Трава и солнце - Анатолий Мошковский

Они шли вдоль опустевших полдневных ериков, с распластанными на поверхности лягушками, шли под лязг медных тарелок, под ошалелые стуки барабана и переливы кларнета. Из одной калитки высунулся стриженый малыш и тут же в испуге убрал голову. Бородач, сидевший у кладей на лавочке спиной к дощатому заборчику, поднял на них мутноватые глаза, полные хитрости и лукавства, и провожал их глазами, пока компания не скрылась.

По дороге уточняли подробности завтрашней вылазки.

- Хотите, я возьму еще Алку, - предложил Аверя, но, вспомнив, как она критиковала на пляже его длинные трусы, пожалел.

Спас его Лев:

- Пожалуй, не стоит. Девочка она симпатичная, но, как мне кажется, не ахти как... - Он повертел указательный палец у лба. - Верно?

Аверя не совсем понял, что хотел сказать Лев, но, чтоб не показаться малосообразительным, кивнул:

- Точно... Не ахти.

Шедшие впереди девушки рассмеялись, и Аверя был вне себя от гордости.

- Только Фиму не забудь прихватить.

- Что вы, она такую юшку варит! Я на что уж рыбак, а и то три раза после оближусь.

- Скажи, а отец Василий живет в Шаранове или переехал в Плавск? спросил вдруг Лев.

Этот вопрос немного удивил Аверю.

Странно, что Лев так интересуется религией. Точно третьим хочет вступить в борьбу двух батюшек за приход в Никольской церкви...

- Здесь... Хотите, покажу его дом?

- А это недалеко?

- Рядом!

- Ребята, я сейчас. - Лев быстро зашагал за Аверей по поперечному проулку.

А сзади раздавались иронические возгласы Аркадия:

- Честное слово, братцы, он с ума сойдет от них: с севера привез мало, Смоленщину обшарил - мало...

"Чего это ему все мало?" - подумал Аверя, подводя Льва к поповскому дому. Он был такой же, как и все рыбацкие дома, может, более щеголеватый, со свежей белизной стен, с более затейливыми наличниками и новеньким - ни трещинки, ни зазубринки - шифером на крыше...

Возле чайной Аверя спросил у Аркадия:

- Из чего, вы думаете, этот дом?

- Как - из чего? Из камня. - Аркадий окинул взглядом прочный двухэтажный дом с большим и вполне современным обувным магазином внизу: обувь стояла на полках по размерам, и отдельно - мужская, женская и детская. Авере уже покупали полуботинки в мужском отделе.

- А спорим, что нет?

Немало шоколадин и поллитров было проспорено новичками из-за этого дома. Аверя тоже решил огорошить новых знакомых и блеснуть мастерством местных строителей.

- Нет, - сказал он.

- Из чего же тогда? Из дерева?

- Нет.

- Я больше и материала-то не знаю, из чего можно строить... Ага, из железобетонных конструкций.

Аверя покачал головой:

- Из камыша да ила.

Все шло как по-писаному. Лев разбил пари. Спорили на баночку черной икры. Потом в вестибюле перед лестницей вверх, где помещалась чайная, Аверя отломал от беленой стены кусок ила, - и все увидели камышовую стену: желтые стебли были пригнаны плотно, один к одному, - и победоносно улыбнулся.

- Ай-яй-яй! - вскрикнул Лев. - Вот так ил, великий ил... Да здравствует ил - первооснова жизни на земле!

Все четверо громко захохотали; не удержался и Аверя.

- С меня, - сказал Лев и подмигнул Авере, - хорошая будет закуска!

Аверя еще громче засмеялся.

Первым движением его было пойти за ними, он даже сделал несколько шагов по лестнице, но потом решил - неловко: денег у него нет, а смотреть, как они едят, нехорошо. Подумают, набивается на еду.

Аверя вышел наружу в тень, под акацию. Ждать пришлось долго; он присел на тротуар - Центральная улица была асфальтирована. Аверя прислонился спиной к стволу и поглядывал на двери чайной - скоро ли? Кто-то тронул Аверю за кончик уха. Не оборачиваясь, он схватил кого-то, стоящего за спиной, и поймал тонкую руку.

- А, Фимка, - сказал он чуть разочарованно. - Завтра едем рыбалить. Собирайся.

- Не хочу, - ответила Фима.

Аверю словно ударили по голове.

- Что-о? Повтори-ка!

- Не поеду.

И он увидел, что лицо у нее не такое, как всегда, когда она продавала семечки, когда встречала его у ериков. Оно было решительное. Как на Дунайце, когда она прыгала с лодок или плавала. Но не было сейчас той веселости и азарта в ее раскосых, отчаянно прорезанных глазах. Они были холодны и неласковы.

Редко видел ее такой Аверя.

- Фимочка, ты нам очень нужна... Не сердись на меня - ни пальцем, ни словом больше не задену... Ну?

