Добро пожаловать в реальный мир - Кэрол Мэттьюс

Хихикнув, Нейтан откладывает ингалятор и откидывается спиной на подушку.

Мой племянник – милейшее в мире дитя! Копна белокурых волос, ясные голубые глаза. Он и выглядит как ангелочек, и ведет себя так же. Несмотря на все те трудности, что доставляет ему болезнь, он никогда не капризничает, как те несносные дети, которых родители под пронзительные вопли тащат по супермаркету. Может, это потому, что Нейтан с малых лет хорошо знает, что любое перенапряжение вызывает новый приступ астмы. Несмотря на столь нежный возраст, он все свои невзгоды сносит с завидным стоицизмом, и при виде его у меня порой сердце кровью обливается. Когда все его приятели бегают как одержимые с мячом, Нейтан сидит тихонько у кромки поля, дожидаясь, пока о нем вспомнят.

Я легонько взъерошиваю ему волосы:

– Я тебя люблю.

– Тоже мне нежности.

– Ладно, давай заканчивай свою процедуру.

Он послушно берется за свою пыхалку, я же, отправляясь в кухню вслед за Джо, вопросительно киваю головой на Нейтана:

– Ну как он?

– Хорошо, – громко и радостно отвечает брат. Уже в кухне бодрость сменяется унынием: – Неплохо. – Джозеф с безнадежностью пожимает плечами. – Сама знаешь как.

Да уж, более чем. Рядом с братом на столешнице впечатляющих размеров запас лекарств, который сопровождает Джо с Нейтаном везде, куда бы те ни отправились.

– Он был сегодня в школе?

– Нет, – мотает головой брат. – Сегодня не был.

Племяш довольно много пропускает занятий, и все не по своей вине. Его многотерпеливым школьным учителям на уроках приходится все время бдительно за ним следить: состояние Нейтана преподносит подчас совершенно непредсказуемые проблемы. Когда же он совсем плох, Джозефу ничего не остается, как держать сына дома. Разве в какой-нибудь больнице смогут так контролировать самочувствие мальчика? Интересно, ему хотя бы раз довелось провести в школе нормальный беззаботный день? Меня ужасно тревожит, что уготовано Нейтану в будущем, и я лишь тешу себя слабой надеждой, что внезапно он каким-то чудесным образом вдруг «перерастет» свою болезнь.

Нейтан страдает астмой с самого младенчества. Так называемый синдром свистящего дыхания, развившийся у него еще в колыбели, довольно скоро был диагностирован как нечто куда более серьезное. Некоторое время предполагали, что у Нейтана муковисцидоз. Тяжелое потрясение от того, что дитя оказалось неизлечимо больным, и необходимость неотлучно находиться при нем в больнице разрушительно сказались на семейной жизни Джо. Как на причину все яснее ясного указывало то, что Кэролайн всю беременность смолила по двадцать сигарет в день и продолжала курить, даже когда их кроха кашлял до изнеможения. Может, Джозеф имеет совсем иное мнение, но лично я была ужасно рада, когда эта самолюбивая корова от него свалила. Никогда не могла понять: что же мой братец в ней нашел! Может, она и выглядела как супермодель, однако с первого же дня совместной жизни стала для Джо тем еще геморроем. Материнский инстинкт отсутствовал в ней напрочь – и это лишний раз подтверждается тем фактом, что после своего ухода она никоим образом не связывалась с сыном – ни разу даже не послала ему открытку к дню рождения или Рождеству. Не представляю, как можно быть настолько бездушной! Впрочем, что говорить – такая потеря всем нам пошла только на пользу.

Единственный недостаток этой ситуации в том, что постоянное отсутствие жены и помощницы сильно усложняет жизнь и отцу, и сыну, а они такого просто не заслужили. Я уже тысячу раз предлагала брату со мною съехаться и объединить наши скромные ресурсы или же мне переехать к нему. Однако Джо все пребывает во власти иллюзии, будто один из нас (а то, глядишь, и оба сразу!) в один прекрасный день найдет себе подходящего спутника жизни, а потому не следует пока что торопиться с подобным шагом.

– Будешь с нами тосты с фасолью? – спрашивает Джо, доставая кастрюльку.

– Ты прямо мой спаситель!

Я пристраиваюсь за их небольшим столиком. Фасоль у них, разумеется, экологически чистая, без сахара и каких-либо добавок, поскольку у Нейтана аллергия практически на все придуманные человечеством полуфабрикаты. Все что угодно – начиная от чистящих средств и резких запахов до арахиса – способно вызвать у мальчика внезапный и острый бронхиальный спазм. Нейтан долгими курсами сидит на стероидах, не может нормально есть и спать – и, как следствие, маловат размерами для своего возраста. Он словно весь, образно выражаясь, исписан предупреждениями: «Осторожно, повышенная чувствительность!» – причем исписан не фломастерами, поскольку на них у Нейтана тоже аллергия.

