответила та. — Да не верти ты головой, иди спокойно. Никого здесь нет.
Прислушавшись к своим ощущениям, я ей не поверил. Более того: мне послышался подозрительный
