Маргарита Наваррская - Олег Авраменко

- Да нет, что ты! Напротив, я рад, что, наконец-то, ты научился молчать... Хотя бы за деньги.

В передней Филипп разбудил своего камердинера Гоше, велел ему убрать со стола в гостиной и погасить все свечи, а сам вышел в коридор. Два стражника, охранявшие вход в покои, приветствовали его бряцанием оружия.

Следуя указаниям Матильды, Филипп спустился этажом ниже, прошел по коридору до первого поворота, свернул и очутился в галерее, соединявшей главное здание дворца с более поздней пристройкой, где находились летние покои принцессы и где, соответственно, в данный момент обитал штат ее придворных.

Галерея была пуста и неосвещена, что поначалу несколько обескуражило Филиппа, но вскоре он сообразил, что поскольку это вспомогательный ход, ведущий на этаж фрейлин, а смежный коридор главного здания надежно охраняется, то в его особой охране нет никакой необходимости.

Однако он ошибался - охрана была. При выходе из галереи от стены внезапно отделилась мужская фигура и решительно преградила ему путь. Филипп резко затормозил, чтобы не столкнуться с нею, и едва не потерял равновесие.

- Ч-чер-рт! Кто это?

- Я, монсеньор, - прозвучал в ответ тихий голос.

- Габриель! - воскликнул Филипп, одновременно узнав голос и разглядев в потемках лицо.

Тот молча стоял перед ним, положив руку на эфес шпаги.

- Ты-то что здесь делаешь, дружок?

- Жду вас, - как можно спокойнее ответил Габриель, но дрожь в его голосе выдавала волнение, а глаза его лихорадочно блестели.

- Зачем?

- Чтобы проводить вас.

- Что?! Проводить меня? - Филипп глуповато ухмыльнулся. В его воображении тотчас возникла довольно идиотская картина, как Габриель, два пажа по бокам и разряженный герольд сопровождают его на ночное свидание с любовницей. - Перестань дурить, Габриель, это вовсе не смешно.

- А я не дурю.

- Тогда пропусти меня, - нетерпеливо произнес Филипп и попытался обойти Габриеля, но тот снова преградил ему путь.

Филипп всплеснул руками и встревожено воззрился на него.

- Послушай, братишка, - ласково спросил он, - с тобой все в порядке?

- Да.

- По твоему виду этого не скажешь. Может быть, ты переутомился? Так ступай отдохни, а утром мы поговорим обо всем, что тебя тревожит. Ты уж прости, но сейчас у меня времени в обрез, не гоже заставлять девушку ждать. Ну, как, по рукам?

- Нет! - мелодичный тенор юноши сорвался на пронзительный фальцет. Он отступил на шаг и выхватил из ножен шпагу.

Из груди Филиппа вырвался сдавленный крик, вобравший в себя целую гамму чувств от искреннего изумления до неподдельного ужаса. Он испуганно отпрянул.

- Нет, монсеньор, - с жаром произнес Габриель. - К НЕЙ вы не пойдете.

Филипп громко застонал и прислонился спиной к стене.

- Понятно! - выдохнул он. - Боже, какой я недотепа!

- Это уж точно, - подтвердил Габриель с какими-то странными интонациями в голосе. - Догадливостью вы впрямь не блеснули.

- Извини, братишка, я не заметил... Вернее, не обратил внимания. Ты с самого начала вел себя очень странно, но я как-то не придал этому значения.

- Еще бы! Ведь вы только и думали о том, как бы поскорее соблазнить Матильду.

Между ними повисла неловкая пауза. Филипп не собирался возражать или оправдываться. Габриель был настроен слишком агрессивно, чтобы воспринять его доводы.

- Ну ладно, - наконец, произнес он. - Здесь не самое подходящее место для серьезных разговоров. Пойдем ко мне, там и потолкуем. Добро?

- Нет, - сказал Габриель. - Не пойду.

- Почему?

- Это мое дело, монсеньор.

Филипп насторожился.

- Что ты задумал, братишка? - обеспокоено спросил он.

- Это мое дело, монсеньор, - повторил Габриель.

Какое-то время Филипп сосредоточенно молчал, словно что-то считая в уме. Затем произнес:

- Боюсь, не слишком умная мысль пришла тебе в голову, друг мой любезный. Чует мое сердце, наломаешь ты дров! Сейчас ты не в состоянии трезво оценивать свои поступки; не ровен час, такую кашу заваришь... Послушай моего совета, обожди до завтра - утро вечера мудренее. Я обещаю поговорить с принцессой и с этим наглым молодчиком Монтини, и если у тебя серьезные намерения, то я чин-чином попрошу от твоего имени руки Матильды...

- Вам невтерпеж сделать из меня второго Симона? - неожиданно грубо огрызнулся Габриель.

Филипп печально вздохнул.

- Пожалуйста, не сыпь мне соль на рану. Второго Симона из тебя не выйдет хотя бы потому, что Матильда - ты уж прости за откровенность - ну никак не тянет на вторую Амелину. Поверь, мне больно видеть страдания Симона; я и сам из-за этого страдаю, но ничего поделать не могу - мы оба безумно любим одну и ту же женщину, лучше которой нет никого на свете... твоя сестра, разумеется, не в счет. Амелина в равной степени дорога нам обоим, и я, право, не знаю, хватит ли у меня сил сдержать свое обещание и не спать с нею впредь. Скорее всего, нет... А что до Матильды, то я обещаю и пальцем ее не касаться. Твоя любовь для меня священна; ты брат Луизы, и оскорбить твою любовь все равно, что оскорбить ее светлую память. - Он положил руку ему на плечо. - Насчет этого будь спокоен, братишка. Пойдем ко мне, ладно?

Габриель упрямо покачал головой.

- Нет, не пойду.

Филипп раздосадовано крякнул.

- Ну что ж, поступай как знаешь. Но если напортачишь, пеняй только на себя. Я тебя предупредил и дал тебе дельный совет, однако ты не захотел последовать ему - воля твоя, безумец этакий. Учти: Матильда девушка порядочная, застенчивая и крайне впечатлительная. Одно твое появление среди ночи и в таком возбужденном состоянии, несомненно, оттолкнет ее от тебя... А, черт! Вижу, все это без толку. Дай-ка я пройду.

- Куда? - Габриель снова напрягся.

Филипп задержал дыхание, подавляя внезапный приступ раздражения.

- Самым разумным выходом было бы сейчас же позвать стражу и велеть ей взять тебя под арест. На моем месте Эрнан так бы и поступил. Боюсь, я еще пожалею, что не сделал этого. Горько пожалею. - Он отобрал у Габриеля шпагу и швырнул ее вглубь коридора. - К твоему сведению, Матильда далеко не единственная хорошенькая девушка, что живет в этом здании. Не к ней я иду, не к ней! Да буду я проклят вовеки, если когда-нибудь трону ее. Такая клятва тебя устраивает?

Не дожидаясь ответа, Филипп решительно отстранил Габриеля и быстрым шагом вышел из галереи в коридор, мысленно ругая Матильду, что влюбилась в него, Габриеля - что влюбился в Матильду, а себя - что положил на нее глаз. Это было нелогично, и тем не менее несколько умерило его досаду. Так или иначе, он только что потерпел поражение тем более сокрушительное, что не рассчитывал взять реванш. Матильда перестала существовать для Филиппа как женщина - ее любил Габриель, брат Луизы. Но несмотря ни на что, горький привкус неудачи оставался, и он чувствовал настоятельную потребность чем-то его заглушить.