Загадка Таля. Второе «я» Петросяна - Виктор Васильев

Самое забавное было в том, что после четырех туров Таль с тремя очками был единоличным лидером турнира. Сделав ничью в первый день с Антошиным, он затем очень красиво, с эффектными жертвами фигур, выиграл у Хасина и Симагина. Затем он едва не обжегся на Болеславском, которому необоснованно пожертвовал пешку. Но в критический момент Таль затеял на доске такую суматоху, что Болеславский махнул рукой и предложил ничью.

Словом, мальчик разгулялся, и кто-то должен был поставить его на место. По прихоти фортуны эту обязанность пришлось выполнить другому юному участнику — Борису Спасскому.

Таль успел своей игрой завоевать симпатии ленинградской публики. Все дни он находился в приятном возбуждении, почувствовав, что становится известным в стране. Однажды он попытался перейти улицу в неположенном месте. Его остановил милиционер. Грозил штраф, но как назло, денег у Таля в эту минуту не было. Тогда он вынул из кармана вечернюю газету, где на последней странице был снимок — Таль играл с Симагиным. Милиционер посмотрел на снимок, улыбнулся, вежливо взял под козырек. Это приятно польстило самолюбию.

Поэтому, когда во время партии со Спасским Таль внезапно почувствовал, что ленинградцы болеют не за него, а за своего земляка, он огорчился. В нем вдруг проснулось и капризно напомнило о себе «молодое дарование». Да и вообще он с некоторой ревностью относился к успехам Спасского, который всеми уже считался яркой восходящей звездой. Ситуация осложнялась тем, что оба юноши были лидерами турнира, имея по три с половиной очка.

То ли расстроенный тем, что симпатии публики отданы другому, то ли воодушевленный удачным стартом, а скорее всего, из-за своего легкомыслия Таль слишком резво разыграл дебют и оказался в позиции, которая совершенно не соответствовала его стилю. Спасский уже тогда отличался умением реализовывать перевес. Очень легко и изящно он довел партию до победы.

Таль был сконфужен. Он успел привыкнуть, что когда после окончания партии вспыхивали аплодисменты, они адресовались именно ему. На этот раз все было наоборот.

Эта партия сбила с Таля спесь и опустила с лазурных небес на землю. Остальную часть турнира он провел уже не думая о лаврах победителя. Провел, кстати, в своей обычной манере, что окончательно закрепило за ним репутацию искателя приключений.

Следующий его противник — Банник применил усиление в известном дебютном варианте, вдобавок Таль зевнул фигуру. Банник, еще не знавший, насколько изворотлив Таль в защите, после этого был занят главным образом ожиданием, когда же Таль сдастся.

Но тот и не думал о капитуляции! Взнуздав своего тактического конька, Таль показывал чудеса вольтижировки. И когда пришло время откладывать партию, на доске был такой сумбур, что лишняя фигура Банника не могла играть решающей роли. Встреча должна была, по-видимому, кончиться вничью, но, находясь под впечатлением материального преимущества, Банник упорно гонялся за призраком победы и в конце концов попал в безнадежное положение.

В партии с Бывшевым Таль в спокойной позиции рванулся в атаку, пожертвовал без какой-либо пользы две пешки и должен был скоро проиграть. Но Бывшев оказался в остром цейтноте и попался на вечный шах.

В девятом туре противником Таля был гроссмейстер Тайманов. В простой позиции гроссмейстер не заметил несложного тактического удара и оказался вынужденным отдать две фигуры за две пешки. Но снова — в который раз! — Таль отказался от перехода в выгодное окончание и опять попытался сыграть на мат. К перерыву стало ясно, что с мечтами о выигрыше надо распрощаться.

Хотя игра как-то не складывалась, Таль все-таки после девятого тура делил третье-пятое места с Таймановым и Корчным. В следующих пяти турах Таль выиграл одну партию и сделал четыре ничьи.

В пятнадцатом туре Таль, изголодавшийся по выигрышам, прямо-таки накинулся на Рагозина. После ожесточенной дуэли (Рагозин был не из тех, кто готов терпеливо сносить удары) Талю удалось добиться лучшей позиции и выиграть пешку. Вдобавок у Рагозина висел флажок. И в этот момент Таль в горячке пожертвовал ладью, не замечая довольно простого опровержения.

Партия была отложена в позиции, где у Таля не хватало фигуры. Проанализировав положение, Таль с Кобленцем пришли к выводу, что в самом лучшем случае можно рассчитывать на ничью. Но при доигрывании Рагозин, выискивая возможности выигрыша, вторично оказался в цейтноте, попался на ловушку, допустил просмотр и должен был сдаться.

В предпоследнем туре Таль был разбит в чисто позиционном духе Зураховым. Зато в завершающий день он в блестящем стиле победил Толуша. В конечном итоге Таль набрал десять с половиной очков из семнадцати и разделил с Полугаевским и Холмовым пятое-седьмое места. Для дебютанта чемпионата — блестящий успех, особенно если учесть, что он всего на очко отстал от победителей турнира — Авербаха, Спасского и Тайманова.

Но это итоги чисто спортивные. А как творческие? Одну оценку выступления Таля в этом турнире мы уже знаем: оптимизм и великолепная тактическая зоркость и в то же время — необоснованность риска, неподготовленность атак, которые порой не вытекают из требований позиции. Автор этой точки зрения — П. Романовский.

А вот мнение другого знатока — Г. Левенфиша: «Самой колоритной фигурой чемпионата оказался 19-летний рижанин Таль. Он исключительно способный тактик и считает комбинации с поразительной быстротой. Таль с первых же туров завоевал симпатии публики своим стремлением к острой и сложной игре… Многие участники страдали от недостатка времени, Таль — от избытка: у него не хватало терпения дожидаться хода противника (все уже давно рассчитано!), и он изучал пока партии на соседних досках. В оценке позиции, в маневренной борьбе у Таля есть еще серьезные пробелы, естественные для 19-летнего юноши. Но большой талант налицо…».

Обе оценки в целом лестные, но Таль был недоволен собой. Он видел, что уверенность, которую он ощущал перед чемпионатом, была в общем-то обоснованной (хотя целиться на первое место при его неуравновешенности, нехватке опыта и, что важнее всего, недостаточно глубоком понимании позиции было мальчишеством). В то же время он испытывал неудовлетворенность своей игрой, тем, что ему удалось лишь в нескольких партиях до конца осуществить свои замыслы, которые часто сводились на нет спешкой, азартностью, слабой техникой.

То обстоятельство, что Таль испытывал неудовлетворенность, говорило о его высокой требовательности к себе. Но оно говорило и о другом: в нем зрели и все более властно заявляли о себе действительно могучие силы, которые позволили ему всего год спустя стать чемпионом первой шахматной державы мира.