Холодная гавань - Джек Хиггинс

Она прижимала к себе ребенка.

— Ваша форма, — сказала она. — Она не очень испачкалась. Ее легко будет вычистить…

— Вам кто-нибудь уже говорил, что рядом с вами чувствуешь себя необыкновенно уютно? — спросил он.

Позже, сидя в машине, она почувствовала ужасную усталость. Бомбы теперь падали где-то далеко, но даже в этом районе были видны следы бомбардировки, стекло хрустело под колесами. Она увидела название улицы — Хастон-Плейс. В этот момент Крэйг остановил машину у дома номер десять, красивого здания с террасой в георгианском стиле.

— Где мы? — спросила она.

— Примерно в десяти минутах ходьбы от здания ИСО на Бейкер-стрит. Квартира моего шефа находится на верхнем этаже. Он считал, что так будет удобнее.

— И кто ваш шеф?

— Бригадир Дугал Мунро.

— Это звучит не слишком по-американски, — заметила она.

Он открыл ей дверь:

— Мы ведь присваиваем все, что попадается нам на пути, мисс Треванс. Следуйте за мной, пожалуйста. — Он повел ее вверх по ступенькам и нажал на одну из кнопок на входной двери.

Глава 5

Джек Картер ждал их на лестничной площадке, опершись на свою трость, пока они поднимались по лестнице. Он поднял руку в приветственном жесте.

— Мисс Треванс. Рад видеть вас. Меня зовут Картер. Бригадир Мунро ждет вас.

Дверь была открыта. Когда Женевьева вошла, Картер, перейдя на шепот, спросил Крэйга:

— Все в порядке?

— Не уверен, — ответил Крэйг. — Я бы не ожидал от нее слишком многого на этом этапе.

Прихожая была обставлена со вкусом. В угольном камине горел огонь за георгианской решеткой, стояло много античных ваз, напоминавших, что Мунро начинал как египтолог. Комната была погружена в тень, свет исходил от настольной медной лампы, стоявшей на столе у окна. Мунро сидел, просматривая бумаги. Он поднялся и обошел вокруг стола.

— Мисс Треванс, — кивнул он. — Удивительно! Никогда бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Меня зовут Мунро, Дугал Мунро.

— Бригадир, — она вежливо кивнула в ответ. Он повернулся в Крэйгу:

— Господи, в каком вы виде! Чем вы занимались?

— Маленькие трудности по дороге из-за бомбежки, — ответил Крэйг. Женевьева добавила:

— Он спас жизнь двум детям, которых завалило в подвале. Забрался туда и вытащил их.

— Боже мой, — прокомментировал Мунро, — мне бы хотелось, Крэйг, чтобы вы не очень геройствовали. Вы слишком ценный сотрудник, чтобы потерять вас сейчас, кроме того, все это могло только навредить вашей проклятой руке. Пожалуйста, садитесь, мисс Треванс. Могу я называть вас Женевьевой? Ваша сестра всегда была для меня просто Анн-Мари.

— Если вам так нравится.

— Может быть, выпьете что-нибудь? С продуктами не очень хорошо, но виски пока есть.

— Нет, спасибо. Это был долгий день. Могли бы мы перейти прямо к делу, как вы думаете?

— Даже не знаю, с чего начать. — Он сел за стол, а Женевьева встала.

— Может быть, потом, когда вы все обдумаете?

— Женевьева, пожалуйста. — Он поднял руку. — По крайней мере выслушайте меня.

— Беда в том, что, если соглашаешься слушать, в конце концов даешь себя убедить. — Тем не менее она снова села. — Хорошо. Продолжайте.

Джек Картер и Крэйг сели у огня. Мунро сказал:

— Думаю, майор Осборн объяснил вам ситуацию с вашей сестрой?

— Да.

Он открыл серебряную сигаретницу и протянул ей через стол:

— Сигарету?

— Нет, спасибо. Я не курю.

— Ваша сестра курила непрерывно, именно этот сорт. «Житан». Попробуйте.

Он явно настаивал, и Женевьева пришла в раздражение.

— Я не понимаю, зачем я должна?..

— Потому что мы хотим, чтобы вы заняли ее место, — объяснил он просто.

Он все еще протягивал ей открытую коробку, а она смотрела на него, чувствуя пустоту в желудке от того, что все внезапно встало на свои места.

— Вы сумасшедший, — сказала она. — Совершенно сумасшедший, иначе и быть не может.

— Мне уже это говорили. — Он закрыл коробку.

— Вы хотите, чтобы я поехала во Францию вместо моей сестры, я не ослышалась?

— Да, в четверг, на этой неделе. — Он повернулся к Крэйгу. — Луна будет в нужной фазе для полета «лизандра».

— Да, если обещания метеорологов сбудутся.

Женевьева повернулась, чтобы взглянуть на него. Он развалился на стуле, куря сигарету с невозмутимым видом. От него нечего было ждать помощи, и она опять повернулась к Мунро:

— Это бред! У вас должно быть полно обученных агентов, гораздо более пригодных для этой работы, чем я.

