ЖЕРНОВА ИСТОРИИ - Андрей Колганов

Торопливо проскочив полутемный холл с высоченными зеркалами, взлетаю вверх по лестнице, не дожидаясь здешнего медлительного лифта, и, еще не отдышавшись, кручу ручку механического звонка в середине двери. Лида встречает меня на пороге, а рядом с ней - Лазарь.

Он очевидно рад нашей встрече, лезет обниматься, хлопает меня по плечам.

- Наконец-то соизволил объявиться! - бросает он, широко улыбаясь.

- Да погоди ты со своими объятиями! Дай хотя бы раздеться! - с трудом отбиваюсь от него, стаскиваю с себя шапку, пальто, шарф, и пристраиваю все это на вешалку.

- Здравствуй, Лида! - легонько беру ее под локоть, чтобы пройти в комнаты, а она, нисколько не стесняясь Шацкина, обнимает меня за шею и утыкается носом в плечо. Впрочем, все это длится какое-то мгновение, и вот мы уже рука об руку покидаем прихожую.

- Давай, Лазарь, вводи меня в курс дела, как у нашего комсомола идут дела с подрядными бригадами? - начинаю, не тратя время на предисловия.

- Идут, идут, - кивает мне Шацкин. - Со скрипом - с большим скрипом! - но идут. Поддержка Бухарина и Дзержинского через нашу партийную печать пришлась очень кстати, стало полегче продавливать нашу инициативу через парткомы. - Лазарь сделал короткую паузу, и посмотрев на меня с хитрым прищуром, спросил:

- Я не очень ошибусь, предположив, что ты притащил с собой какие-нибудь новые идеи?

- Не ошибешься, - теперь уже моя очередь кивнуть в ответ. - Надо нашу затею из инициативы комсомола, пусть и получившей некую партийную поддержку, превращать в нечто более оформленное и прочно закрепленное.

- Ты имеешь в виду заключение договоров подряда? - сразу схватывает Шацкин.

- Да, и их тоже, - подтверждаю его догадку. - Но не только. В объединенном ЦКК-РКИ есть такое Управление по улучшению госаппарата, которому было поручено руководство всем движением по научной организации труда в стране. А сейчас, когда за дело улучшения аппарата управления взялись всерьез, заводы и фабрики сами обращаются в Рабкрин с просьбами провести у них обследование и работу по рационализации системы управления. Поэтому в НК РКИ создают акционерное общество - Государственное бюро организационного строительства "Оргстрой", деятельность которого будет строиться на началах хозрасчета и самоокупаемости. Вот мне и думается - а не провести ли наши инициативы как часть работ по рационализации управления, а?

Комсомольский вожак задумался на минуту, теребя пуговичку на нагрудном кармане гимнастерки, потом неуверенно пробормотал:

- С чего бы им нашу идею под свои дела подверстывать? Боюсь, просто так, в лоб, ничего не выйдет. Надо какие-то подходы искать…

- Лида, - поворачиваюсь к внимательно слушающей нас девушке, - а никого из твоих знакомых студентов Коммунистического университета в системе Рабкрина не осталось?

- Ну, как же не осталось? - удивляется Лида. - Я же тебе говорила: Пашка Семенов, он же пошел работать инспектором в Московское губернское отделение того самого Управления по улучшению госаппарата в наркомате Рабкрина, про которое ты только что толковал.

- А ты не сможешь выяснить - он, случаем, в "Оргстрой" не собирается перейти? - тут же взваливаю на нее общественное поручение.

- Выясню! - легкомысленно машет рукой Лагутина.

- Отлично! Вот и попробуем через Пашу Семенова проталкивать наши идеи в порядке, так сказать, официальной работы по улучшению аппарата управления. Но это еще не все, - делаю оговорочку.

- И богат же ты на идеи! - восклицает Шацкин. - Чего еще на этот раз придумал?

- Дело непростое, но перспективное. Очень скоро широко развернутся работы по стандартизации производства, - поясняю ему, - и надо подключить к этому делу инициативу рабочих. Создать рабочие бюро по стандартизации и рационализации производства. Производственные совещания влачат жалкое существование, а тут будет реальный фронт борьбы за качество продукции и совершенствование технологической дисциплины. Вот только надо крепко подумать, как все это увязать с материальным интересом рабочих, чтобы рационализация не стала всего лишь предлогом к повышению норм и урезанию расценок. Не то рабочие будут от такой рационализации шарахаться, как черт от ладана!

- Ладно, - тянет Лазарь, - попробую своих ребяток, кто экономику изучал, в это дело запрячь. Пусть покумекают… Ну, и задаешь же ты задачки, - бросает он под конец.

- Да ты не расстраивайся так, Зуря! - спешу "успокоить" его. - Если это дело у нас пойдет, я тебе еще идей подкину. За мной не заржавеет!

