Голод богов (1) - Александр Розов

Скорее всего, они намерены сделать привал на завтрашнюю ночь — самую короткую в году, а с восходом солнца — форсировать ручей и атаковать. Расчет простой, как и все, что делают орденские командиры. Есть численный перевес — значит, надо наваливаться всей массой. Пусть даже пол-армии ляжет здесь, но зато бунтовщики будут быстро раздавлены, а наместник — доволен.

«Ну-ну, — подумал Румата, — не видали вы еще, господа орденцы, настоящей войны из прежнего времени».

Собственно, у вольных капитанов уже был практически готовый план действий — и очень неплохой, кстати. Румата же, с помощью отца Кабани, лишь добавил несколько элегантных штрихов, сделав план из неплохого — блестящим.

— Ад и дьяволы! — воскликнул спокойный до того момента дон Пина, — знаете, Светлый дон Румата, умей я придумывать такие вещи, клянусь хребтом святого Мики, я бы уже был герцогом, а не болтался бы по миру, натирая мозоли на своих любимых пятках.

— Думаю, дон Пина, вы еще успеете стать герцогом.

— Если останусь жив после этой войны, — добавил вольный капитан, вновь обретая философское спокойствие наемника, — посмотрим, что нам принесет завтрашний день, а там подумаем и о послезавтрашнем.

** 7 **

Если брат Динас, командор ордена, полагал, что война начнется ровно тогда, когда ему захочется — он сильно ошибался. Белона, как замечали еще древние римляне, женщина непредсказуемая и коварная.

На закате следующего дня он отдал команду разбить лагерь в полулиге от Бычьего ручья, расположиться на отдых а подъем трубить с первыми лучами солнца, после чего отправился отдыхать в свой шатер, увенчанный ярким командорским штандартом — очень хорошей, кстати, мишенью.

Ему никак не приходило в голову, что этих самых первых лучей, как впрочем, и последующих, он уже не увидит.

Он был хорошим офицером и делал все правильно — за исключением одного. Он попал не на ту войну, для которой его готовили.

Несколькими часами спустя, в серых предрассветных сумерках, четыре большие противовесные катапульты, тихо выведенные под прикрытием темноты почти к самому берегу ручья, пришли в движение. В воздух с жужжанием взлетели четыре холщевых мешка, набитые крупно дробленым камнем. Мешки, разумеется, разорвались в воздухе и на площадь вокруг командорского шатра обрушились центнера два камней — каждый размером с кулак рослого мужчины. Ну, разумеется, далеко не все попали куда надо — но вполне достаточное количество их легло точно на цель. Впоследствии командора и опознать — то смогли только по перстню.

Конечно же, в лагере началось нешуточное волнение — надо было срочно что-то делать, а решать что именно, полагалось командору. На месте же его шатра было непонятно что — и никто не понимал, жив он или нет.

В это самое время, варварская конница стремительно форсировала ручей и, разворачиваясь в цепь, помчалась к орденскому лагерю.

Здесь-то орденские командиры не сплоховали. Заиграли рожки и вот уже дисциплинированные воины-монахи караульного полка в плотном кавалерийском строю развернулись навстречу атакующим. Против тяжелой орденской кавалерии варварам ни за что не устоять. Да и мало их слишком — меньше десяти сотен против двух тысяч.

Ну вот, они и сами поняли. Замедлили бег коней, а потом и вовсе остановились на полпути.

В орденских рядах послышались смешки и шутки на счет медвежьей болезни. Ох, рано смеялись. Потому что четыре катапульты на берегу сработали вторично — теперь уже по плотному и потому представляющему собой прекрасную мишень кавалерийскому строю. На этот раз все камни легли куда надо — здесь уж не промахнешься. Полк перестал существовать — он превратился в беспорядочную толпу, где живые перепутались с мертвыми и раненными, а покалеченные лошади бились на земле, лягая копытами тех и других без разбора.

Этого и ждали конные варвары — налетели, как вихрь, рубя длинными мечами направо и налево.

Ну, и здесь орденские офицеры себя показали — не зря на столько времени было потрачено в казармах да в полях.

Один полк построились — и бросились на помощь.

Другие два — помчались к ручью, где медленно перезаряжались камнеметные машины, в которых была, ясное дело, главная причина всех сегодняшних бед.

Еще один — выдвинулся посредине, чтобы отрезать варваров и не дать им убраться обратно за ручей.

