Аве, Цезарь - Анатолий Горло

Ирасек смутно помнил, каким образом они очутились здесь, он был слишком мал, и единственным воспоминанием, оставшимся от их приезда, был надрывный плач маленькой Евы, которая всю ночь тянула его за руку и умоляла: "Уйдем отсюда! Мне страшно!" Ирасеку тоже было страшно, но он сидел под драконовым деревом, не зная, куда и зачем идти. Потом наступило утро, их первое утро в Барсовом ущелье, запели птицы, встало солнце, он взял Еву за руку, и они пошли куда глаза глядят.

Но они проголодались и устали и, наевшись какихто ягод, уснули в зарослях. А проснувшись, увидели рядом с собой огромного барса. Они лежали, оцепенев от ужаса, завороженно глядя в его желтые глаза. Барс тоже продолжал лежать, далеко вытянув передние лапы, и из его оскаленной пасти тянуло смрадом. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не шелкохвостик. Жирный неуклюжий шелкохвостик опустился на голову хищника и стал не спеша выклевывать ему глаз. И только тут они поняли, что барс уже давно мертв. И мальчик вспомнил напутственные слова отца: "Ничего не бойтесь, дети мои. Я буду оберегать вас, даже когда меня не будет с вами. Ничего не бойтесь и смело идите вперед, к своему счастью". Вспомнив также, что у него есть нож, Ирасек поднялся на непослушные ноги и, отогнав шелкохвостика, стал неумело свежевать хищника.

Сколько времени минуло с тех пор?.. По крайней мере, достаточно, чтобы Ирасек превратился в мужчину, а Ева стала его женой и хозяйкой Барсова ущелья. А скоро она станет матерью...

Ирасек снова погладил рукой Материнское око, и ему показалось, что оно потеплело и засветилось изнутри едва заметным мерцающим светом. Он сидел на Черной скале у Материнского ока, где ему легко думалось и где он обычно искал ответы, которых не находил в Оранжевой книге.

"Зачем я живу?" - думал Ирасек, не подозревая, что этот наивный вопрос таит в себе больше опасности, чем все хищники Барсова ущелья...

А далеко внизу над хижиной вился легкий дымок. Ева готовила на обед пойманного им павлина.

"Это любимое блюда отца, - думала Ева, - молодой павлин, нашпигованный орехами и запеченный в золе... Отец обрадуется, если прилетит на своей большой стрекозе. Он давно не был у нас и может заявиться в любую минуту. Ирасек тоже ждет его, часами пропадает у Материнского ока..."

Ева повернула голову в сторону Черной скалы и невольно поежилась. Может, это смешно и глупо, как говорит Ирасек, но Ева ничего не могла с собой поделагь;. она боялась Материнского ока, от взгляда которого нельзя было ни спрятаться, ни убежать...

IX

Крус дремал в кресле, а может быть, думал с закрытыми глазами, когда раздался телефонный звонок. Детектив лениво потянулся, взял трубку.

- Крус слушает.

Трубка загрохотала:

- Говорит Фоббс! Ты в курсе, детка?

- По-моему, да, - Крус зевнул. - Случайно - включил девятый канал, и как раз...

- Три трупа в течение двух месяцев! Ты представляешь, чем это пахнет?!

Крус брезгливо поморщился, вероятно, представив себе, чем пахнут три трупа по истечении двух месяцев...

- Проклятье, снова проворонили! Ну да теперь поздно рвать волосы!

- Вам уже поздно, шеф, - съязвил Крус.

Однако шефу апримской полиции было не до шуток:

- Это дело рук Цезаря, детка!

- Опять "вале Бесс, аве Цезарь"?

- Наглость потрясающая! Так может действовать или стопроцентный идиот, или профессиональный убийца, уверенный на все сто в своей неуязвимости!

Крус снова зевнул, притом нарочито громко, чтобы мог слышать Фоббс:

- Таковых в природе не существует, шеф. На девяносто девять - другое дело.

В голосе Фоббса зазвучали не свойственные ему просительные нотки:

- Помоги мне, детка, нащупать этот уязвимый процент!..

Крус молчал, сонно посапывая.

- Мы задержали всех мало-мальски подозрительных, но я почти уверен, что ни Цезаря, ни его подручных нет среди них. Нам нужна твоя помощь, детка!

Волоча за собой телефонный шнур, Кpyc подошел к бару, чтобы налить себе очередную тройную порцию живительного напитка. Услышав звон бокала, у его ног появилась Изабелл, заискивающе помахивая хвостиком.

- Иначе повторится история с Россом, Зотосом и злым духом! - рокотала телефонная трубка.

Внимательно отмеряя в мензурку две порции для Изабелл, Крус скорее констатировал, чем спросил:

- А вы хотите, чтобы повторилась история с Гаррасом?

- Не надо быть таким злопамятным, детка, - в басе Фоббса послышалась отеческая интонация. - Я запретил тебе заниматься делом Гарраса в твоих же интересах. Ты зашел тогда в слишком высокие сферы и, свалившись оттуда, сломал бы шею не только себе, но и мне.

С отеческой улыбкой Крус наблюдал, как Изабелл лакает свой ужин.

- Откуда у вас уверенность, что Цезарь и компания не причастны к этим высоким сферам?

Трубка помолчала, вероятно, такой поворот событий не был предусмотрен Фоббсом, затем загрохотала с новой силой:

- Я никогда ни в чем и ни в ком не уверен, детка! Даже в самом себе! Иначе меня бы не держали столько лет шефом апримской полиции!.. Цезарь или тот, кто выступает под этим именем, - убийца, мы должны найти его и посадить на электрический стул. А какие там сферы он представляет, меня не касается. По крайней мере, на данном этапе!.. Но по-моему, он просто маньяк, иначе зачем ему убирать без разбору лидеров всех мастей?.. Ты слушаешь меня, детка?

- Слушаю, - лениво протянул Крус.

- Но маньяк необычайной изобретательности, я бы сказал, гениальный маньяк. И ты найдешь его, детка. Если в ближайшие дни убийца не будет найден, наша песенка спета, детка!

Крус взглянул на стенные часы и понял, что пора спать.

- Извините, шеф, - бесстрастным голосом произнес детектив, - но я даже не знаю слов вашей песенки, и мне, право же, наплевать, будет ли она спета и если да, то в чьем исполнении. Кроме того, у меня болят зубы, шеф.

- Попадись ты мне сейчас, детка, я навсегда бы вылечил твои молочные зубки!

В трубке раздался треск, видимо, проломленного стола. С минуту слышалось лишь грозное сопение Фоббса.

За это время Крус, зажав трубку между щекой и плечом, выдвинул из стены две кровати - большую и маленькую. На последнюю тут же прыгнула Изабелл. Но Крус решительным жестом заставил ее спуститься и тщательно вытереть ноги о коврик.

- Ладно, - в голосе Фоббса слышалось глухое отчаяние. Значит, отказываешься помочь старику?

Укладываясь с телефоном в большую кровать, Крус спокойно ответил:

- Отнюдь... Я даже кое-что обдумал, пока вы своим изящным кулаком испытывали столешницу на прочность...

- Не тяни из меня жилы, детка! - взмолился Фоббс.

- Свяжитесь с телевидением, пусть "Камера обскура" предоставит вам видеозапись.

- Я уже распорядился, детка. Ведь "Камера обскура" является, так сказать, главным свидетелем обвинения...