Хозяин бабочек - Тата Олейник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Понял, — ответил я, с грустью оглядывая жесткий склон поросший кустарником, и достал из кармана игогушку.
— И что это? Это ты мне тоже на обед принес?
— Нет, — сказал я, — это мой последний навык. Я не знаю что с ним делать, сколько я его не тренирую, он не растет и не жрет ничего.
Ведьма погладила пальцами свой зуб.
— Ты мне не ответил на вопрос. Я спросила, что это?
— Лягушка, игогушка точнее.
— А ты — дурак, мужик и ходячий мешок с костями, Нимис Динкан. Давай второй вопрос.
— А что с первым?
— А на первый я ответила. Будешь спорить — улетишь с горы.
Я решил не спорить. Все равно я так-то ничего хорошего от этой встречи изначально не ждал, но нужно было убедиться.
— Второй вопрос вам, наверное, совсем не понравится, не сердитесь на меня пожалуйста. Вы же живете очень очень долго, — это не вопрос! — и мне показалось, что, когда мы встречались в прошлый раз, вы узнали имя «Владыка Хохен».
Я ожидал, что ведьма разъярится и выкинет что-то несусветное, но она продолжала стоять, слегка просвечивая и смотрела на меня своими жуткими глазами.
— Мне очень нужно узнать, где он родился!
Тут я понял, что ведьма смотрит вовсе не на меня, а на мое плечо, на котором сидит оранжевая бабочка. Какое-то время мы молчали. Все трое.
— Ишь как хитро-то закручено, — наконец сказала О-Кицу. — Ну, так хитро я и скажу. Жил один прорицатель, часто в воду смотрел, многое видел. Призвал его к себе князь и сказал: «Лжепрорицателей я привязываю к быстрому коню и пускаю коня в галоп по горам. Истинных прорицателей награждаю яшмой и нефритом. Скажи мне, что тебя сегодня ждет?»
— Ну, это просто, — сказал я.
Старая О-Кицу молчала.
— Прорицателю нужно сказать, что его привяжут к лошади и тогда… нет, нет… ему нужно сказать, что его осыплют яшмой… нет, про яшму точно нельзя… Погодите, я сейчас соображу.
— Ну ты соображай, соображай, — ласково сказала О-Кицу и всосалась в скалу — последними исчезли тунцовые хвосты.
Сколько я потом ни бегал по площадке, ни звал, ни колотил кулаками по камню, никто мне не ответил. И бабочка тоже куда-то делась.
Глава 7
Километра за два до лагеря, там, где дорога изгибалась под крутым углом и густо заросла по сторонам растопыренным зеленым кустарником, сидел Акимыч. Если точнее, то он скорчился в канаве под дорожной насыпью, в образовавшейся пещерке.
— Ты чего там делаешь? — спросил я.
— Быстро прыгай сюда!
— Зачем?
— Да не стой ты столбом!
Тут мир раскололся, сильно запахло паленым и меня пронесло лицом по песку, ломая нос. Акимыч выскочил на дорогу, схватил меня под мышки, и мы кубарем скатились с ним под насыпь, козырьком выступавшую над углублением в земле.
— Ты в небо не смотрел что ли? Там два этих урода надо мной уже час издеваются.
Я, стирая рукавом кровь из носа, осторожно выглянул. Вверху, метрах в пятнадцати над дорогой махало крыльями два черных кожистых нетопыря, на которых сидели Лапавовчик и Джунт — оба из клана фиолетовых. Глядя на меня, один поднял жезл, второй наложил стрелу на тетиву — и я поспешно юркнул под козырек, свернулся там рядом с Акимычем в мягкой грязи.
— Они же не должны убивать союзников, за это штрафы.
— Они и не убивают вовсе, — сплюнул Акимыч, — только взрывной волной откидывают, искрами палят — больно, черт! Я бы вышел, но они меня поймали, когда я в лесу тренировался, отрабатывал приемы на дереве. Шпага в трещине застряла, так теперь там и торчит. Если выйду из игры, могу вообще остаться без оружия, а тут и аукцион сейчас толком не работает, здание в руинах, все тормозит, да никто ничего почти и не продает.
— А у тебя что, шпага не привязана? Не упадет в инвентарь при потере?
— Да не, это же зеленка обычная, у нее нет привязки. Я ее за двести голды купил, по дешевке, но все равно жалко. И неизвестно где мне другую сейчас найти. Пытаюсь до нее добежать — меня хлобысь взрывом, хлобысь ударом пустоты — и я опять в канаве валяюсь! А эти сволочи там ржут, нашли себе развлечение. И не жалко им стрелы тратить и жезлы разряжать. Причем даже будь у меня шпага, мне до них не достать ведь никак. Фехтовальщики на сотом уровне в бою летать могут, правда недолго, а сейчас я для них — как мышь под веником. Может, ты с ними хоть что-то сделать сможешь?
