Доктор-хулиган (ЛП) - Халле Сади

Она хочет меня проигнорировать. Если дать ей шанс, она возьмет себя в руки и так и сделает, или же умрет в попытках, что за бред. Ее лицо осунулось, румянец исчез, дыхание определенно неровное. Она плохо переносит боль.

Несколькими широкими шагами пересекаю комнату.

— Что случилось? — Мне все равно, если это звучит грубо.

— Порезалась… ах!.. резала овощи. — Напряженным взглядом она наблюдает, как медсестра разворачивает ее руку. Рана выглядит глубокой, но все пальцы одного цвета.

Медсестра просит ее пошевелить пальцами. Двигаются они хорошо, но от этого вновь начинается кровотечение, и при виде него она всхлипывает.

Должно быть, я скорчил гримасу, потому что она ответила мне тем же и закатила глаза.

— Я в порядке.

— Ясно. — Обхожу койку, вставая позади Вайолет. — Закрой глаза.

— Зачем?

Я поднимаю руки и понижаю голос.

— Затем, чтобы я помог тебе, ничего больше.

Она колеблется.

— Или чтобы мог спросить, кто такой Мэтью и почему ты не позволяешь ему быть рядом с тобой.

— Повторяю, это не твое дело.

Значит, во время ужина в ее офисе, ей звонил он.

— Бойфренд?

Она колеблется.

— Нет.

— Он…

Медсестре плевать на мое чертово любопытство. Закончив промывать рану, она обращается ко мне:

— Ладно, выглядит неплохо. Ординатор скоро придет, чтобы наложить швы, или вы сами, доктор Донован?

Я отрицательно качаю головой.

— У меня нет практики с такими большими руками.

Вайолет изумленно смотрит на меня, а медсестра смеется.

— Ты назвал меня Шреком?

— Вряд ли, — бормочу я, приближаясь губами к ее уху. — Мои пациенты обычно ростом три фута, и, когда им накладывают швы, им нужно держаться за мягкую игрушку или за руку родителей.

— Точно. Конечно. — Она снова колеблется, и ее голос смягчается. — Я слышала тебя раньше. С пациентом. Я сидела в приемной, а ты был как раз за дверью.

— О. — Мысленно делаю пометку напомнить дежурному, что дверь должна оставаться закрытой, но это не проблема Вайолет.

— Ты был очень хорош.

— Я стараюсь.

— И сейчас ты ведешь себя… очень хорошо.

— Пытаешься сделать комплимент моему врачебному такту?

— Возможно. Не придавай этому слишком большого значения.

Я впиваюсь большими пальцами в ее мышцы вдоль позвоночника.

— Расслабься.

— У меня глубокий порез на руке. Я вижу кости.

— Не смотри. — Я провожу пальцами по ее спине, разминая мышцы, сначала нежно, потом сильнее, и кладу руки ей на бедра. Они будут вне поля зрения ординатора, когда тот придет накладывать швы.

— Ничего не могу с собой поделать.

— А если я прикажу тебе не смотреть?

Она замирает. Делает неглубокие, прерывистые вдохи. Это совсем никуда не годится.

— Дыши глубже, котенок.

— Макс, мы не можем…

— Исключительные обстоятельства. — Мой голос достаточно тих, чтобы меня никто не услышал. — Обещаю, что не буду трахать тебя прямо здесь, перед всеми этими людьми, как бы ни привлекала меня идея взять тебя перед толпой. Но только не перед этой. Перед другой, более анонимной аудиторией. Вероятно, которая будет в масках. Идея мне очень нравится. Но сейчас я просто использую единственное средство в своем распоряжении, чтобы успокоить тебя. Думай обо мне как об антистрессовом мячике или чем-то в этом роде.

— Только вот сжимают меня.

— И тебе это нравится.

Долгая пауза, затем ее голова неохотно дергается в резком кивке.

— Пока швы не наложат, ты не должна смотреть на свою руку. Я знаю, ты можешь. У тебя самое прекрасное самообладание, какое я когда-либо встречал. Глубокий вдох. Покажи мне, насколько ты хороша, Вайолет. — Когда входит ординатор, я щипаю ее, сильно, и она поднимает голову.

— Готовы? — спрашивает ординатор, и Вайолет кивает.

