Циклон «Блондинка» - Енё Рейто

Профессор постепенно пришел к убеждению, что слишком сурово обошелся с этой сведущей в философии сестрой природной стихии. Что, кстати, поделывает девушка? Затаилась, как мышка, сидит, наверное, в тоске и печали, а может, и плачет.

Баннистер обернулся, чтобы молвить гостье приветливое слово.

Эвелин спала.

С полуоткрытым ртом, с безвольно поникшей на спинку кресла головой, она спала, как младенец.

Профессор вынужден был признать, что девушка очень хороша собой.

Пробурчав себе под нос нечто невразумительное, Баннистер продолжал чтение, время от времени бросая на Эвелин озабоченные взгляды. Но та спала беспробудным сном. Должно быть, она очень устала.

Так прошло часа полтора. Девушка спокойно спала, профессор беспокойно читал.

Занималась заря.

Баннистер встревожился не на шутку. Скоро пароход прибудет в Кале, самое время барышне отправляться к себе в каюту, прежде чем остальные пассажиры проснутся и выйдут на палубу…

— Мисс Вестон!

Девушка испуганно встрепенулась. В первый момент она силилась понять, где находится, а затем залилась краской смущения. Лишь чрезвычайные события последних дней настолько выбили ее из колеи, что ночная встреча с Гордоном могла повергнуть ее в панический страх.

— Господин профессор, умоляю простить меня!

— Нервозность современных женщин для меня не новость, — великодушно махнул лорд рукой. — А теперь тихонько отправляйтесь к себе в каюту, чтобы вас никто не заметил.

Он проводил Эвелин до двери и вышел вместе с ней на палубу. И туг разразилась катастрофа! Сам дьявол не смог бы подстроить все с такой ловкостью. На палубе, прямо напротив каюты лорда, в ожидании восхода солнца стояли мэр Парижа со своей словоохотливой супругой и газетчик Холлер. Эвелин и профессор сразу же заметили честную компанию. Но и их заметили тоже. Все, как по команде, уставились на них: сам мэр, его не в меру общительная супруга, газетчик Холлер и ясное солнышко, только что взошедшее над Каналом.

Эвелин была в лиловой пижаме, профессор — в превеликом смущении… Несколько секунд царило неловкое молчание, затем его нарушил мэр.

— Значит, все-таки решили насладиться восходом, милорд? — бодро провозгласил он. — Да и леди Баннистер, я смотрю, тоже любительница природы!

Холлер тем временем схватил висевший у него на груди «кодак», запечатлел ошеломленную молодую пару в лучах восходящего солнца, а в следующий момент подошел к ним представиться.

— Рад с вами познакомиться, леди Баннистер. Редактор Холлер…

Мэр Парижа и его болтливая супруга также представились. Ни один из них не усомнился в том, что выходящая из каюты профессора дама может быть только его женой. Эвелин не решалась и рта раскрыть, лорд Баннистер бормотал нечто нечленораздельное. Оба не успели прийти в себя, как злополучная троица тактично удалилась. Страстные любители природы истолковали смущение молодой пары костюмом Эвелин: все же светской даме не пристало знакомиться в неглиже. Напрасно Холлер подошел к ним, выговорила газетчику словоохотливая супруга мэра.

— Я сделала что-то не так… — испуганно пролепетала Эвелин, когда они остались вдвоем.

— Милая мисс Вестон, вы как циклон, только еще опаснее. Знаете, что вы натворили? Я только что развелся с женой, причем в глубокой тайне от всех. А сейчас эти люди приняли вас за мою супругу. Необходимо немедленно рассеять их заблуждения.

— Но, милорд, что же тогда они подумают обо мне?! Да и о вас тоже! Надеюсь, я имею дело с джентльменом, который знает, какие обязательства налагает на него забота о репутации дамы.

— Сожалею, мисс Вестон, но я не собираюсь снова жениться.

— Я и не имела в виду столь радикальные меры. По-моему, будет вполне достаточно, если в Кале мы сойдем с парохода вместе, ведь мы вот-вот прибудем. А это короткое время пусть ваши знакомые пребывают в убеждении, будто я ваша жена. Тогда никто не узнает, сэр, что вы развелись. В порту, когда ваши знакомые уйдут, я поблагодарю вас за любезность, и — обещаю — больше вы меня не увидите.

— Вашу руку!

Теперь оставалось пережить лишь несколько неприятных минут в порту. Там они раскланялись с газетчиком и мэром, которые все время называли Эвелин «миледи», отчего профессор ежеминутно заливался краской. Но наконец они остались одни. Баннистер ждал, пока выгрузят на берег его роскошный «альфа-ромео», который он приобрел всего несколько дней назад. Эвелин велела носильщику доставить ее багаж к парижскому экспрессу, и они с профессором распрощались.

— Я вам глубоко признательна, и… мне очень стыдно перед вами, — промолвила Эвелин и, опечаленная, медленно пошла прочь.

Профессор смотрел ей вслед. Кто же она, эта девушка? Ясно одно — натура незаурядная. И действительно очень мила. Без нее даже как-то пустовато… Сколько осложнений внесла она в его жизнь! Теперь в Париже придется выкручиваться, лгать направо и налево, объяснять, почему он один, без супруги. А Баннистер ненавидел ложь. Ненавидел в первую очередь потому, что она вносит в жизнь множество неудобств, а профессор любил покой и удобства. И все-таки девушка она милая…

И вновь он видел перед собой картину: Эвелин спит в кресле, как большое дитя; белокурая головка склонилась к плечу, нежный рот полуоткрыт.

Эвелин грустно сидела, забившись в угол купе пульмановского вагона. Пока профессор был рядом — пусть хоть на несколько часов, — она поняла, как это хорошо, когда несчастной, преследуемой бандитами девушке обеспечена мужская поддержка. Теперь опять она осталась одна как перст.

Пассажиров в поезде было мало. Ей удалось отыскать незанятое купе. Вдоль дороги, чередуясь, мелькали возделанные поля и рощицы, а поезд, как бы кичась собственной скоростью, пренебрежительно гудя, летел мимо небольших станций.

Дверь купе распахнулась.

— Вы позволите?

В купе вошел высоченный человек — череп лысый, нос обезображен давним шрамом.

Удивительно, однако на сей раз Эвелин не впала в панику. Страх, охвативший ее ночью на пароходе, был скорее следствием взбудораженных нервов, нежели проявлением природной трусости. Конечно, она и сейчас боялась этого человека, но не так, как прежде.

Девушка молча кивнула, как бы отвечая на вопрос и в то же время пресекая попытки пришельца завязать разговор. Она отвернулась и снова стала смотреть в окно. У насыпи козы щипали траву.

— Напрасно, мисс Вестон, вы уклоняетесь от разговора. Не мешает познакомиться с партнером по игре.

Эвелин холодно, спокойно повернулась к говорящему.

— Мне нет нужды знакомиться с вами, поскольку я знаю вас. Вы каторжник Чарльз Гордон, только что освободившийся из Дартмура, и пытаетесь похитить наследство Джимми Хогана. На вашем языке это называется «партнер по игре»?