Ричард Длинные Руки — виконт - Гай Орловский

Трое рыцарей двигаются по рыночному ряду нам с Зайчиком навстречу, как сверкающие под солнцем айсберги, а серая шушера простолюдья прилипает к стенам, освобождая дорогу поспешно и суетливо. За рыцарями так же горделиво и напыщенно идут оруженосцы, молодые и поджарые, из тех, кто не просто служит, а выслуживается в рыцари, а еще вроде бы целая толпа слуг и прочей челяди с мешками, куда складывают покупки.

Я заранее отодвинулся к лавочке со старинными вещами, разглядывать прохожих в упор — простолюдство, а мне надо привыкать к сеньорству. На широкой доске, заменяющей прилавок, разложены изъеденные ржавчиной вещи, некоторые вообще невозможно узнать, но продавец клятвенно уверял, что это и самое древнее, и самое волшебное, и вообще самое-самое, что в умелых руках сеньора…

— Эй, — раздался за спиной сильный уверенный голос, — этот человек мне кого-то напоминает…

— Кто? — ответил второй голос. — Этот?.. Да, ты прав…

В голосе звучало недоумение, я медленно обернулся. Два рыцаря остановились, рассматривают меня. Третий прошел было дальше, но, увидев, что остался один, остановился, повернулся и стал смотреть в нашу сторону. Оруженосцы и челядинцы остановились тоже.

Я наблюдал молча, ожидая, что дальше. Рыцари не понравились, слишком уверенные в движениях, лица наглые, типичные сынки богатых баронов из провинции. Вообще-то здесь это не считается наглым выражением, это как раз благородное, когда как бы смотрят свысока, сразу подчеркивая дистанцию от всяких там двуногих, простых, от черной кости. Но во мне сразу закипает, когда на меня вот так не смотрят даже, а взирают.

Средний, самый крупный и широкомордый, смотрит со злым прищуром, льняные волосы падают на плечи красивыми прядями, грудь широка, на панцире выдавлен оскаленный лев с задранным хвостом. Двое по бокам моложе, но не уступают ни в росте, ни в размахе плеч, разве что лица тоньше, аристократичнее, без боевых отметин, в то время как у старшего одна бровь разделена белым шрамом, а на щеке багровый вздутый рубец.

— Ну и кого же я вам напоминаю? — спросил я холодно и, подражая им, надменно вскинул подбородок.

Старший проговорил медленно:

— Вора.

Я помедлил, эти трое напрашиваются на ссору, им не терпится пустить хоть кому-то кровь из носа еще до начала турнира. С тремя мне не совладеть, если не прибегать к молоту, но за него хвататься поздно: подошли вплотную, к тому же слишком близко их оруженосцы. А это уже почти молодые рыцари, да и челядь обычно вооружена ножами, дубинами, палицами.

— Вот как? — спросил я. Внутри меня уже закипело, я изо всех сил давил ярость, нельзя, чтобы именно я выглядел начавшим ссору. — И чем же?

Старший помедлил, выбирая оскорбление, рыцарь справа выпалил:

— Всем!.. Краденые доспехи, краденый меч!..

— А лошадь? — спросил я.

Он переспросил:

— Что… лошадь?

— Лошадь, — повторил я, — не краденая?

— И лошадь краденая, — сказал он громко. — И весь какой-то краденый.

— Наверное, беглый раб, — предположил рыцарь слева, в то время как средний рассматривал меня с насмешливым презрением. — Надо проверить, нет ли на нем клейма.

Я притворился испуганным, спросил дрожащим голосом:

— Чего вы от меня хотите?

Все трое улыбались зло и насмешливо, придвинулись, даже чуточку зашли с боков, не давая мне сбежать, а рыцарь справа протянул руку и ухватил меня за ворот камзола.

— Надо проверить…

Я ударил его в лицо, торопливо развернулся и, держа глазами старшего, быстро саданул второго, что зашел слева. И лишь тогда торопливо отступил и успел выхватить меч. Старший отпрыгнул с легкостью большой кошки, в его руке тоже блеснула длинная полоса стали. Он хищно пригнулся, но не бросился сразу, глаза быстро перебегали с одного соратника на другого, обоих шатает, как деревья в бурю, кровь хлещет, словно из недорезанных свиней. Один слепо шагнул вперед и завалился через мешки с репой, второй взвыл тонким голосом, закашлялся, выплевывая зубы со сгустками крови.

Мой меч пускал солнечные зайчики в глаза старшему.

— Ну что, тупая жирная тварь, — произнес я. — Кого я тебе напоминаю, свинья?

Он бы отступил, но смотрят оруженосцы, челядь да и весь базар, побагровел, вскинул меч и ринулся с яростью берсерка. Я невольно отшагнул, двигается быстро, даже слишком быстро, словно и не доспехи на нем, а полотняная рубашка, парировал удары, поглядывал и на оруженосцев, на челядь, однако тех парализовал страх при виде их искалеченных господ. Рыцарь старался прижать меня к стене, лавке или к телегам, я отступал вправо и влево, мой меч непрерывно звенел, выдерживая удары, но те двое начали подниматься, один уже обнажил меч, я сделал ложный выпад и обрушил удар на плечо рыцаря.

Лезвие рассекло панцирь, несчастный вскрикнул, я дернул меч на себя и отскочил. Из глубокой раны хлынула кровь, меч выпал из его руки, в полной тиши громко звякнул о камни. Рыцарь, шатаясь, зажал ладонью левой руки рану. Двое его товарищей с мечами в руках застыли, потом попятились.

— Ну что, твари? — спросил я грозным голосом. — Сейчас вы меня разозлили… Сейчас я всех в капусту!!!

Я зарычал, сделал страшное лицо и затопал ногами. Оба, как вспугнутые воробьи, ринулись вдоль улицы, сбивая с ног прохожих. Вслед неслись оруженосцы и вся челядь, бросая мешки, чтобы легче бежать, улица наполнилась воем и криком, каждый слышал за спиной настигающий топот и свист моего меча, что вот-вот раскроит череп.

Широкомордый побледнел, лицо постарело и обреченно вытянулось, под глазами повисли темные круги. Кровь широкими струйками выбивается между пальцами и стекает по груди и боку на ногу, заполнила сапог и начала переливаться на землю.

— Что, — сказал я все еще злобно, — первый парень на деревне, да?.. И в голову не приходит, что деревня-то махонькая?.. Эй, перевяжите рану дураку!

Я поймал за повод Зайчика, конь за это время сожрал кучу листьев из рук какой-то чумазой девчонки, и мы двинулись по опустевшей улице, где остались лишь подбирающие свое разбросанное добро торговцы. Во время этой нелепой схватки лишний раз убедился, что все эти сведения о необычайном умении рыцарей владеть оружием не то чтобы вранье или преувеличение, но, как бы сказать точнее, все познается в сравнении, а сравнивать можно только с себе подобными. В мое время любой перворазрядник легко побивает все олимпийские рекорды столетней давности, а если взять эти давние времена Средневековья, то я лишь в первые дни уступал рыцарям во владении оружием.

Все верно, с мечом в руке двигаюсь быстрее этих рыцарей, а они — профессионалы, дерусь лучше даже без особой учебы, просто за счет акселерации, спасибо этому непонятному явлению… Теперь надо только не наглеть, эти три дурака — хорошее предостережение. Ибо так же могу нарваться на кого-то, кто превосходит меня, как я превзошел этих самоуверенных идиотов.