Наско-Почемучка - Георгий Струмский

На одной картине Наско-Почемучка и Ванка (которого неизвестно почему иногда называют странным именем Иввик) были изображены среди поляны, где они ищут невидимых кузнечиков.

На другой картине Цветанка раскладывает свою матрёшку и кормит с ложечки самую маленькую.

Была и ещё одна очень пёстрая и весёлая картина, изображавшая три стройных домика, рядом с которыми приютилась и моя палатка.

С самого первого дня нашего знакомства Наско-Почемучка засыпал меня вопросами. Доверчиво просил меня ответить, почему клубится дым и почему осины шумят даже без ветра, а потом я уже просто не мог от него отделаться.

«Скажите, товарищ Асенов, почему облака не падают на землю?»

«А почему пена у быстрого потока белая?»

«Почему листья плоские? А почему в густом лесу деревья тонкие?»

«Где зарождается эхо?»

«Как может аист спать на одной ноге?»

«Растут ли деревья зимой?»

«А что там, за горизонтом?»

Невозможно запомнить все его вопросы. Я начал было их записывать, но тут же понял, что мне не хватит той пачки бумаги, которую я с собой привёз. Наско научился стучать на моей машинке. И первым делом написал с десяток вопросов. Их он отправил в журнал «Космос», потому что я так и не сумел ответить ни на один из них.

Наско поглядел на меня с иронией и разочарованием, а Ванка удивился:

— Значит, и писатели не всё знают, товарищ Асенов?

Пришлось признаться, что и писатели не всё знают и они спрашивают и расспрашивают о многих вещах. И они ищут ответа на тысячи вопросов. И вопросов у них, пожалуй, намного больше, чем имеется на свете ответов.

И вот тут, в пионерском лагере «Три бука» в Осоговских горах, на восьмой или девятый день с начала смены, точно я уже не помню, начинается история, которую мы назвали «Тысяча и один Иван, или Новые приключения Наско-Почемучки».

Эту книгу я написал вместе с Наско и Ванкой. Точнее — это они всё пережили и рассказали мне.

Мы решили, что начнёт рассказывать Ванка, а Наско-Почемучка продолжит.

Эта история так увлекла нас, что мы все забыли о срочном заказе софийской редакции. Могу себе представить, какую физиономию состроит главный редактор, когда меня увидит! Уж конечно, она будет пострашнее моей в тот вечер, когда голова Наско «вознеслась» и замерла против моего палаточного окошка.

Рассказывает Ванка

Никогда мне и в голову не приходило, что я, Ванка Ковачев, сяду сочинять повесть.

Читать я люблю, это верно. Люблю читать про приключения и научную фантастику, но больше, чем книги, я люблю технику. О какой-нибудь машине я могу вам рассказывать часами.

Но история, которая произошла со мной и с Наско-Почемучкой так интересна и необычайна, что я не успокоюсь, пока не поделюсь ею с кем-нибудь. Если бы кто-нибудь другой рассказал, я бы с трудом поверил.

Как вы уже поняли из заглавия, наш рассказ пойдёт об Иване, но сначала я скажу несколько слов о самом себе. Не то чтобы я был какой-нибудь важной персоной. Вовсе нет. Ну просто я должен толком представиться. Я из села Струмского. Учусь в четвёртом классе. А точнее, перешёл в пятый. Мой отец — агроном, а мама — учительница. Когда мне поручают что-нибудь сделать, папа обычно говорит:

«Давай-ка ступай один, ты не маленький, тебе уже одиннадцать».

Тогда в разговор вмешивается мама: «Как это — один? Ребёнку всего одиннадцать!»

Этот конфликт, тяжёлые будни мои, начался сразу же после того, как я появился на свет. Отец хотел назвать меня Иваном — в честь деда. А мама придумала более современное имя — Виктор.

Папа говорил — Иван. Мама возражала — Виктор. И ни один не хотел уступать. Меня, конечно, никто и не спрашивал. Так мне и дали два имени: Иван — Виктор. А сокращённо — Иввик. Пишется через два «в».

И каждому, кто, естественно, удивляется, услышав такое имя, мне приходится объяснять. Не знаю, как вы считаете, но я думаю — лучше всего дать человеку немного подрасти и пусть он тогда сам выбирает себе имя. Разве это не было бы справедливо? Может быть, кому-нибудь захочется, чтобы его звали Страхил или Чавдар, а ему говорят — у тебя уж есть имя и живи с ним, пожалуйста.

Нет, я всё-таки никогда не подозревал, что сяду сочинять повесть. Сейчас я вижу, как это трудно. Разве так надо писать? Есть у меня описание природы? Нету! Портретов героев тоже нет. Пока только рассказывал про своё имя.

