Маргарита Наваррская - Олег Авраменко

- Еще бы! - с готовностью признал Филипп.

- А я?

- Мне нравятся все красивые женщины, моя милая принцесса. А вы не просто красивая - вы непревзойденная красавица.

- Следовательно, есть еще надежда, что вы полюбите меня?

- Оставьте все ваши надежды, сударыня.

- Какая категоричность, принц! Какая жестокость!

- Жестокость?

- Да! Разве не жестоко разговаривать так с женщиной, которой вы очень и очень нравитесь.

- Для меня это большая честь, ваше высочество, - с серьезной миной ответствовал Филипп. - И за какие же заслуги я ее удостоился?

- Прекратите жеманничать, дорогой кузен! - огрызнулась Маргарита. Единственная ваша заслуга состоит в том, что вы наглый, бесцеремонный, самоуверенный, самовлюбленный, - тут она тяжело вздохнула, - и крайне очаровательный сукин сын.

"А ты, милочка, похоже, влюбилась в меня, - подумал Филипп, - Ну и дела! Определенно, сегодня вечер сюрпризов..."

4. ВЕЧЕР СЮРПРИЗОВ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Филипп возвратился в свои апартаменты около полуночи. Он устало развалился в кресле, закрыл глаза и принялся было анализировать события уходящего вечера, но вскоре оставил это занятие. Мысли лениво ворочались в его голове, а если и ускоряли свой бег, то неслись совершенно не в том направлении. Так что Филипп просто сидел, отдыхая, загадочно улыбался сам себе и делал вид, что не слышит приглушенного шепота, время от времени доносившегося из маленькой комнатушки по соседству, предназначенной для дежурного дворянина.

Минут через десять-пятнадцать в комнату вошел Габриель. В руках он держал поднос с ужином. Филипп раскрыл глаза, взглянул на него и удивленно спросил:

- Почему ты? Я же велел тебе прислать лакея, а самому отправляться спать.

Габриель что-то невнятно пробормотал, накрывая небольшой круглый столик рядом с креслом.

Филипп хмыкнул, безразлично пожал плечами и пересел с кресла на стул.

- Да, кстати, - сказал он, отпив глоток вина. - Кто сегодня дежурный по покоям?

- Д'Аринсаль.

- А между тем его нет. Запропастился где-то, негодник. Утром передашь ему, что это его предпоследний проступок у меня на службе. В следующий раз он может не возвращаться - пускай сразу сваливает в свое имение.

Габриель кивнул.

- Хорошо, так я ему и скажу.

Он сел в кресло и нервно забарабанил пальцами правой руки о подлокотник, явно порываясь что-то сказать или о чем-то спросить, но, видимо, никак не мог решиться.

- Угощайся, - предложил ему Филипп.

- Благодарю, я не голоден, - хмуро ответил Габриель.

- Что ж, воля твоя. Можешь идти, дружок. До утра ты свободен.

- Но ведь д'Аринсаль...

- Черт с ним, с д'Аринсалем. Пусть себе гуляет.

- Так, может, я подежурю вместо него? - с проблеском надежды спросил Габриель.

- Не надо. За покоями присмотрит Гоше, а я... - Филипп не закончил и принялся ожесточенно расправляться с зажаренной куриной ножкой. Его грозный аппетит свидетельствовал о том, что он собирается провести бурную ночь.

Габриель тяжело вздохнул и поднялся с кресла.

- Пойду проверю, приготовлена ли постель.

Филипп отложил в сторону обглоданную кость и самодовольно усмехнулся.

- Не стоит беспокоиться, сегодня она мне не потребуется. Одна очаровательная девчушка намерена предоставить мне уютное местечко в своей кроватке.

В соседней комнате раздались сдавленные смешки. Но Габриель не расслышал их. Лицо его исказила жуткая гримаса боли и отчаяния, он резко повернулся и почти бегом вышел из комнаты, даже не пожелав Филиппу доброй ночи.

Филипп проводил его озадаченным взглядом и покачал головой.

"Однако! - подумал он, возвращаясь к прерванному ужину. - Какая же муха его укусила?"

Основательнее поразмыслить над странным поведением Габриеля Филиппу было недосуг. Наскоро, но сытно перекусив, он тщательно вымыл руки в серебряном тазике с уже остывшей водой и вытер их полотенцем. Затем вынул из канделябра зажженную свечу и вошел в комнатушку, откуда перед тем доносилось хихиканье. На первый взгляд она была пуста, однако при более внимательном осмотре бросалось в глаза очень слабое, но весьма подозрительное покачивание задернутого полога кровати.

- Марио!

Молчание.

- Я знаю, что ты здесь, - сказал Филипп. - Отлуплю.

Из-за полога высунулась голова д'Обиака.

- Ах, простите, монсеньор, я малость вздремнул.

Филипп усмехнулся.

- Ладно, дремли дальше. Останешься здесь до возвращения д'Аринсаля, добро?

- Добро, монсеньор, - кивнул д'Обиак. - А что до д'Аринсаля, то он вернется утром.

- Так ты знаешь, где он?

Лицо пажа расплылось в улыбке.

- Что делает - знаю, а где - нет.

- Понятно, - сказал Филипп. - А тебя, стало быть, он попросил подежурить вместо себя?

- Да, монсеньор. Впрочем, мне и деваться было некуда.

- У твоего соседа тоже девчонка?

- Угу.

- Ну, вы даете! В первую же ночь как с цепи сорвались... Кстати, не возражаешь, если я взгляну на твою кралю?

Не дожидаясь ответа, Филипп подошел к кровати и отодвинул полог.

- Мое почтение, барышня.

- Добрый вечер, монсеньор, - смущенно пролепетала хорошенькая темноволосая девушка, торопливо натягивая на себя простыню.

- А у тебя губа не дура, Марио, - одобрительно заметил Филипп. - На какую-нибудь не покусишься.

- Ваша школа, монсеньор, - скромно ответил парень, польщенный его похвалой.

- М-да, моя школа. А это, - Филипп указал на девушку, - школа госпожи Маргариты. Тебе сколько лет, крошка?

- Тринадцать, монсеньор.

- Черти полосатые! Да тебе впору еще с куклами спать, а не с ребятами... Вот развратница-то!

Девушка покраснела.

- О, монсеньор!..

- Это я не про тебя, крошка, а про твою госпожу, - успокоил ее Филипп. - Гм, а ты и в самом деле красавица. И ножки ничего, и личико смазливое, и губки, - он наклонился и поцеловал ее, - сладкие у тебя губки. Ты, случаем, не обижаешься, Марио?

- О чем речь, монсеньор? - запротестовал паж. - Конечно, нет.

- Ну, тогда всего хорошего детки. Приятной вам ночи. - С этими словами Филипп отпустил полог и направился к выходу.

- Взаимно, монсеньор, - бросил ему вслед д'Обиак. - Барышня де Монтини тоже лакомый кусочек... Ага! Насчет господина де Шеверни.

Филипп остановился.

- Да?

- Он... Ах! Прошу прощения, монсеньор, не могу. Нельзя выдавать чужие секреты... во всяком случае, если за молчание щедро заплачено. Вы уж не обессудьте...

- Да нет, что ты! Напротив, я рад, что, наконец-то, ты научился молчать... Хотя бы за деньги.

В передней Филипп разбудил своего камердинера Гоше, велел ему убрать со стола в гостиной и погасить все свечи, а сам вышел в коридор. Два стражника, охранявшие вход в покои, приветствовали его бряцанием оружия.