С/С том 29. Никто ничего не заподозрит. Спокойной ночи. Игра в гольф - Джеймс Чейз

Я беспомощно взирал на коммутатор, не освободившись еще совсем от ужаса, охватившего меня после предыдущего визита. Я совсем растерялся. Выручила Вал. Быстро подойдя к моему столу, она закричала:

— Дайер! Займитесь этим сами. Вы поняли меня? Мы слишком здесь заняты, чтобы заниматься рыбалкой. Вы забыли об этом — теперь выкручивайтесь сами, — она резко щелкнула выключателем.

Мы посмотрели друг на друга. Лицо ее начало приобретать свой обычный оттенок.

— Кто это заходил? — спросил я, кивая на дверь.

— Джулио Газетти. Один из головорезов мужа. Это человек, который убьет нас, не моргнув бровью, если только получит указания Видаля.

У меня пересохло во рту. Я пытался что-то сказать, но слова не шли из онемевших губ. Вал тем временем подошла к своему столу, вынула из конверта, оставленного Газетти, письмо и прочла его, затем глубоко вздохнув, посмотрела на меня:

— Генри едет пятого числа в Ливию, то есть послезавтра. Вернется девятого. Надо для него все подготовить. Ты представляешь, дорогой, почти неделю его не будет.

Взгляд Газетти все еще мерещился мне, и поэтому я не проявил достаточного энтузиазма по поводу этой новости.

В 17.00 появился Джек и с улыбкой положил передо мной оформленные визы в Рангун. Глаза его остановились на Вал, губы издали какой-то замысловатый звук:

— Все в порядке, мистер Бэрдн. Я потороплюсь, а те мистер Олсон будет ругаться.

Поблагодарив его еще раз и сунув ему в руку пять долларов, я отпустил его. Когда он вышел, я посмотрел на Вал.

— В первый же день пятнадцать долларов из своего кармана. Теперь ты сама видишь, что нужен рассыльный.

— Не мешай мне, я занята, — резко оборвала она меня, продолжая медленно щелкать на машинке. — Ну вот, опять ошибка.

Зазвонил телефон. Так как я копошился у телекса, к аппарату подошла Вал.

— Да, — нетерпеливо сказала она. — Он здесь, а кто это?.. А… не кладите трубку. Это тебя, — шепотом сказала она. — Твоя жена!

Я взял трубку.

— Рода? Что ты хотела?

— Когда ты будешь покупать булочки с кремом, купи мне, пожалуйста, две пачки сигарет.

Я посмотрел на неразобранную кучу бумаг на столе, а затем на часы. Было 17.45.

— Извини, но я не смогу. Задержусь допоздна… придется тебе сделать это самой. Вернусь не раньше девяти-десяти часов вечера, — и, не дожидаясь ее протестов, я положил трубку.

— Как ты думаешь, она узнала мой голос? — спросила Вал.

— Не знаю, мне сейчас на все наплевать! Давай работать.

В 18.30 Вал наконец закончила печатать оформление ливийской заявки.

— Слава богу! Теперь мне нужно бежать, а то я опоздаю.

— Ты уходишь?

— Мне нужно торопиться.

— Но еще осталось оформить три заявки, Вал!

— Ничего, подождут. Мы даем обед в честь Бернстайна. Не могу же я не прийти.

— Ладно. — Я был слишком подавлен всем, чтобы спорить. — Раз нужно — иди.

— Не сердись, дорогой! Завтра все пойдет лучше.

— Будем надеяться, что это так.

Она быстро прошла мимо, поцеловав меня в щеку, и исчезла.

Взявшись руками за голову, я понял, что это следовало предвидеть. Нужно было оставаться в своем АТС.

Через несколько минут, немного успокоившись и придя в себя, я устало посмотрел на то, что успела напечатать Вал. Все пестрело ошибками. Но теперь мне уже на все было наплевать. Пусть Видаль краснеет за работу своей жены. Оставшиеся заявки я стал печатать сам. Все было закончено к двадцати двум часам.

Роду я застал дома за телевизором.

— Поздновато, — заметила она, не отрываясь от экрана.

Я направился на кухню и огляделся. Никаких признаков еды.

— Ты что-нибудь купила? — спросил я громко.

— Нет, забыла. Не мешай смотреть.

Смешав себе огромную порцию виски с содовой, способную свалить лошадь, и открыв банку консервированных бобов, я съел все это, даже не разогревая.

Наконец программа закончилась, и Рода появилась на кухне.

— Что же это твоя миссис Видаль отвечает за тебя по телефону? Браво. Ты достиг успеха.

Я этого ожидал, так как всегда правильно оценивал проницательность Роды.

— Она случайно зашла в кабинет. Я передавал по телексу сведения, ну и она взяла трубку.

— Так, так. Значит, случайно оказалась в кабинете? Кого ты дурачишь? Ты же говорил, что этой суки там нет!

