На краю земли - Володимир Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я – Эрис! И пусть все вокруг воображают себе, будто отлично знают меня. Они будут видеть, но не увидят; будут слышать, но не услышат; будут думать, что нашли, но не найдут; будут звать меня, но не докричатся.
Я – Эрис! И пусть со стороны мое тело – лишь слабое подобие моей настоящей божественно прекрасной внешности; пусть на мне сейчас старые, истертые местами до дыр джинсы и толстый шерстяной свитер, а не легкое белоснежное храмовое одеяние; пусть мои губы и ногти никогда не накрашены, и на руках и ногах нет драгоценных браслетов, и все мое тело не умащено дурманящими разум благовониями; пусть я хожу на лекции в университет, а не получаю сокровенные знания в древнем храме; пусть я пою в любительском хоре НГУ, а не в священной роще перед изваяниями богов на рассвете и на закате; пусть я хожу на бальные танцы вместо того, чтобы танцевать для посвященных на тайных мистериях и празднествах. Но все-таки я – Эрис! Страстная любовница и нежная мать, мудрая жрица и сгорающий от жажды к сокровенным знаниям неофит, воинственная и заботливая, грозная и прекрасная жрица Кибелы, Великой Богини-Матери…(Погружается в себя. Сзади подходит Луха и садится с ней рядом.)
Луха. Любуешься видами?
Анна (вздрагивает от неожиданности). А, это ты, Луха… Я не знаю… Скорее, размечталась… Ребятам удалось найти какие-нибудь следы боев? Этот дот на берегу… Люди, которые с моря в полный рост шли на него в атаку, – они же настоящие смертники…
Луха. Здесь, да и вообще на всем острове, никаких сражений не было… Пока не было…
Анна. Это хорошо. Даже страшно подумать, сколько людей могло бы здесь погибнуть… А на других островах тоже все обошлось мирно?
Луха. Да, почти все Курилы взяли без крови. Во время Курильской десантной операции сражения шли только за остров Шумшу. Вот там да, было месиво… А тут так, зашла пара наших корабликов, и японцы сразу лапки кверху… На Шумшу у меня тогда дед погиб…
Анна. Ты знаешь, как это было?
Луха. Знаю. Его боевой товарищ написал потом моей бабушке…(Резко поднимается.) Пора выходить. Что-то мы тут засиделись. До темноты нужно еще успеть дойти до места ночевки.
Икорская поднимается на ноги.
Радик. Хорошо ты читала. Мне даже показалось, будто ты рассказываешь о себе самой…
Икорская. Спасибо, Радик. Редко услышишь похвалу от коллеги по цеху…
Радик. Я решил уйти из театра. Отыграю премьеру и начну подыскивать другую работу.
Икорская. Почему?
Радик. На мою зарплату содержать семью не получится. Попробую куда-нибудь устроиться, заодно начну осваивать профессию программиста.
Икорская. Не будешь потом жалеть?
Радик. Да буду, конечно. А куда деваться?
Икорская. Ты говоришь как мужчина! (После долгой паузы.) Знаешь, что я чувствовала, когда сидела на краю сцены? Мне на минуту показалось, что я сижу на самом краю Земли, под моими ногами бездна, а передо мной бесконечный космос, которому нет ни конца, ни края. Я мечтала об этом, когда была еще совсем девочкой.
Радик. Странные мечты для ребенка. А что потом?
Икорская. Потом? Потом ничего. Мне даже и в голову не приходило, что нужно что-то еще. Какой смысл искать край Земли, если у тебя остались еще какие-то другие планы.
Радик. Ты – странная… Я хочу сказать, не такая, как все.
Икорская (обнимает его). Я знаю. Пойдем тоже кровь сдадим.
Икорская и Радик уходят.
Действие третье
Акт первый
Утро. Один день до премьеры. На сцене стоят рюкзаки, к ним прислонена гитара. Выходят Режиссер, Икорская, Стас. Последними появляются Маша и Радик, они держатся за руки.
Режиссер. Все в сборе. Можно начинать.
Бачинский (удивленно смотрит на Машу с Радиком). Маша, что это вы с Радиком за ручки держитесь? Не пойму, вы репетируете или…
Икорская. Юра, разумеется, они репетируют «Медею» Жана Ануя. С прошлого вечера в роль входят. Скоро же декада французской культуры. Как ты мог забыть.
Бачинский (возмущенно). Антон, что это за дискриминация, в конце концов! Почему один я не репетирую «Медею»? С каких это таких пор ты не хочешь включать меня в спектакль?
Режиссер. Юра, уймись, ты семейный человек, зачем тебе «Медея». Так, рюкзаки и гитара на месте. Внимание, готовность номер один. Работаем!
Начинается репетиция.
Луха. Останавливаемся здесь на ночевку. Ставьте палатки, а я быстро смотаюсь в одно место. Пацанам заначку нужно оставить. Часа через два вернусь. (Надевает свой рюкзак и быстро уходит.)
Анна. Изя, брось в меня спички. Вскипячу воду для чая и каши.
Изя (лихорадочно возится в рюкзаке). Вот черт! Кажется, я их забыл.
Анна (с надеждой). Илья, ну у тебя-то должны быть.
Илья. У меня-то откуда. Я с ночной смены. Под утро только пришел. Мне Изя рюкзак собирал.
Вика. Изя, ты забыл спички!!!
Изя. Ну да, забыл. А почему я должен один обо всем помнить! Вам кто мешал захватить пару коробков? Один полный коробок весит всего семь грамм. Даже ты не надорвешься тащить.
Вика (подавленно). Если мне не нальют горячего чаю, у меня начнется истерика.
Илья. Вик, не гони волну. У Лухи однозначно спички есть. Надо его дождаться.
Изя. Точно! Он же грыз спичку полдороги. Зачем ждать, я сейчас его догоню и возьму коробок. (Быстро уходит в ту же сторону, куда скрылся Луха.)
Вика. Ну, что, Анютка, кажется, вечер перестает быть томным. Моя женская интуиция вопит мне, что это еще цветочки. Помнишь фильм Гайдая «За спичками»?
Анна. Вика, не переживай. Зато будет потом, что вспомнить…Если, конечно, в живых останемся.
Вика. Ой не могу! Анюта, у кого ты научилась черному юмору?
Илья. Пагубное влияние Яхве-поклонника. Однозначно.