— Но нет никого, кто мог бы стать Анн-Мари Треванс, племянницей графини де Вуанкур, в чьем имении в следующее воскресенье некоторые члены высшего командования немецкой армии соберутся на совещание, чтобы обсудить систему защиты под названием Атлантический вал. Мы бы хотели узнать, что они решат. Это могло бы спасти тысячи жизней.

— Вы удивляете меня, бригадир, — сказала Женевьева. — Мое время прошло несколько лет назад.

Он откинулся назад на стуле, соединив кончики пальцев и слегка насупившись.

— Вы знаете, мне сдается, что у вас нет в этом вопросе никакого выбора.

— Что вы имеете в виду?

— Ваша тетушка… вы ведь ее любите, не так ли?

— Раз уж вы задали этот вопрос, значит, уже знаете ответ!

— Она попадет в трудное положение, если Анн-Мари не вернется в пятницу в Париж. — Он пожал плечами. — Немецкая разведка ведь не знает, кто был в том «лизандре».

Вот теперь Женевьева по-настоящему испугалась.

— Тетя знала о делах Анн-Мари?

— Нет, но, если она исчезнет, немцы начнут копать. Они весьма пунктуальны. И они узнают часть правды — это лишь вопрос времени. Тогда они займутся вашей тетушкой, а их методы… она их не перенесет.

— Что вы имеете в виду? — спросила девушка. — Она больна?

— Насколько я знаю, состояние ее сердца в последнее время оставляет желать лучшего. Внешне она пока ведет вполне нормальный образ жизни, но… вы понимаете.

Женевьева глубоко вздохнула.

— Нет, — сказала она. — Я думаю, вы заблуждаетесь. Как сказал мне майор Осборн, немцам она нужна ради пропаганды. Они не тронут Гортензию де Вуанкур. Она слишком заметная личность.

— Видите ли, все изменилось с тех пор, как вы были во Франции в последний раз, — возразил Мунро. — Никто больше не может быть уверен в своей безопасности, поверьте мне.

— Ну и что они могут с ней сделать? Ей ответил Крэйг:

— У них есть лагеря для таких людей, как Гортензия. Весьма неприятные места.

— Должен вам сказать, что майор Осборн испытал это на себе — добавил Мунро. — Он знает, о чем говорит.

Она сидела, уставившись на них, с пересохшим горлом.

— Как я уже сказал вам, мы бы подбросили вас до места на «лизандре», — мягко продолжил бригадир. — Не надо никаких тренировок с парашютом. На это нет времени. У нас только три дня, чтобы подготовить вас.

— Но это просто смешно! — Она почувствовала растущую панику. — Я не могу изображать Анн-Мари. Прошло четыре года. Вы знаете о ней больше, чем я.

— Она ваша сестра-близнец, — безжалостно перебил ее Мунро. — То же лицо, тот же голос. Это не изменилось. Мы можем справиться с остальным. Ее прическа, вкусы в одежде, косметике, выборе духов. Мы покажем вам фотографии, расскажем, как она вела себя в замке. Мы сделаем так, что все это сработает.

— Но этого недостаточно, неужели вы не понимаете? — закричала Женевьева. — Кроме нескольких знакомых лиц, все остальное — черная дыра. Новые слуги, да еще и немцы. Я буду там как слепая. — Внезапно нелепость происходящего заставила ее расхохотаться. — Мне бы потребовался помощник-невидимка, но это невозможно.

— Разве? — Он открыл ящик стола, достал сигару и осторожно обрезал ее перочинным ножиком. — У вашей тетушки есть шофер. Человек по имени Дизар.

— Рене Дизар, — сказала она. — Конечно. Он служит семье всю свою жизнь.

— Он работал с Анн-Мари, был ее правой рукой. Он в соседней комнате.

Она удивленно уставилась на него:

— Рене? Здесь? Но я не понимаю…

— Предполагалось, что он привезет вашу сестру на машине в Сен-Морис и будет сопровождать ее на поезде в Париж. На самом деле он должен был скрыться у маки, когда она улетит, и ждать ее возвращения. Когда по радио передали о том, что произошло, мы послали другой самолет, чтобы забрать его следующей же ночью.

— Могу я видеть его?

— Конечно.

Крэйг Осборн открыл дальнюю дверь, она встала и пошла туда. Там оказался маленький кабинет с зашторенными окнами, стены которого были уставлены книжными стеллажами. Там стояли два кресла по обе стороны газового камина и… Рене Дизар.

Он медленно поднялся, старый добрый Рене, совершенно не изменившийся, один из тех персонажей ее детства, который, казалось, всегда был с ней. Маленький, широкоплечий, в кордовом пиджаке, с седеющими волосами и бородой, со шрамом на правой щеке и черной повязкой — свидетельством ранения, стоившего ему глаза, когда он был молодым солдатом под Верденом.