...Фима поехала. Явилась она нарочно с опозданием. Все на причале и в лодке уже ждали ее - четверо москвичей, Влас и Ванюшка из пятого класса, веснушчатый, как ствол орешника, рыжеватый малый, предназначенный пугать рыбу, загоняя в бредень. И лодка уже была оформлена как нужно у причальщика: в лодочном паспорте - школьной тетрадке в корочках от "Геометрии" Киселева - стоял штампик со временем убытия и прибытия; и бредень с казаном принесены; и кой-какая еда к юшке припасена, а Фимы все не было.

Наконец ее тапки застучали по кладям. Поздоровалась со всеми, оглядела и вдруг спросила:

- А где Аким?

Пришлось соврать:

- Упал вчера на кладях, ногу вывернул.

Сказал это Аверя, не глядя в глаза, чужим, утробным баском. Фима, видно, не очень-то поверила ему.

- Хоть жив остался! - В ее глазах блеснуло что-то едкое, чего всегда побаивался Аверя.

Он даже пожалел, что позвал ее: сам бы сготовил юшку не хуже.

- Ну залазьте, трогаем, - сказал он.

Лодка стояла в широком, как пруд, ерике, и в нем отражались и дрожали от легчайшего волнения высокие камышовые плетни, низкие сараи, крытые камышом, и высоченные, в два человеческих роста, составленные шалашом снопы сухого камыша с метелками.

- Какая прелесть! - вздохнула Люда. - Как где-нибудь на Таити: хижины, вода, солнце, только что пальм нет...

- Не говори. - Аркадий уселся на свернутый бредень. - И юная раскосая таитянка. - Он кивнул на Фиму. - Кто бы мог подумать, что здесь так! Ух!

"И чего они в этом находят? - подумал Аверя и ногой оттолкнул от кладей лодку. - Камыша, что ли, не видали? Чудачье! Живут в таком городе, а удивляются разной ерунде".

- Влас, подай-ка бабайки, - попросил Аверя.

Лев насторожился и широко открытыми глазами посмотрел на Аверю:

- Как ты сказал?

- Да это весла у нас так называются.

- А-а-а...

Надев петли весел на штыри в борту, Аверя вывел лодку на середину ерика. Лодка была большая, тяжелая и двигалась медленно, но он греб во всю силу, и лодка пошла быстрей.

Фима сидела на корме, управляла веслом и довольно враждебно поглядывала на Аверю да и на туристов.

Аверя стал прикидывать в уме, чем мог провиниться перед ней, но так ничего и не нашел. То все было в норме: дружила, уважала, семечками задаром угощала, вечно торчала рядом, подчас даже всовывала свой остренький носик в сугубо мужские дела, и приходилось всякими способами избавляться от нее, а то... Ну какой овод ее укусил?

Вот лодка прошла под мостиком с березовыми поручнями, скроенными из еловых столбиков и досок, и вошла в узкий ерик, покрытый у берегов зеленой ряской. Местами ветви склоненных ив холодной листвой касались их лиц.

За поворотом увидели рыбаков: двое малышей, свесив с кладей ноги, удили мальков.

- Эй, Саха! - крикнула Фима кривоногому мальчонке с выбитым передним зубом. - Где Аким?

- С книгой! - Саха обреченно махнул рукой. - Какого-то Хмин... Хвин... Хмингвея читает - про африканские холмы и львов. Не вытащишь его!

Лев залился мелким истерическим смешком. Даже лицо руками закрыл, и только плечи его все сотрясались, как от падучей.

Аркадий тоже почему-то заулыбался, улыбались и Вера с Людой. Зато Аверя дико покраснел, куснул губу и насупился. Фима же передернула плечами, отвернулась от Авери. Правя веслом, она смотрела в воду, словно хотела проникнуть взглядом до самого дна и увидеть там что-то очень важное для себя.

Аверя греб из одного ерика в другой и нервно посвистывал. Люда не выпускала из рук "Зоркий", то и дело щелкала им, и не успела лодка выбраться из сложной системы ериков в Дунаец и через него в Дунай, как она доконала пленку и полезла в сумку за другой кассетой.

Потом их принял на свои волны Дунай и понес по одной из проток. Авере больше не нужно было напрягаться; он отдыхал и, скорее для вида, чем для дела, погружал и поднимал тяжелые весла.

Впереди были безлюдные низкие берега с редкими телефонными столбами. По правую руку шел длинный, заросший кустами и камышом, принадлежащий нам остров.

Изредка навстречу шли самоходные баржи и моторки; повстречался и колхозный сейнер "Рыбец". Аверя помахал двоюродному брату Мишке и во все горло крикнул:

- Много взяли?

Мишка что-то крикнул, но ничего нельзя было разобрать.

- Потише ты, лодку своим криком потопишь, - бросила Фима и как-то странно улыбнулась.

Аркадий почесал ухо и подмигнул Авере.

Авере все это очень не понравилось, и он решил: больше потакать ей нельзя.

- Ты куда правишь? Когда скажу - к берегу, тогда и будешь. Прямо держи.