Интересно, если они однажды уедут из Лондона и поселятся где-нибудь, скажем на Карибах, – ему там станет легче?

– Так что, где ты все же пропадала, сестренка? – спрашивает Джо.

– Я получила вчера новую работу, потому и не смогла заехать.

– Классно.

Душа у меня болит не только из-за Нейтана, но и из-за брата. Ухаживать за больным ребенком круглосуточно по семь дней в неделю – та еще развлекуха. Уверена, что Джо был бы бескрайне рад снова выйти на работу – даже при частичной занятости он мог бы немного встряхнуться, – но так уж построена наша система льгот, что, зарабатывай он официально хотя бы несколько фунтов, ему пришлось бы финансово еще тяжелее.

Изредка Джозефу удается подхалтурить у своего приятеля, который пытается как-то ему помочь, однако большую часть времени брат пребывает за чертой бедности.

А ведь как было бы здорово не печься постоянно о деньгах и иметь возможность арендовать обширнейшие апартаменты где-нибудь на верхотуре, в пентхаусе, нанимать шеф-поваров, которые сготовят тебе что угодно тогда, когда твоя душенька – или твой желудок – возжелает! Держать шофера, который будет катать тебя в лимузине всюду, куда тебе ни приспичит…

– И чем ты там занимаешься?

– Служу помощником у одного оперного певца.

– Что, типа Паваротти?

– Он даже крупнее Паваротти.

– Крупнее Паваротти уже некуда, – качает головой брат.

В определенном смысле Джо прав, даже при том, что Эван максимально далек от расхожего стереотипа тучного оперного певца.

– Это Эван Дейвид.

Брат глядит на меня непонимающе. Он совсем нечасто куда-то выбирается. А если и выбирается, то уж, конечно, не в оперу.

– Он довольно-таки знаменит, – неуверенно говорю я.

– Здорово. Так, и что ты у него делаешь?

– Пока мало что, – признаюсь, – но это полноценная работа, на весь рабочий день, – по крайней мере, на ближайшие несколько недель. Мне пока что еще не платили, но теперь я точно смогу тебе немного помочь. Может, даже сумею купить вам небольшой тур, чтобы вы с Нейтаном куда-нибудь смотались на недельку.

– Ты и так для нас очень много делаешь, сестренка.

Увы, когда я вижу их обоих в этой сырой дыре, я чувствую, что делаю для них явно недостаточно.

– Можно вам взять, например, горящую путевку в Испанию. Немного погреться на солнышке обоим пойдет на пользу.

Брат с чувством обхватывает меня руками:

– Подумала бы ты в кои веки о том, что тебе будет на пользу, Ферн.

Глава 13

Когда я добираюсь наконец до «Головы короля», Карл уже в полной предконцертной готовности восседает на своем привычном барном стуле.

– Мир, – приветствует он меня двумя пальцами, развернув ко мне ладонь.

– Какой бы ни был, – вздыхаю я, скидывая сумку и снимая с себя пальто.

– Ну как сегодня поработалось?

– Отлично. – По некоторым причинам мне не хочется делиться с Карлом нынешними происшествиями. Предпочла бы оставить их своим маленьким секретом. К тому же что-то мне подсказывает, что это может растревожить Карла. Чего доброго, подумает, что я хочу бросить наше с ним ремесло и податься в оперные дивы. Или, не дай бог, взяться исполнять в нашем пабе Nessun Dorma[17] или что-нибудь в этом духе. – Сестре от меня огромное спасибо. Передай, я ей очень обязана.

– Ты и мне тоже обязана, – напоминает Карл.

– Ага, присылай мне счет, – киваю я, занимая свое обычное место за стойкой.

Приятель глядит на меня с хитрецой.

– Что? – не выдерживаю.

– Кое-что ты могла бы для меня сделать…

– Надеюсь, это не подразумевает какой-нибудь нестандартный секс?

– Н-нет, – с оскорбленным видом отвечает Карл.

– Тогда выкладывай.

– Только ты сразу не отбрыкивайся, – предупреждает он и, набрав побольше воздуха, заявляет: – В эти выходные в «Шеппердс Буш» будет прослушивание на «Минуту славы». Думаю, мы пройдем как нефиг делать.

Я аж расхохоталась.

– Да ни за что на свете! Все это для юных, свеженьких, розовощеких и наивных дарований – а не таких старых прожженных циников, как мы с тобой! В последних сезонах у них никого и не было старше двадцати.

– Они расширяют диапазон, – уверяет меня Карл. – Верхняя граница теперь тридцать пять лет.

– Подумать только! Мы в самый раз в нее втискиваемся!