Я тебе объявляю войну - Лана Вейден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сначала я ткнулась в его грудь, а потом подняла голову и на какое-то время наши лица оказались очень близко - так, что я могла чувствовать его дыхание.
В голову отчего-то полезли глупые мысли. Например, я подумала, что была не совсем права насчет «смазливой физии»: все-таки «смазливая» - это что-то женственное, а у Морозова лицо было образцом классической мужской красоты. И цвет глаз очень необычный, дымчато-синий, как грозовое небо.
Действительно ли древние греки не различали синий цвет?* Почему-то в этот момент я не отказалась бы стать древним греком.
- А правда ли, что… - каким-то осевшим голосом начала я. И замолчала.
- Что? - тихо переспросил Морозов.
- …что древние греки не различали синий цвет? - еле слышно закончила я свой вопрос.
- Неправда, - так же еле слышно ответил Денис Сергеевич.
- Я так и думала.
Тем временем Морозов совсем не спешил меня отпускать и очень странно смотрел на мои губы.
И тут, совсем некстати, в голове зазвучали Машкины слова - «такой мужчина… мммм… какие плечи, какие губы…»
Я машинально перевела взгляд на плечи, а потом - на губы Морозова, но тут же спохватилась.. Боже, что я делаю?
Моментально отстранившись на безопасное расстояние, я протянула руку вперед.
- Не понял?
- Бутылку мне отдайте.
- Зачем?
Дурацкий вопрос. При этом он по-прежнему не отрывал взгляда от моих губ. Что за…?
- У тебя… - вдруг произнес Морозов и слегка провел пальцем по своим губам. А потом кивнул в сторону зеркала. Я пошла посмотреть - вот оно что, оказывается! Вокруг губ была ужасная малиновая кайма - след от вина.
Я взяла салфетку и начала тереть рот.
И тут, откуда ни возьмись, появились Беседина-старшая и Томашевский.
- Что здесь происходит? - Беседина увидела бутылку и задалась тем же вопросом, которым недавно задавал Денис Сергеевич. – Откуда здесь вино?
- У Виктории сегодня день рождения, - ответил за меня Морозов.
- Правда? Вика, от всей души поздравляю! - откликнулся Томашевский. - И сколько ж тебе годочков стукнуло?
- Двадцать три.
- Но такое впечатление, что тринадцать, - заметила Беседина.
- А вы знаете, что в Швеции возраст старинных домов определялся по анкерным болтам? – я решила перевести ее реплику в шутку. - Хорошо, что у женщин так просто возраст не определишь!
- Просто у женщин нет болтов, потому и не определишь, - заметил Томашевский. – А вот у мужчин…
- Борис Александрович, ну как не стыдно! - Беседина поморщилась.
- Любовь Константиновна! Я только что закончил работу по «Мантиссе»**! После этого мне уже ничего не стыдно! - ответил Томашевский и вдруг повернулся ко мне, - ой, ну и ну! Совсем ребенка засмущали. Посмотрите, какая она красная стала.
Ужас! Вечно я что-нибудь ляпаю невпопад. И вот очередной урок: надо следить за языком.
- Кстати, Виктория, - повернулась ко мне Беседина. – Мы пока не обсуждали твое будущее на кафедре. Вы, случайно, еще не говорили с Денисом Сергеевичем? Может, он возьмет…
- Нет! - вдруг перебил её Морозов - так резко, что я даже вздрогнула. - Мы пока не разговаривали. Но после выходных, - он сделал паузу и пристально посмотрел на меня, - обязательно поговорим. Еще как поговорим.
Сердце бешено заколотилось и от этого взгляда, и от этих слов. Что всё это значит? Я решила пойти в туалет и умыться ледяной водой. «Мы поговорим. Еще как поговорим».
Когда я вернулась, на кафедре был только Томашевский, который продолжил рассыпаться в поздравлениях. Бутылка вина бесследно исчезла, но меня это уже не особо волновало.
Я выпроводила Бориса Александровича, закрыла кафедру и уже направилась домой, но тут вспомнила, что нужно забрать посылку с Амазона: пришли новые книги.
В пункте выдачи я распаковала пакет и понюхала содержимое. Обычно мне нравились странные запахи - кожи, дегтярного мыла или рельсов. Они меня успокаивали. Типографская краска тоже пойдет.
Только в этот раз, к сожалению, не помогло: по дороге домой в голове гулко отдавалось с каждым шагом - «мы-по-го-во-рим-еще-как-по-го-во-рим».
Я зашла в квартиру в изрядно приунывшем настроении. Сестра уже была дома.
- Викуля! - она бросилась ко мне. - А я думала, ты позже придешь. Почему со своим парнем никуда не пошла?
- Аля, - устало ответила я, пытаясь что-нибудь придумать на ходу, - у меня дико разболелась голова. Потом сходим.
- Но он тебя хотя бы поздравил?
- Что? - ого, а вот об этом не подумала. - Дааа… начала мямлить я и вдруг прозрела. - Конечно, поздравил.
- А что подарил? - вредная сестра никак не унималась.
- Книги подарил.
- Книги? Ну и ну.
- А что такого? Да, книги! Мне нужны были книги и он мне их подарил!
- Что за книги? Надеюсь, как минимум, эта… как ее… инкунабула?
- Аль, отстань, а?
- Не отстану! Покажи, что за книги!
Я со вздохом вытащила «подарок» из сумки.
Черт, первую надо было все-таки спрятать, но сестра уже увидела.
- «Performing Virginity and Testing Chastity in the Middle Ages». Демонстрация девственности и проверка целомудрия в средние века? Серьезно? Что за странный подарок, Вика? Зачем тебе это?
- Зачем, зачем. Научный интерес, не слышала о таком?
- Стоп, - сестра вдруг осеклась. - Вика, посмотри мне в глаза.
- Ох, ну что еще?
- Слушай, а у вас… ну… было уже?
- Что? Ты о чем? - конечно, я поняла, о чем она (кошмар-кошмар!) и, кажется, жутко смутилась. Вот как быть с такой несносной сестрой?
- Так, - сказала Алевтина. - Понятно.
Повернулась и ушла в свою комнату. Что ей понятно? Уже второй человек в этот день говорил со мной загадками.
Вскоре вернулись родители, потом приехал Сергей, и мы устроили праздничный ужин.
Но в голове моей и во время этого ужина, и после него - до самой глубокой ночи - непрерывно звучало «еще-как-поговорим-еще-как-поговорим-еще-как-поговорим».
