Мы еще увидимся, крошка - Шарль Эксбрайя

— Ну да, не нравится он мне.

— Что?

— Ну совсем не нравится. Он какой-то с двойным дном. Так бы и врезал ему по роже.

— А вот этого я бы вам не советовал делать, сэр! Когда мистер Девит обозлен, он… очень опасный… Вы понимаете, что я хочу сказать, сэр?

— Еще чего! Я тоже очень опасный, если дойдет дело… даже очень опасный. Он кто? Хозяин этой шараги?

— Мистер Девит? Да нет, он всего-навсего управляющий. «Гавайские пальмы» принадлежат мистеру Дункэну. — Герберт перешел на шепот. — И если вас интересует мое мнение, сэр, то Девит по сравнению с Дункэном жалкий ягненок!

Патриция снова появилась на эстраде, и разговор бармена с шотландцем прервался. В зале потушили свет, и в лучах одного прожектора молодая женщина стала петь грустно-нежные песни. Вокруг царила взволнованная тишина, тем более что крепкие напитки обладали особым свойством пробуждать во всех англосаксонских сердцах необыкновенную сентиментальность. Когда Патриция перестала бубнить знаменитую тоскливо-занудную песню «Земля моих отцов» — национальный гимн Уэльса, зал ей устроил настоящую овацию. Что же до Малькольма, то он просто рыдал, чем очень удивил бармена.

— Вы чем-то встревожены, сэр?

— Старина! Эта девушка будет для меня единственной женщиной в мире, и это так же верно, как то, что меня зовут Малькольм Макнамара!

— Она вас проняла до печенок, я правильно понял?

— Проняла? Гораздо серьезнее, старина… Если я ее не отвезу в Томинтоул, мне будет казаться, что меня перестали уважать! Мы там поженимся, и Брюс Фарлэн благословит нас… Потом мы закатим пир дня на три! Я приглашаю вас, старина! Я лично приготовлю наше коронное блюдо хаггис — это пудинг такой из требухи и мяса, посмотрим, что вы мне скажете на это.

Герберт замялся. Потом прошептал:

— Сэр… я вам уже говорил, насколько вы мне симпатичны… Мне бы не хотелось, чтобы у вас были неприятности…

— Неприятности? А с чего у меня должны быть неприятности?

— Это не моего ума дело… но мисс Поттер, сэр, она вроде бы… не так уж свободна, как вам кажется…

— А что ей мешает быть свободной?

Одним духом бармен выпалил, правда шепотом:

— Хозяин… Дункэн… Они не женаты, но вроде бы и женаты…

— Так. Раз она не замужем, ведь я имею право попытать судьбу?

— Я вас предупредил, сэр.

Герберт отвернулся к своим бутылкам, а шотландец продолжал пить, пока к нему не подошел Питер.

— Мистер Дункэн слышал, как вы играли на волынке, и хочет лично поблагодарить вас за ваш вклад в успех этого вечера.

— Гм… а мне хочется повидать певицу… она мне жутко понравилась…

Бармен грустно покачал головой. Этот бедолага шотландец нарывается на неприятности… Девит улыбнулся:

— Я думаю, что вы еще сможете пожелать ей спокойной ночи.

— Тогда вперед, старина, я иду за вами!

Дункэн встретил шотландца по всем правилам вежливости. Он сказал, что высоко оценил его бурные порывы й умение растопить зал. Расплывшись в улыбке, он добавил:

— Своим успехом в этот вечер мисс Поттер в большой степени обязана вам.

— Скажите, вы хорошо знаете мисс Поттер?

— Я думаю, что да.

— Как по-вашему, она поедет со мной в Томинтоул?

Несмотря на умение держать себя в руках, Дункэна все-таки передернуло. Ну а Питер чуть не поперхнулся виски.

— Боюсь, что я не совсем понял суть вашего вопроса, мистер Макнамара.

— Я хотел бы жениться на мисс Поттер и увезти ее с собой в Томинтоул.

Только пять тысяч фунтов удержали Джека от желания вышвырнуть этого чокнутого за дверь.

— Мне трудно ответить, наверное, это ей нужно задать ваш вопрос. Кстати, она как раз просила меня передать, что будет счастлива вас увидеть.

— Я так и думал!

— Серьезно?.

— Она отлично поняла, что я был искренним и что из меня получится хороший муж!

— Все может быть… Вы очень уверены в себе, не так ли?

— Да, достаточно уверен…

— До такой степени, что готовы натворить глупостей и быть опрометчивым?

— Опрометчивым?

— Вы, кажется, вообразили, что способны дать отпор всему Лондону?

— Старина, вот что я вам скажу, у нас в Томинтоуле есть дрянные мальчишки, которые любят затевать драки… Так вот, ими занимаюсь я. И они всегда уезжают из Томинтоула на «скорой помощи».