Варвары, естественно, бежали — оставив в покое немногих недобитых из злосчастного дежурного полка. Но бежали, конечно же, не обратно к ручью, куда путь был теперь перекрыт, а вдоль него, в сторону предгорий, где есть пусть узкие, но все же пригодные для переправы броды. Теперь целых два полка преследовали их.

Тем временем, другие два полка, скакавшие в сторону катапульт, преодолев более двух третей пути, столкнулись с тем, чего раньше вообще не видели — да и не представляли, что бывает такое на свете. На той стороне защелкало что-то оглушительно — звонко, и в воздух взвилось множество каких-то черных предметов, оставляющих за собой шлейф черного дыма. А потом все накрыл глухой протяжный звук, похожий на выдох сказочного великана. Горшки с огненным зельем полопались посреди атакующего строя, расшвыряв вокруг длинные струи жидкого пламени. После вольные капитаны будут рассказывать, что раньше просто не представляли, как страшен может быть крик умирающих людей и коней. А кто-то рассудительно заметит, что монахи имели, наверное, в старые времена подобный образец — с которого и писали картины ада.

Но это будет потом — а сейчас четыре тысячи людей и столько же лошадей горели заживо посреди поля. Этот огонь было не потушить и не сбить. Зелье горело столько, сколько положено, и потухало лишь прогорев до последней капли. Горело, постепенно прожигая живую плоть до костей…

Из лагеря же все это не было видно — виделось только огромное облако смоляного дыма, накрывшее и полки, и поле до самого ручья. Многоголосый крики был слышен — да вот что он значил — непонятно.

Что делать? Оставшиеся в лагере гадали — слать подмогу или нет. Пока гадали, проклятые камнеметные машины выбросили следующую порцию камней. Не прицельно — а по всей площади лагеря. На кого бог пошлет. Много на кого послал — тут и там раненные, убитые, а больше всего, как обычно, коням досталось. У которого нога покалечена, у которого — ребра проломлены.

Получалось, что те два полка, что исчезли в дыму, до того берега не добрались — или бьются, или перебиты.

Эх, мало послали. Ну, четыре на подмогу уж всяко довольно будет. И поскакали четыре полка в неизвестность, в расползающееся по полю облако дыма.

Два полка в лагере остались — охранный и резерв, да еще несколько сот человек от первого полка — те, кого варвары добить не успели.

…

Если орденские офицеры слабо понимали, что, собственно, происходит — то Румата и совет войска понимали это просто прекрасно. Им совершенно не нужно было ни о чем гадать. Вестовые и наблюдатели исправно докладывали о происходящем и вся картина была перед ними — на карте с разноцветными камушками и ниточками.

Вот лагерь противника с двумя боеспособными полками и остатками еще одного — уже небоеспособного.

Вот еще два полка, которые гонятся за варварской конницей, удирающий к верхним бродам. Их уже можно во внимание не принимать. На полпути они окажутся зажаты между ручьем и каменистыми языками предгорий. Там их остановит основательно укрепившаяся «холопская» пехоты, усиленная ландскнехтами и расставленные на позициях метательные машины. Попав под «перекрестный огонь с флангов», как сказали бы в земном XX веке, они попытаются отступить — но путь назад им отрежет «шахматный строй» ландскнехтов. Тут и варвары перейдут в контратаку — ударив отступающим в спину…

Главные события разворачиваются на подступах к катапультам. Два полка можно тоже не принимать во внимание — те немногие, что избежали огненных снарядов, будут добиты лучниками на подступах к ручью.

А из четырех полков, что идут тем двум на подмогу, не менее половины до ручья доберутся. И не только доберутся, но и на эту сторону ручья перейдут — если только не бросить им навстречу «холопскую пехоту», усиленную варварами. Что будем делать? Сражаться?

Нет, — качает головой Румата, — всех отвести назад. Катапульты — бросить. Пусть переходят. А вот обратно за ручей им уже не уйти.

Пока они будут разрушать катапульты и искать, куда же делся противник — пусть «огнеметчики» развернут свои легкие машины на новых позициях, а с мельницы им пусть подвезут нужное количество горшков с зельем.

Времени хватит. Ведь что будет делать орденский командир на этом берегу, в сайве? Вышлет по двум дорогам разведку, по полсотни — но к этому готовы лучники с отравленными стрелами. Не вернется его разведка. А тут как раз и «огнеметчики» приготовятся. Горшки по навесной траектории летят, им сайва не помеха.