Я порылся в своих навыках. Зелье не докину, куколку тоже выпускать рискованно, вероятнее всего она в Акимыча вцепится — эти дурехи всегда ближнюю цель атакуют, не разбираясь — друг, враг… Берез и орешников поблизости не видно, приворот и сглаз на игроков, вроде, не работают, про игогушку и говорить нечего.
— Нет, — ответил я, — я, как всегда, абсолютно бесполезен.
— Ладно, — грустно сказал Акимыч, — будем тут прятаться, ждать, что им надоест. Только боюсь, что шпага исчезнет, она давно уже в дереве торчит.
— Да не, — сказал я, — час — это ерунда, не исчезнет.
— Угу. Только если какого-нибудь микрообновления не будет.
— А знаешь, — сказал я, — может, ну их, эти прятки? Хотят издеваться — пусть издеваются! Убивать нас, они, я думаю, сами опасаются, пошли, покажем им силу нашего духа. Все не так унизительно, как тут в грязи сидеть.
— Больно так-то, — вздохнул Акимыч, — особенно искры. И к шпаге они нам все равно подойти не дадут… Хотя, знаешь, пошли. Вдруг у них совесть проснется!
Совесть у Лапавовчика и Джунта проснулась только минут через двадцать, до этого они увлеченно поливали нас взрывными стрелами и раскаленными искрами. Себя я не видел, Акимыч же уже весь был покрыт коркой из крови и грязи — думаю, я сам вряд ли выглядел лучше. Не делая попыток прятаться, мы просто оставались лежать на дороге, куда нас отбрасывало очередным взрывом.
— Терпеливость на одну единицу подросла, — сказал Акимыч, в очередной раз рухнув рядом со мной.
— И то хлеб, — отозвался я разбитыми губами.
Прошло несколько минут, а очередной атаки с воздуха не было. Я поднял голову. Нетопырь Джунта болтался уже в метрах двух над нами.
— Усвоили урок⁉ — крикнул Джунт.
— Какой урок? — спросил я, садясь на дорогу.
Джунт, похоже, задумался.
— Не быть наглыми! Весь ваш клан — это охамевшие наглые твари! Тебе намекнули сойти с дороги, урод, так смойся!
— Он не может смыться, — сказал я, — у него шпага в дереве застряла, это его единственное оружие, а вы не даете ее забрать.
— Какая шпага? В каком дереве?
— Шпага зеленого качества. В каком дереве не знаю, Акимыч, где это дерево?
Акимыч тоже приподнялся, взгляд у него был блуждающий, видимо, в последний раз его нехило так приложило.
— Вон, прямо на повороте, большое такое.
Нетопырь, подняв страшный сквозняк крыльями, развернулся, и вскоре Джунт вернулся со шпагой.
— Это что — шпага? Это же дрянь полная, ею только котов пугать.
— Уж какая есть, — сказал Акимыч. — Другой не обзавелся пока.
— Какое же позорище! Вовчик, ты видел эту гнилую зубочистку?
— Так он же сороковой, — флегматично отозвался порхающий повыше Вовчик, — что ему, платиновый эспадрон что ли таскать?
— Слушай, даже на сороковом с таким шлаком — это совсем беспредел.
Джунт достал какую-то бумажку, выкрикнул что-то непонятное, шпага вспыхнула ультрамариновым светом, после чего Джунт швырнул ее на голову Акимычу.
— На! Хоть так, а то совсем смотреть противно! Ладно, Вовчик, летим, заигрались мы тут.
Нетопыри взмыли в небо, не то, чтобы очень изящно, но довольно быстро.
— Что он с ней сделал? — спросил я.
— Зачаровал, — сказал Акимыч. — Урон на плюс десять процентов вырос и небольшой шанс на нанесение дополнительного урона льдом появился. Вообще круто. Только я не понимаю, он больной, этот Джунт, что ли? Сперва дерутся, потом шпаги зачаровывают. Да один свиток зачарования как вся шпага стоит.
— Люди — вообще странные, — сказал я, поднимаясь. — Но, полагаю, он тебя этим окончательно унизить хотел.
— Да?
Акимыч сделал несколько выпадов шпагой.
— Ну, на такое унижение я согласен, пусть унижают чаще и больше!
***
Когда Ева вернулась в игру, я выложил ребятам все про ведьму и наши с ней тайные рандеву.
— Никак я в тебе не разберусь, — сердито сказала Ева, — с одной стороны, ты у нас такой доверчивый дурачок, у которого секретов нет,