В ответ тот заливисто хохочет:

- С тобой не соскучишься! Хорошо, - добавляет он, отсмеявшись, - давай каждый покрутим в голове эту идейку, а послезавтра встретимся, и уже конкретно обговорим наши дальнейшие шаги.

- Годится! - и мы все вместе отправляемся в прихожую, чтобы проводить Лазаря, вечно спешащего по своим комсомольским делам.

Оставшись с Лидой наедине (Михаил Евграфович, как всегда, засиживался допоздна в ИККИ), набираю в грудь воздуха, беру девушку за плечи, разворачиваю к себе лицом и выпаливаю:

- Выходи за меня замуж!

- Зачем? - непритворно удивляется она. - Вот выдадут нам бумажку с печатью. И что это изменит?

- Тогда перебирайся ко мне, - продолжаю гнуть свою линию. - Это уж точно кое-что изменит!

Лицо Лиды грустнеет, и она тяжело вздыхает (что для нее было не характерно: вздыхать по всякому поводу - это была как раз моя привычка):

- Не могу, Витя (и Витей она меня почти никогда не называла - все Виктор да Виктор). Поверь, очень хотелось бы, но не могу. Как я папу одного оставлю? - с горячностью стала объяснять она. - Ведь он у меня как большой ребенок, толком за собой присмотреть не может.

- Понимаю, - уныло отзываюсь я. А что мне еще остается? Только понимать…

Лида, видя мое настроение, тут же виснет у меня на шее, и громко шепчет на ухо:

- Хороший мой… Ну, не сердись, не будь букой. Мы же все равно вместе!

Обижаться на девушек - совершенно никчемное занятие, и я, чуть поскрипев сердцем, оставляю все обиды в стороне, и целую ее в ответ…

На следующий день, 3-го февраля, согласно полученной повестке, у меня запланирован визит в городской военный комиссариат. Потолкавшись по коридорам и выслушав несколько противоречивых указаний, нахожу, наконец, кабинет, где важно восседает пожилой дядька, к которому, собственно, мне и нужно. Весь его вид говорит о том, что он - старый служака, выпестованный еще прежним режимом, хотя, скорее всего, обретался в невеликих чинах.

Глянув на мою повестку, он важно объявляет:

- Вам надлежит прибыть на сборы начальствующего состава с 9-го по 22-у февраля сего года в город Тверь, в 143-й полк 48-й Кашинско-Тверской дивизии Московского военного округа.

Хотя я уже решил для себя, что от сборов отлынивать не буду, все же пытаюсь внести ясность - а вдруг удастся сохранить эти две недели для работы, которой становится все больше и больше? Поэтому робко намекаю:

- Но почему на сборы? Ведь я же не военный.

- Как так - не военный? Вот тут у меня значится, - он хлопает ладонью по тоненькой канцелярской папочке, выбивая из нее некоторое количество пыли, впрочем, небольшое, - что вы служили военкомом дивизии!

- Это какая-то ошибка! - получаю возможность возразить по существу. - Никогда военным комиссаром не был. И уж комиссаром дивизии - точно.

- Как так? - снова удивляется служака, смешно топорща пышные усы. - А кем же вы тогда, позвольте поинтересоваться, служили?

Честно отвечаю:

- Не комиссаром, и не дивизии, а заместителем командующего Западным сектором Войск внутренней охраны Республики по политчасти.

- Все едино, хрен редьки не слаще! - парирует служака. - Эта должность как раз военкому дивизии и приравнивается.

- Но почему тогда меня направляют на сборы в дивизию РККА, если я в ВОХР служил? - бросаю на стол свой последний козырь.

- А потому, милейший, - назидательно говорит работник военкомата, наставив на меня указательный палец, - что войска ВОХР в сентябре 1920 года были преобразованы в войска ВНУС. Оные же, в свою очередь 19 января 1921 года были переданы Военведу, за исключением войск ВЧК, железнодорожной и водной милиции. Но вы-то, я так понимаю, не из водной милиции и не из ВЧК, сиречь ОГПУ? - насмешливо интересуется он.

Остается лишь кивнуть в ответ.

- Потому и призывают вас на сборы в 48-ю дивизию, - заключает служака. - Вот, получите предписание и распишитесь. Рано утром в понедельник ваша группа отправляется с Николаевского вокзала. Сбор у комнаты военного коменданта станции. Билеты будут у старшего группы. На этом все.

- Разрешите выполнять? - немножко ерничаю, ставя закорючку в журнале и забирая у него из рук предписание.

- Выполняйте! - с усмешкой провожает меня взмахом руки старый служака.

Последний день перед сборами, воскресенье, 8-го февраля, естественно, провожу с Лидой. Она вычитала в "Известиях Административного отдела Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов", что Общество строителей международного красного стадиона устроило на Ленинских горах (бывших Воробьевых) снежную и ледяную горы, и специальную горку для лыжников. Кроме того, там построена теплая лыжная станция, поставлены пять юрт и буфет с горячей пищей.