Самая длинная ночь - Сандра Мэй

А потом Арман перевел глаза ниже и увидел две тонкие ручки, крепко обхватившие ногу Джессики. И серьезное, испуганное личико пятилетней девочки, с недетским ужасом смотревшей на него из-за ноги своей тети.

Черные глазенки были полны слез. Нежные губки некрасиво кривились. Синие тени под глазами стали глубже, золотые кольца волос разом развились и обвисли. Принцесса Элль, смертельно испуганная, дрожащая, затравленная, с диким ужасом смотрела на своего родного дядю, видя в нем исключительно угрозу для своего маленького сиротского мирка.

– Все в порядке, красотка Элли. Не пугайся и не плачь. Вот какой шум твой дядя поднял! Наверное, ему приснился плохой сон…

Чья бы корова мычала, ошарашенно подумала часть мозга Армана Рено. Плохие сны скорее по вашей части, мадемуазель… А сны Армана Рено, наоборот, вернее было бы отнести к ХОРОШИМ снам. Насыщенным таким снам, содержательным. После таких снов подростки обычно просыпаются с мокрым пятном на простыне, а потом отцы рассказывают им про секс…

Элиза не сводила черных угольев глаз с опасного чужака. Было видно, что звуки голоса Джессики ее успокаивают и придают хоть немного уверенности, но это выражение на лице маленькой девочки было невыносимо.

Арман почувствовал нечто, очень напоминавшее раскаяние.

– Я… я думал… я решил, что вы ее забрали.

Она вспыхнула.

– Я же сказала, что не собираюсь этого делать.

– Но ваша комната… Там такой хаос…

– Там всегда так. У меня не хватает времени на уборку. Что вы творите, Арман! Вы ее до смерти перепугали. Хорошо вы начинаете знакомство, нечего сказать.

С этими словами она подхватила Элисон на руки и понесла в кухню, шепча что-то ласковое ей на ушко. Потом из кухни донеслась тихая песенка, слов Арман не разобрал, а потом детский прерывистый вздох.

Арман с облегчением вздохнул. Вроде обошлось.

Bien, барон! Вы неподражаемы. Прекрасное начало большой дружбы с маленькой племянницей.

Он неловко потоптался в коридоре и рискнул войти в кухню, вернее, осторожно встать на пороге. Элиза сидела за столом и с интересом наблюдала за Джессикой, а та кружилась и напевала что-то очень веселое и нежное.

Девочка очень бледна и худа, это сразу бросается в глаза, однако все равно красавица. Эти золотые локоны в сочетании с черными глазенками прелестны.

Одета аккуратно и со вкусом, надо набавить ее рыжей тете еще один бал. Голубое платьице, белые носочки, удобные туфельки… Арман мог на глаз определить, что детские вещи куплены в хорошем магазине и стоят недешево. Рыжей пришлось нелегко, дети в наше время – удовольствие накладное.

Он уже открыл рот, чтобы спросить, можно ли ему позавтракать с дамами, но яростный взгляд изумрудных глаз заставил его промолчать. Не переставая кружиться, Джессика пропела в ритме песенки:

– Просто стойте на месте. Очень тихо.

Он глупо кивнул, чувствуя себя полным идиотом. Все, в чем она его вчера обвиняла, подтвердилось. Несдержанный, грубый эгоист, не умеющий вести себя с детьми. Уж теперь она наверняка не доверяет ему.

Чувствуя настоятельную потребность сказать хоть что-то, он промямлил:

– Как вы спали?

Она только возмущенно взглянула на него. Вообще-то она этого не помнила, потому что ночь была каким-то странным сплетением кошмаров и беспросветной тьмы – к этому Джессика уже привыкла за полгода. Обычно помогали таблетки, которые ей выписали в лечебнице, но вчера она их не выпила, поэтому дико болит голова. В любом случае, это не касается Армана Рено!

– Стойте там, кому сказано! Элли, посмотри, какие смешные сосиски! Это будут поросята, а мы с тобой будем их пасти на зеленой тарелочке… Стойте на месте, черт бы вас побрал!

Элли недоверчиво разглядывала пузатые розовые сосиски, а потом взяла одну руками и стала есть. Словно зверек, с горечью подумал Арман. Дикий зверек, понятия не имеющий о приличиях. Неужели все это последствия психической травмы?

– …Вот какая Элли умница! А теперь молоко с медом, чтобы были румяными щечки. И я с тобой за компанию. Ложечку мне… ложечку тебе… ложечку мне… ложечку тебе… Сядьте на стул, не торчите столбом… Ложечку тебе… Вы же кажетесь ей волосатым чудовищем… Ложечку мне… А великанов мы боимся, особенно великанов без штанов!

Строго говоря, сама Джессика тоже чувствовала себя крайне неуверенно при виде этого могучего торса, широкой груди, покрытой завитками жестких волос, длинных стройных ног атлета, а самое главное, при виде узких плавок, не скрывающих, а, скорее, подчеркивающих все, ну то есть абсолютно все достоинства Армана Рено.

– Еще ложечку… Я передумала, не садитесь, тихо уйдите и оденьтесь… А теперь вытрем губы салфеткой, как я учила тебя!

Арман почти уполз из кухни, а Джессика только сейчас поняла, какое напряжение охватило ее в присутствии незваного гостя. Она посмотрела на Элисон и увидела, что черные глаза опять полны слез. Девочка смотрела на дверь и с трудом сдерживала плач.

В следующие несколько минут Джессика довольно успешно изображала по очереди всех артистов цирка и смогла немного отвлечь Элли от мыслей об опасном незнакомце, а потом вновь появился Арман. Надо признать, он выглядел сногсшибательно. Белая рубашка оттеняла загар, черные брюки были безукоризненно отглажены.

Он усвоил урок и теперь просто сидел и смотрел на Элисон немного искоса, чтобы не встревожить ее прямым взглядом в упор. С немым и безбрежным счастьем во взоре черных огненных глаз.

А Джессика Лидделл исподтишка разглядывала его и дивилась тому, как одно его присутствие превратило ее, взрослую, уравновешенную, много пережившую женщину, в расплавленное желе. Что с ней творится? Откуда этот жар и холод, откуда слабость в ногах, откуда дурацкая улыбка?

В этот момент она поняла, что Арман повернулся к ней и внимательно за ней наблюдает. Его взгляд был еще хуже. Словно к сложенному хворосту поднесли спичку. Огонь вспыхнул где-то внизу живота и стремительно понесся по жилам, заставляя кровь бурлить и кипеть, плавя кости и мышцы.

Арман вздрогнул и отвел от нее взгляд. Потом жесткое лицо смягчилось, он наклонился вперед и тихо прошептал по-французски:

– Привет, красавица. Здравствуй, золотая Элль!

Его улыбка была такой… такой… У Джессики забилось сердце, а глаза немедленно наполнились слезами. Она уже знала, что сейчас произойдет. И когда Элисон с истерическим животным визгом бросилась к ней на руки и забилась в конвульсиях, когда ее начало бурно тошнить только что съеденным завтраком… Джессика старалась не смотреть на искаженное ужасом лицо Армана Рено. Ей было его искренне жаль.

Она нежно гладила золотые кудряшки и шептала орущей девочке на ухо: