Орден Змей (СИ) - Ершов Евгений

— Да, надо съесть бабу Нюру, — продолжал негромко размышлять я, — к тому же она старая, ей поди лет триста, ничего страшного, невелика утрата для человечества. Прости меня, баба Нюра, так надо.

И вновь совершая мысленное усилие, подключил всю фантазию и смотря для верности на рвущегося ко мне приспешника зла, я представил, что хочу сожрать бабу Нюру, воображаю, как будут ломаться ее хрупкие старческие кости, рваться мясо, как добираюсь до сладкого мозга… Поначалу это вызвало у меня отвращение, но постепенно вошел во вкус, и вот баба Нюра больше не сухенькая старушка в разноцветном платочке с колким взглядом, а желанный завтрак, обед и ужин, доставляющий истинное гастрономическое удовольствие.

«Первенец», наконец, прорвался из клетки. Он, хрипя и скрипя, протянул свое тело в образовавшееся отверстие, нанося себе страшные раны острым железом, но не замечал этого, распрямился с хрустом и двинулся ко мне. Я увидел его взгляд, полный алкания и страданий, но вот он изменился, стал удивленным и недоумевающим. Зомби остановился, наклонил голову из стороны в сторону, протянул ко мне руку, будто еще не веря своему единственному оставшемуся глазу, в желании проверить, что сталось с его законной трапезой.

А я больше ни испытывал к собрату-зомби никаких негативных эмоций. Напротив, я радовался, что встретил такого большого и сильного члена стаи, ощущал бушующие человеческие эмоции за пологом, совсем рядом. Надо объединиться со своим собратом, и мы наконец утолим мучащую нас боль, вечный голод и холод, живущий в наших замерзших жилах, мы напоим горячей кровью человеческих существ наше переставшее биться сердце.

Рука собрата была протянута ко мне, я поднял свою навстречу, чтобы показать, что мы с ним из одного племени. Заметил, как слева от меня под полог пробирается какой-то мальчишка. В руках у него была шашка, почему-то смутно мне знакомая. Он, не раздумывая, разбежался и в прыжке воткнул оружие прямо в висок моего собрата, отчего тот издал крик боли и завалился на бок. А этот убийца, чуть выше меня ростом, что-то закричал мне, размахивая своей железякой перед лицом.

Я чувствовал угрозу, исходящую от этого теплого существа и от его холодного оружия, а еще я чувствовал боль по утраченному собрату и голод — пища совсем рядом. Заорал, оплакивая собрата, и бросился вперед. Промерзшее тело плохо слушалось, мальчишка отскочил, пытался меня достать, постоянно что-то крича. С другой стороны под полог влезла еще одна пища, чуть меньше той, что с шашкой. Эти существа выглядят гораздо привлекательнее и вкуснее, чем баба Нюра, их тела мягкие, и косточки тоже должны быть гораздо аппетитнее.

«Кто такая баба Нюра?» — пронеслось в голове. Я отвлекся от мальчишки и пропустил удар шашкой по правому плечу. Взревел и вновь бросился вперед, но пища шустрая. В голове возникло лицо бабы Нюры, склонившееся надо мной. Это вновь вывело меня из душевного равновесия, остановился, как вкопанный. А мальчишки начали драться между собой. Мелкий орет на того, что с оружием, набрасывается на него, несмотря разницу в габаритах.

— Вот дурак, тебе надо искать другую добычу, — проревел им это, но мальчишки только отбежали в сторону и там уже продолжали орать друг на друга.

— Это Ваня! — кричит мелкий.

— Это зомби, придурок! — отмахивается тот, что с шашкой.

— Посмотри на его рост, посмотри на одежду, — не унимался первый.

Крики, наконец, прекратились, они уставились на меня, а я на них.

— И он не нападает! — продолжает мелкий.

А я, действительно, замерев на месте, пытался понять, что делаю под каким-то пологом, почему эти двое мне знакомы и соображал, что же я собирался с ними сделать.

— Ваня! Зло! Ты понимаешь меня? — кричит мелкий, не решаясь подойти ближе.

Наклонил голову влево, потом вправо, сделал шаг вперед.

— Он опасен, его надо убить! — сказал второй. — Его заразил «первенец».

— Почему же он тогда больше не нападает? — спросил первый.

— Потому что сил нет, — отвечает тот, что с шашкой, и бросился вперед.