Как бы мне отделаться от ненужных подробностей и перейти к главному? О чём сперва рассказать?

Пожалуй, приступить к рассказу надо с фотографии, с неё всё и пошло.

Да. Вся эта история, о которой я собираюсь вам рассказать, началась в летнем пионерском лагере «Три бука». Началась она с одной фотографии. Обыкновенной чёрно-белой, помещённой в газете «Септемврийче». Там был изображён трактор. Один из самых небольших советских тракторов, всего в сорок пять лошадиных сил. Гусеничный, как и полагается.

На тракторе стоял смуглый темноволосый парень. Одну руку он держал на рычаге, а другую, сжатую в кулак, поднял вверх. Этот незнакомый парень точно глядел мне прямо в глаза и словно вот-вот собирался сообщить что-то очень важное.

Трактор был в точности такой, как у нас в сельхозкооперативе, а парень был похож на дядю Кольо, бригадира трактористов. Мы в четвёртом классе уже знакомились с такими машинами, этой весной у нас даже была практика, и нам объясняли, как ими управлять.

Дядя Кольо всегда меня пытает:

— А ты, Иввик, кем хочешь стать?

— Не знаю ещё. Мама говорит — инженером, а папа настаивает, чтоб — агрономом.

— А сам-то ты что решил? Душа-то у тебя к чему лежит?

— Может быть, и трактористом стану, — замечаю я нерешительно.

— А почему бы и нет? — отвечает дядя Кольо. — Лучшая профессия для настоящего мужчины. Вот придёте вечером с Наско на наше собрание, увидите одного очень интересного человека — тракториста из трактористов.

Я не смог пойти и не видел этого тракториста из трактористов, как выразился дядя Кольо, но мой друг Наско на собрании побывал… Ну вот, опять я отклонился и начал рассказывать о другом. Так вот, вся эта история началась со снимка в газете. Большое дело, подумаете вы. Обыкновенный снимок! В каком это кооперативном хозяйстве нет советского трактора? И не по одному, а много и различных марок. И трактористов тоже полно.

Думаете, это обыкновенный снимок?

Нет! Этот снимок был сделан в 1940 году. Представляете себе — в 1940 году! Меня тогда и на свете не было. И Наско и всех моих товарищей не было. На этом снимке — первый советский трактор, отправленный за границу, первый советский трактор, прибывший в Болгарию.

На тракторе стоит темноволосый парень, левая рука — на рычаге, а правая сжата в кулак и поднята вверх, и он глядит мне прямо в глаза, вот-вот заговорит.

Я нагнулся к газете и стал читать заметку под снимком.

Вырезка из газеты

«Посетите выставку сельскохозяйственной техники. Машины из Германии, Англии, Франции, Швеции». Так гласила афиша у входа в выставочный зал недалеко от Варны.

В просторном помещении были установлены различные машины: тракторы, комбайны, молотилки. Больше всего народу толпилось в дальнем полутёмном углу.

Некоторые задерживались там надолго, другие вставали на цыпочки, заглядывали поверх их голов и испуганно отходили.

Советский трактор!

Худенький темноволосый парнишка не сводил с него глаз. Сорок пять лошадиных сил, пятикорпусный плуг, а сталь какая — чудо!

— Вот как он заводится, — объяснял ему советский специалист. — Понимаешь? — добавлял он уже по-русски.

— Да, да, понимаю, — кивал парнишка, неуверенно трогая рычаги, прикладывая ухо к обшивке, прислушиваясь к голосу мотора, поглаживая блестящую сталь. Он ласково гладил каждую часть трактора, а в шуме мотора ему слышалась музыка.

Уже часа три парнишка вертелся возле трактора — изучал его, заглядывал в кабину, заглядывал под гусеницы и не мог оторвать взгляда от слов, выгравированных на плуге — завод имени Октябрьской революции.

— Эй, парень, давай-ка отсюда. Экспонаты трогать воспрещается, — пихнул его в плечо мрачный сторож.

— А почему воспрещается? — выпрямился паренёк.

— Что ты всё крутишься возле этого трактора? — сказал сторож, краснея от злости. — Что, других машин, что ли, нет? Вон целый зал полон тракторов.

— А если меня интересует именно этот? — огрызнулся паренёк.

Сторож побледнел. Его тонкие чёрные усы дрогнули.

— Ясно, чего ты тут столько времени вертишься, ты и не которые другие твои приятели из Велинова, но…

Из-за трактора опять появился советский специалист и, видимо услышав, о чём идёт речь, резко повернувшись к сторожу, сказал по-русски:

— Здесь — советская территория.

— Что, что? — процедил сквозь зубы сторож. Глаза паренька вспыхнули.