— Не будь такой вульгарной, Рода. Я имел в виду, что миссис Видаль часто разъезжает с мужем, но, конечно, не все время. Сейчас они дома. Она зашла спросить, понравился ли мне кабинет.

— Это ты мне говоришь — не будь вульгарной? Да это же она вульгарна, твоя потаскушка, со всеми ее деньгами и драгоценностями.

— Говори что хочешь, а я пошел спать. Я чертовски устал.

Я хотел выйти, но она загородила проем двери.

— Ах, устал! Еще бы! — завизжала она. — Ты думаешь, я верю тому, что ты до сих пор работал? Да, но только в постели с этой дрянью. Со мной что-то ты так долго не работаешь, все время ссылаешься на усталость. Теперь понятно, откуда она у тебя.

Мне не надо было пить так много виски. То, что я сделал, было совсем не в моем характере. Я ударил ее с размаху по лицу так сильно, что она, зашатавшись, отлетела в комнату и там грузно свалилась на пол. Я прошел мимо нее в спальню, сел на кровать и закрыл лицо руками. Через несколько минут она вошла и начала раздеваться. Время от времени у нее прорывались глухие рыдания. Подавленный собственным отчаянием, я этого совсем не замечал. Роды не существовало. Реально существовала только мысль, что мы не сможем быть с Вал вместе в доме Видаля, что нужно придумать какой-то план и вырвать ее оттуда.

Вдруг до меня как бы издалека донесся голос Роды:

— Я не должна была говорить так с тобой, Клей. Я вполне заслужила это.

Возможно, она думала, что меня проймут ее извинения, что я обниму ее. Но я этого не сделал, а только сдержанно сказал:

— Ладно, забудем.

Позже, когда мы молча лежали рядом в темноте, она дотронулась до меня, но я отстранил ее со словами:

— Не сейчас, давай спать. Я действительно устал.

В 6.30 я соскочил с кровати, стараясь не разбудить ее.

Побрившись и умывшись, я вышел на кухню и сварил кофе. Хлеба не было, но сигареты она все же не забыла купить. Через дару минут появилась она сама.

— Почему ты встал так рано?

— У меня много работы. Постарайся вспомнить о продуктах, когда будешь возвращаться вечером домой.

— Клеш Я хочу, чтобы ты бросил эту работу. Я очень прошу тебя об этом. Ты сделал ошибку.

Внутренне почувствовав, что она права, я все же сказал:

— Тебе ведь нравится твоя машина? Значит, мне нужно работать. До вечера, — и я ушел.

Извини, дорогой, за опоздание. Поздно легли ими., и я проспала.

Я же работал уже с 7.30. Обработал шесть заявок, отпечатал маршруты, договорился о рейсах и билетах. Оставалось оформить только четыре визы.

— Опять все упирается в задержку с получением виз, Вал. Попробуй ты поговорить с Лукасом о рассыльном.

— Я не могу это сделать, он меня не послушает.

— Тогда мы обойдемся без него. Я уже связался с агентством по найму. У них есть студент на каникулах, который готов работать рассыльным за шестьдесят долларов в неделю.

Сказав это, я тотчас же передал по телексу условия и просьбу Видалю.

— Теперь с этим покончено, — сказал я. — Если твой муж откажется платить, тогда я буду делать это из своего жалованья. У нас кет другого выхода.

— Ему это не понравится.

— Очень жаль… Скажи мне, Вал, кто все эти люди, путешествующие за его счет?

— Это его сотрудники. Они собирают для него информацию самого различного экономического и политического характера. Он ее обрабатывает и выгодно использует.

— А ты знаешь, что его кредиты снижены повсюду с шести месяцев до одного? Это вызывает беспокойство и говорит о неустойчивости его положения. Отсюда и недоверие к нему. Говорят, что он накануне краха. Пока, правда, это только разговоры.

Она провела кончиком языка по пересохшим губам.

— Да, но он ворочает миллионами.

— Это еще ничего не значит. У него ничего нет под этими миллионами. Вам ведь почти ничего не принадлежит. Все это крайне неустойчиво. Я думаю о тебе, Вал. Что ты будешь делать в случае краха? А похоже, что дело идет к этому.

— Не может быть. Он слишком проницателен и хитер. Нельзя перехитрить дьявола: он видит дальше всех.

Зажужжал коммутатор, и голос Дайера произнес, что нам направлено еще три заявки на поездки. Когда девушка принесла их, Вал уселась за пишущую машинку и снова стала дергать мои нервы своим сбивчивым и медленным печатанием. Больше невозможно было это выносить.

— Вал! Так больше нельзя. Ты совсем утратила навыки печатания. Ты сама видишь, дорогая, что мы не справляемся. Я не хочу тебя обидеть, но…

Она прислонилась к машинке, и тело ее затряслось от рыданий.