Дункэна прохватил нервный тик от столь фамильярного с ним обращения. И все-таки он не смог сдержать улыбки от этакой самонадеянности.

— Разрешите вам дать один совет, мистер Макнамара?.. Поостерегитесь… У меня предчувствие, что наши проходимцы опаснее ваших в Томинтоуле… Если вам предстоит возвращаться поздно, как, например, сегодня, берите лучше такси.

— Такси? Да что я, болен, что ли?

— Только в том случае, если вы не носите с собой ничего такого, что могло бы соблазнить какую-нибудь мразь.

Шотландец удовлетворенно хмыкнул и похлопал себя по груди:

— Вот тут у меня пять тысяч фунтов, старина, кто хочет их ухватить, должен поторопиться!

— Я продолжаю настаивать, мистер Макнамара: это очень опрометчиво!

— Да не волнуйтесь за» меня, старина, скажите-ка лучше, где я могу повидать мисс Поттер?

Питер Девит, наблюдавший за реакцией шефа, увидел, как побелели его пальцы, сжимающие стакан.

— Будьте любезны, Девит, передайте мисс Поттер, что поклонник жаждет ее увидеть перед тем, как нас покинуть.

Питер пошел за Патрицией. Он был доволен, что Дункэн опять обозлился. Девит нашел молодую женщину в артистической уборной. Она казалась грустной, а вспухшие глаза говорили о том, что она долго проплакала.

— Взгрустнулось, Пат?

— Тошно мне, от самой себя.

— Все мы приходим к одному выводу, если позволяем себе такую роскошь, как задуматься. Так-то. А не лучше ли принимать происходящее таким, какое оно есть, и говорить себе, что вчера уже позади, испарилось?.. Это вас шотландец так разбередил?

— Я уже забыла, что бывают такие ребята, как он…

— Лучше, Пат, помните, что у вас есть такие ребята, как я.

Питер склонился над девушкой и прошептал:

— Я думаю, вы знаете, Пат, что можете рассчитывать на меня всегда и во всем…

Мисс Поттер резко встала и, глядя прямо в глаза Девиту, сказала:

— Вы мне отвратительны, так же как и Дункэн… Вы оба гнусь, что один, что второй! Вы уголовники!

— Дорогая моя, позвольте напомнить, что вы прекрасно пользуетесь тем, что называете уголовными преступлениями.

— Да вы заставляете меня пользоваться! Вы прекрасно знаете, что Джек меня не отпустит, он скорее… да что там….

— Если вы действительно хотите оторваться…

— Пусть я жалкая трусиха, но Дункэн вселяет в меня ужас. Он не остановится перед тем, чтобы изуродовать меня и отомстить за побег… и что тогда со мной будет?

— Ну, Дункэн не бессмертен… От вас зависит, убрать ли его по-быстрому с вашей дорога или нет.

— И попасть в ваши руки?

— Совершенно точно.

— Не вижу, что я выиграю от такого обмена!

Дверь бесшумно открылась, и вошел Дункэн, все еще любезный, но натянутый как струна.

— Я вынужден был идти сюда и оставить нашего гостя в одиночестве. Я за вами, Патриция. А вы, Питер, чего дожидались?

— Она… она была не готова.

— Ваше поведение мне не нравится, Девит.

— А ваше мне не нравится еще больше, Дункэн.

— Напрасно вы со мной разговариваете в таком тоне. С меня хватит и того, что один болван, сидящий в моем кабинете, уже предостаточно взвинтил мне нервы.

— Известно ли вам, что ревность относится к глупейшим недостаткам?

Пощечина, которую влепил Джек своему помощнику, зазвенела в тишине уборной. Питер сунул руку в пиджак, но Дункэн уже держал пистолет.

— Если бы я был на вашем месте, Девит, я бы не трепыхался.

Они посмотрели друг на друга ненавидящим взглядом.

— Вы напрасно так, Дункэн…

Он вышел, не сказав больше ни слова. Джек обратился к Патриции:

— Какой заговор вы тут плетете оба?

— Ничего особенного.

— Зарубите себе на носу, Патриция, что еще никому не удавалось оставить меня в дураках. И не вам затевать подобное. А если вы воображаете, что Девит способен отнять вас у меня, то ошибаетесь.

— Да я вас обоих презираю!

— Если бы сейчас не сидел в моем кабинете этот шотландец с его пятью тысячами и не ждал вас, я бы вас заставил ползать на коленях и просить прощения. А сейчас — быстро пошли!

— Нет.

— Напрасно вы меня злите, Патриция.

— Вы не дождетесь, чтобы я помогла вам грабить этого парня.

— Вы сделаете так, как я прикажу.

— Нет.

Дункэн злобно усмехнулся:

— Вы, наверное, забыли, ведь у нас всегда дело кончается тем, что вы мне повинуетесь?

— Ну и что? Будем считать, что мне это надоело!

— Вы мне заплатите, Патриция, и дорого заплатите!

— Плевать я хотела!