Теократическое государство - Е. Салыгин

Теократия же охватывает собой не только политическую сферу, но и отношения культуры, права, религии, этики, отчасти экономики. Теократия — культурно-исторический феномен. В системе культуры отдельных народов, например, тибетских или мусульманских, теократии принадлежит одно из центральных мест, поскольку религия, определяющая смысл и направленность теократических властеотношений, является главным компонентом культуры. По выражению Пауля Тиллиха, "религия — субстанция культуры" 17. Теократические институты обуславливают дух, национальный характер того или иного народа и поэтому не могут не проявляться в его политической системе. Они воспроизводятся людьми из поколения в поколение путем усвоения верований, идеалов, стандартов поведения и наследования всего предшествующего образа жизни. На архетипические свойства религиозно-политических структур обратил внимание А.Б.Зубов. По его мнению, образцы харизматической власти древневосточных народов Египта, Месопотамии, Индии, Китая и других в силу их глубокой укорененности в коллективном сознании, в определенных вариациях унаследовались современными народами и воспроизводятся ими вновь "пусть даже в не до конца осознаваемых формах… как коллективное подсознательное…" 18.

Культурные нормы и ценности организуют людей, обеспечивают целостность и единство общества, формируют чувство принадлежности к одной группе, ориентирует представителей культуры на солидарность, доверие, взаимопонимание. Как первостепенное звено культуры того или иного народа, теократия выступает смыслообразующим фактором общественного порядка, программой социальной деятельности, культурно-ценностной матрицей цивилизации, связующей воедино личность, социум, всемирно-исторический процесс, природу и космос. На ценностной шкале отдельных обществ она объективно занимает более высокое место, чем какие-либо иные политические ценности. На Востоке, как правило, демократические институты власти, если и рассматривались, то не были постоянным объектом научного интереса. Они изучались в привязке с иными проблемами государственного устройства и не являлись, как на Западе, признанными ценностями. Здесь вырабатывались иные модели организации и функционирования государственной власти, в том числе и теократические. Аксиологический потенциал теократической модели власти на Востоке не меньше, чем у идеи демократии на Западе.

Затрагивая вопрос об аксиологических основаниях теократии и демократии, нельзя обойти стороной проблему значимости общественных идеалов для государственной практики. Не являются ли разделяемые сегодня нами и западным обществом либеральные ценности демократии, прав человека, правового государства сродни теократическим ценностям? Безусловно, содержательно они диаметрально противоположны. Но занимаемое ими в обществе место и выполняемые функции очень похожи. В период Нового времени на Западе произошла резкая переориентация целей общественной жизни. На смену религиозным идеалам пришли демократические и либеральные ценности. Особенно ярко это проявилось в творчестве Руссо и в событиях Великой Французской революции. Однако они при всем отличии демократических ценностей от теократических они в общем-то принимаются современным обществом так же, как и в прошлом теократические: мы просто в них верим, считаем их высшими ценностями и устанавливаем массу табу на возможность их пересмотра. Государство и общество не могут обойтись без идеологии. Для существования общества и государства как таковых в принципе не важно, какие это будут идеалы — теократические или демократические, главное, чтобы они были.

Глубокая укорененность теократической модели власти в культуре общества, думается, не является барьером на пути его демократических преобразований. Демократия, как наиболее приемлемая в настоящих условиях форма политического руководства, может быть реализована в последующем и в теократических государствах, причем без нарушения их культурно-исторической, цивилизационной самобытности. Для того, чтобы общество и государство следовали традиционно-религиозным образцам и сохраняли свою культурную идентичность, государству не обязательно быть теократическим. Ранее уже отмечалось, что религиозные предписания, содержащиеся в главных религиозных источниках, в т. н. "священных книгах", практически не регламентируют сферу политико-властных отношений и вопросы политического руководства в теократическом государстве решаются исходя из установившихся еще в древности традиций и моделей отправления власти. Освещая концепцию халифата, Л.Р.Сюкияйнен пишет: "…Мусульманское право знает очень немного норм Корана и сунны, регламентирующих властные отношения. Эти источники не содержат конкретных предписаний, регламентирующих организацию и деятельность мусульманского государства или определяющих его сущность. В них прямо не говорится… ни о монархии, ни о республике, ни о демократии, ни о деспотии, ни о теократии" 19. Абстрактный характер выражения немногочисленных религиозных норм, регулирующих государственное управление и содержащихся в "священных книгах", позволяет легитимно устанавливать различные формы и режимы правления, в том числе и демократические.

Кроме того, народовластие имеет исторические и национально-культурные параметры, определяемые менталитетом и цивилизационными стереотипами конкретного народа. В каждой исторической эпохе, в различных цивилизациях идеи народовластия и боговластия преломлялись, обретая свой особый национально-культурный облик, причем таким образом, что в демократических государствах легко обнаруживаются элементы теократии, а в теократических — демократии. Примером государств, где сочетаются теократия и демократия, служат Израиль и Ливан. В них система народного представительства, идеологический плюрализм и многопартийность, соседствуют с религиозно-политическими структурами. Так, в Израиле последние существуют в виде раввинских судов, состоящих на довольствии государства, поселковых советов и муниципалитетов, в институте религиозных браков и в слиянии религиозного и государственного образования. Все это свидетельствует о потенциальных возможностях теократических государств двигаться по пути совершенствования, приспосабливая многовековые культурные традиции с современными условиями политической жизни.

В связи со сказанным, следует иметь в виду, что политические процессы, происходящие сегодня в Чечне и Тибете, требуют более взвешенного и осторожного подхода. Думается, что с признанием государственной целостности, в первом случае — России, а во втором — Китая, следует предоставить народам данных образований широкую возможность использования традиционных религиозных и обычных норм в урегулировании социальных отношений. Надо полагать, что связь правовой системы метрополии с правовой системой теократического образования в ее составе не всегда должна основываться на принципе верховенства федерального законодательства. В областях семейной, обрядовой и бытовой жизни, т. е. в тех сферах, которые и выступают главным объектом религиозного регулирования, приоритет может быть отдан религиозно-правовым нормам. Гармонизация правовых систем теократий с общегосударственным законодательством сложна и требует учета интересов обеих сторон, поскольку это вопрос не только права, но и религии, культуры, и всего образа жизни народов теократических образований.

В то же время, теократию не следует отождествлять с наиболее развитыми формами демократии. Такой подход встречается в работах мусульманских мыслителей. Аятолла Хомейни, например, писал: "Исламское правление не может быть тоталитарным или деспотичным, оно конституционное и не волей народа, а лишь Кораном и традициями пророка" 20. В числе достоинств демократическое. В этой демократии, однако, законы устанавливаются, возвышающих мусульманское правление над западными моделями парламентаризма, теоретики ислама отмечают ограниченное нормами религии законотворчество, не допускающее произвола и бесправия со стороны власти, неопределенность срока избрания халифа, обеспечивающее стабильность и преемственность государственного строя, участие в органах представительства специалистов-законоведов, гарантирующее от некомпетентности и непрофессионализма в правотворчестве и государственном управлении. Мусульманский государствовед ар-Рейис утверждает, что исламская модель демократии содержит в себе известные Западу принципы народного правления, обеспечения индивидуальных прав и свобод, разделения властей, гармонично сочетая их с материальными, духовными, религиозными и гуманитарными интересами людей 21. По мнению Мухаммеда Камель Лейла, мусульманская демократия выше и прогрессивнее любой другой, поскольку в ее основе лежат морально-духовные принципы 22.