Доктор-хулиган (ЛП) - Халле Сади
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Уверена. Я все купила. — Я поднимаю сумку. — И уже взяла кексы.
— Тогда я провожу тебя до машины.
— Нет, — я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. — Спасибо. Но тебе все равно нужно сделать покупки, а я закончила, так что я пойду… — Я пытаюсь указать на свою машину, но на самом деле мне нужно вернуться через весь рынок, и это чертовски смешно. — Хотя, знаешь? Давай. Я пройдусь с тобой.
Он усмехается себе под нос, но идет со мной нога в ногу, когда я разворачиваюсь и устремляюсь через рынок, кажется, уже в сотый раз.
Странно делать это с кем-то. В Торонто я начала каждую неделю ездить на рынок, так как мой брак разваливался. Частичный поиск нового ощущения того, кем я стала. В этой новой обыденности я нашла частички себя и продолжила поездки, переехав в Оттаву.
Словно прочитав мои мысли, Макс искоса смотрит на меня.
— Ты здесь одна?
— Всегда.
При этих словах он поднимает брови.
— Мой бывший ненавидел рынок, — говорю я, а затем проклинаю себя за ненужную информацию.
— Бывший?
Взялся за гуж…
— Бывший муж. — Я смотрю прямо перед собой. — Я развелась в июле.
Он останавливается и смотрит на меня. Меня так и подмывает идти дальше. Оставить его обдумывать этот факт, но не могу. Я тоже останавливаюсь и медленно поворачиваюсь к нему.
— Как долго вы были женаты? — тихо спрашивает он, его челюсть под бородой плотно сжата, глаза суровые.
— Два с половиной года. — Мне почти больно смотреть Максу в глаза, но я не отвожу взгляда. Новой Вайолет нечему стыдиться.
— Мне очень жаль.
Я киваю.
— Спасибо. А мне нет. То, что все закончилось — к лучшему.
— Он не здесь?
Он имеет в виду Оттаву, и я качаю головой.
— В Торонто.
— Хорошо. — Он раскачивается на пятках, и на секунду мне кажется, что он протянет руку и дотронется до меня, но вместо этого жестом указывает на пекарню. — Пойдем. Составь мне компанию, пока я покупаю кексы.
Продавщица цветов в дальнем конце пекарни распродала все, поэтому собирает свой прилавок, что немного затрудняет проход. Макс останавливается, чтобы купить кексы, и девушка широко ему улыбается. Я придвигаюсь ближе, и ее внимание мечется между нами.
— Какой? — спрашивает меня Макс, и она предполагает, что мы вместе.
— Хотите еще кексов, да?
Я вежливо киваю.
— Милая, разве ты уже не взяла кексы? — спрашивает Макс, и от веселого поддразнивания его голос так резко меняется, что у меня практически отвисает челюсть.
Я хмуро смотрю на него. Мой кивок продавщице был ответом, который требовал наименьшего количества объяснений.
Я не притворяюсь, что мы пара. Со вздохом смотрю на загроможденный проход.
— Мне пора, — бормочу я себе под нос.
Он протягивает руку и проводит костяшками пальцев по моей щеке, так легко, что я не уверена, на самом ли деле он ко мне прикасался, за исключением того, что кожу будто опалили.
— Может, ты просто проголодалась?
— Знаете? Мы уже сворачиваемся. — Девушка осторожно опускает последние два кекса Максу в коробку. — Это вам на дорожку.
Я по-прежнему смотрю на него, потому что его прикосновение определенно перешло черту, которую я провела неделю назад.
Он не будет кормить меня кексами.
Мне плевать на вежливость. Делаю шаг назад, а затем удираю так быстро, как только могу, пробираясь через кучу вещей продавца цветов. Какой же идиот разбирает палатку посредине прохода? Нелепо.
Я иду быстро, а Максу еще нужно заплатить, но каким-то образом он все равно ловит меня, когда я добираюсь до своей машины.
— Эй, — говорит он, его голос хриплый и запыхавшийся, он встает передо мной, бросая хоккейную сумку на землю, и в тот же момент кладет руку на дверцу машины — эффективно останавливая меня от того, чтобы сесть и уехать от него. — Прости.
— Все в порядке.
— Нет, не в порядке. — Он понижает голос. — Это просто случилось, понимаешь? Иногда я бываю неисправим. Я не пытался что-то начать.
Я закатываю глаза.
— Конечно.
— Если бы я хотел что-то начать, то пригласил бы тебя посмотреть нашу игру на следующей неделе. — Он ухмыляется. — Мне бы хотелось, чтобы ты за меня болела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— В следующую субботу рынка здесь не будет. — Я пожимаю плечами, как будто от досады, но это не так. Это хорошо, и, вероятно, единственное, что удерживает меня от того, чтобы принять его предложение.
— Уверен, мы могли бы найти тебе другое оправдание. Хочешь познакомиться с премьер-министром? Элли придет посмотреть на игру на следующей неделе. Я мог бы вас познакомить, и она могла бы поручиться, что я не чудовище.
Мои щеки пылают.
— Я не считаю тебя чудовищем.
— Просто под запретом.
— Да.
Из-под куртки доносится негромкое жужжание. Он со стоном достает пейджер, секунду смотрит на экран, потом снова на меня.
— У меня так не получится.
Что ж, очень жаль, как грустно.
— Деваться некуда. — Я провожу ладонью по его руке, не обращая внимания на холодный электрический разряд, пронзающий меня при соприкосновении. — Извини. Мне, правда, пора.
— Ладно. — Он делает шаг назад и засовывает руки в карманы. Он снова хмурится. Будто напряженно думает.
Мне знакомо это выражение.
Он выглядел также, когда я пыталась оттолкнуть его в зале заседаний.
— Макс… — Я раздраженно выдыхаю, потому что знаю, неправильно говорить то, что я должна сказать. Я соглашаюсь на самую близкую правду. — Это опасно. Мы не можем притворяться, что правил не существует.
Он кивает.
— Значит, тебе нужно забыть о том, что мы сделали. Мне нужно забыть о том, что мы сделали.
Еще один кивок, и он хмурится еще сильнее. Он смотрит на землю, потом куда-то вдаль. Размышляя еще больше. Затем поворачивает голову к стадиону и резко выдыхает.
— Мы что-нибудь придумаем.
Я с трудом сглатываю. Этого-то я и боюсь.
Глава 8
МАКС
Сообщение, полученное во время разговора с Вайолет, было от одного из ординаторов больницы, поэтому со стадиона я направляюсь прямиком туда. Я на дежурстве, и сегодня утром во время ежедневного обхода мы решили оставить пациента с сотрясением мозга на выходные. Его родители подняли шум, желая забрать его домой пораньше, и ординатор хочет, чтобы я вмешался.
В любом случае, позже вечером я и так собирался приехать, но ясно дал понять всем, с кем работаю, что хочу быть в курсе абсолютно всего из ряда вон выходящего.
Отчасти это моя обязанность, как наставника, — трудно оценивать сотрудников, если я не вижу, как они выполняют все аспекты работы.
Но большая часть моих стремлений продиктована эгоистичными мотивами. Переступив порог больницы, я становлюсь другим человеком. Более спокойным, более готовым отдавать.
Со стетоскопом я нравлюсь себе больше, даже если веду жесткие разговоры.
После тревожного общения с Вайолет — и еще одного напоминания о том, что рядом с ней я не могу себя контролировать — я мог бы воспользоваться возможностью, отступив в единственное место, где непоколебимо профессионален.
Оставив хоккейную сумку на заднем сиденье внедорожника, направляюсь в педиатрию. Закатав рукава до локтей, переодеваюсь в халат в комнате за сестринским постом, затем проверяю доску с расписанием.
Два пациента на обследовании, но, кроме этого, с утра ничего не изменилось. Я отмечаюсь у ординаторов, затем вместе с младшим стажером спускаюсь в отдельную комнату в конце коридора, где Итан Болтон восстанавливается после падения со школьной лестницы — в комплекте с сотрясением мозга.
Я стучу в дверь и с дружелюбной улыбкой заглядываю внутрь.
— Еще раз здравствуйте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Не требуется много времени, чтобы понять, Болтоны эмоционально приближаются к отчаянию. Оба родителя здесь, потому что их дочери проводят день с друзьями в городе, но сами они живут на ферме в часе езды от Оттавы.
А сейчас время сбора урожая. Если бы вчера не шел дождь, мистера Болтона сегодня бы здесь не было.