Но мелкий, похоже, ожидал чего-то подобного, ударил крупного в бок и поставил ему подножку. Тот упал почти мне под ноги. Я мог легко его достать, но зачем? Кажется, я хотел съесть хрустящую бабу Нюру и этих ребят тоже. Вот это аппетит у меня! И тут меня пробило узнавание.

— Васька? — хрипло спросил я, глядя на вставшего и вновь отбежавшего от меня парня и на мелкого, который стоял рядом. — Генка?

— Это уже ты? — спрашивает Заморыш. — Подойти можно? Не съешь?

Я лишь криво улыбнулся и опустился на землю — силы покинули меня, к тому же драло горло и сильно болело правое плечо. Из него текла кровь, и я зажал плечо здоровой рукой. Генка подбежал ко мне и начал помогать перевязать рану.

— Я за Спиридоном, — говорит отмерший Васька Старцев и собрался уйти из-под полога.

— Нет! Подожди, Старик, — Генка, не отрываясь от оказания первой помощи, произнес это так веско, что Васька остановился.

— Почему? — спросил он.

— Сначала надо решить, что мы скажем ему. Да и всем остальным, — ответил Заморыш.

— В смысле? — прохрипел я.

— Генка прав, Зло. Если мы расскажем, что ты, — Васька приглушил голос, — превратился в зомби и гонялся за нами, то что сделают с тобой?

— Верно, — Генка закончил возиться с моим плечом и встал, — в худшем случае тебя посадят в клетку и просто сожгут.

— Чтобы День мертвых удался! — сказал уже я, и меня начал душить смех. Я хохотал и не мог остановится. — Сжечь Зло! На костер его!

— Тихо! — Васька резко встряхнул меня за плечи, отчего меня прошибла сильнейшая боль в порубленном плече, и смех сам собой перешел в стон страдания.

— Теперь повязку поправлять! — возмутился Заморов, и отодвинул Старика. — Нельзя говорить про Ваню-мертвяка. Значит, нужно придумать, что мы будем рассказывать.

— Можно рассказать всё, как есть, но не упоминать про обращение, — предложил Васька.

— Хорошо. Но откуда тогда у меня эта рана? Васька, как оправдаешься, зачем меня рубил?

— Может, задел по касательной, когда мертвяка рубил? — предположил Васька.

— Можно сказать, что Ванька разодрался о прутья клетки, когда зомбак за ним гонялся, — предложил Генка.

На этом и порешили. Та какофония звуков, которая раздавалась во время наезда ямщика на толпу, стихла. Но всё равно из-за полога шатра слышались стоны и крики страдающих людей, какой-то неясный гомон, плач, команды полицейских, ржание лошадей, треск догорающего костра. Тут одна мысль поразила мой мозг. Я оглянулся и нашел глазами брошенную на землю шашку, подошел и поднял левой здоровой рукой.

Вдруг полог около клетки отодвинулся и внутрь заглянул обеспокоенный отец Спиридон. Его взгляд упал сначала на разорванную клетку, потом на лежащего мертвяка, потом на нас, стоящих поодаль, и на шашку в моих руках.

— Все живы, — констатировал священник и, указывая глазами на шашку в моих руках, спросил, — ты его прикончил?

— Нет, это Васька прибежал. Иначе бы этот сожрал меня, — хрипло ответил я, а друзья закивали, — а это я о клетку порезался, — указал на плечо.

— Слава Богу, — облегченно произнес батюшка и перекрестился, что повторили Васька с Генкой, а я лишь дернулся, чтобы тоже совершить крестное знамение, но правая рука болела, а левая была занята шашкой, к тому же я не знал, можно ли мне креститься левой.

— Пойдемте, — махнул нам нам священник, призывая выходить из-под навеса, — хотя… Лучше пока не надо. Там…

Мое сердце провалилось куда-то вниз. Я вспомнил, как лошади неслись прямо на толпу, в которой находились мои родители и сестра. А эта шашка — я понял, что это полицейская шашка отца, которая красовалась на его поясе, когда мы шли сегодня на площадь. Она болталась и позвякивала при каждом шаге, а я с гордостью видел, с какой завистью встречные пацаны смотрят и на шашку, и на всю парадную форму моего отца. Что с ним? Что с мамой? А сестра? При мысли о Машке, такой волшебной в праздничном наряде — «точно кукла ломокненская», умилялись мещанки — у меня защемило сердце.