Я еще раз щипаю ее за то же место, затем поглаживаю большим пальцем. Как бы мне хотелось, чтобы это была голая кожа, которой я касаюсь, чувствуя тепло от оставленной мною метки.

Процедура не занимает много времени. Ординатор хороший, и Вайолет не шевелит ни единым мускулом. Все это время я держу ее, а когда мы вновь остаемся одни, она откидывается назад, прижимаясь ко мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Блядь.

Не произнося ни слова, она слезает с койки. Я обхожу с другой стороны, и прежде чем успеваю сообразить, что сказать, возвращается медсестра с выпиской Вайолет.

«Подожди», — хочется скомандовать ей. Подожди и дай мне объяснить, что, черт возьми, происходит. Но мы оба знаем.

И теперь мне просто нужно придумать, как снова ее увидеть.

Глава 9

ВАЙОЛЕТ

До нашей следующей встречи с Максом проходит неделя. Я с головой погружаюсь в работу, изо всех сил стараясь не вспоминать его тихий шепот и прикосновения рук.

Когда я взглянула на Макса при первой нашей встрече, то сразу поняла, что он опасен. Черт, в ту ночь я хотела от него именно этого.

Но сейчас? Когда он показал себя добрым и заботливым и совершенно безжалостным в том, как будет использовать эти качества, чтобы получить желаемое…

Я начинаю думать, что моя капитуляция неизбежна — а значит, когда Ханна сообщает мне о его звонке, я прошу сказать ему, что я в суде.

— Он передал сообщение? — спрашиваю, когда полчаса спустя она приносит папку.

— Кто? — Она копается в памяти. — А, Макс Донован? Нет.

И на этой неделе так продолжается еще три раза. К четвергу Ханна начинает удивляться, почему я не хочу разговаривать с клиентом. Я отвечаю что-то безобидное, вроде, что мне нужно больше времени, чтобы вникнуть в его дело, и я не хочу напрасно тратить его оплачиваемые часы.

Не думаю, что она мне верит. Между нами даже еще ничего нет, а Макс уже стирает грань между профессиональной и личной жизнью.

В этот раз.

Между нами ничего нет в этот раз. Потому что в июле, когда он не был моим клиентом, между нами чертовски много чего было.

И будучи больше, чем моим клиентом, своей извращенной гениальностью он помог мне пройти через процедуру наложения швов.

Эти швы — постоянное напоминание о нем. Порез заживает хорошо, он затягивается, становясь розовым, хоть немного зудит. Врач скорой сказал, что на следующей неделе я могу обратиться к своему врачу, чтобы проверить заживление и снять швы.

Не могу дождаться. Водить немного больно. Однако это не помешало мне отправиться в субботу на рынок.

Но не на тот, рядом с которым Макс играет в хоккей. И даже если бы летний рынок еще работал, я бы держалась от него подальше.

Возможно.

Ох. Скорее всего, нет. Но мне бы хотелось.

Поэтому я благодарна, что летний рынок закрыт на зимний сезон, и у меня нет такого искушения, и мой единственный вариант получить самые вкусные кексы в городе — это крытый рынок в центре.

Задним числом я должна была подумать, что говорить об этом Максу в прошлые выходные было глупо.

Но, честно говоря, мне и в голову не приходило, что он будет ждать меня у пекарни.

И все же он сидит на скамейке на перекрестке двух проходов и что-то читает в телефоне.

Ну, он его держит.

Когда я приближаюсь, его взгляд неотрывно прикован ко мне.

В голове проносится миллион мыслей, но с губ слетает самое банальное:

— Что ты здесь делаешь?

Он без улыбки встает.

— Хотел увидеть тебя.

Я дико нервничаю. Кого я обманываю — я уже несколько недель на взводе. Эта встреча просто подталкивает меня ближе к тому, чтобы рухнуть в бездну эмоций.

— В таком случае, самое нормальное — позвонить.

— Ты бы не ответила на мои звонки.

Я не могу признаться, что увиливала от него, это было бы непрофессионально.

— Я твой адвокат. Конечно, ответила бы.

— Я звонил не как твой клиент.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Тогда ты абсолютно прав. Я бы сказала, что личные контакты неуместны.

— Скажи мне это сейчас.

— Я только что это сделала.

— Нет, ты выразилась, как «сказала бы», — он приближается ко мне, и желудок сжимается. — Скажи, чтобы я оставил тебя в покое.