Дар - Даниэль Глаттауэр

– Ну ясно, именно так он и должен теперь говорить, – примирительно сказал Йози и при этом дружески похлопал меня по плечу.

Да будь я самый прожженный ловчила на свете, Йози простил бы мне это, лишь бы я поскорее угостил их очередным кругом выпивки.

– Что-то здесь нечисто, иначе делу не стали бы давать такую огласку, – заподозрил Хорст.

– Наоборот, Хорст, именно потому и дали такую огласку, чтобы в деле что-то было нечисто. Так и функционирует журналистика, – сказал я.

– Какой паршивый бизнес, – заметил Арик.

– А ты как считаешь, Франтишек? – спросил я.

Наш богемский бронзовщик до сих пор держался на удивление спокойно, и казалось, что-то его удручает. Он был, наверное, так же наивен, как и я, и верил в сенсационные исключения из правил нашего общества, а именно в серию бескорыстных добрых деяний.

– Представь себе, что ты заведующий таким приютом для бездомных, или ты бесплатно заботишься о брошенных детях. И вот ты получаешь это безумное пожертвование и страшно рад, потому что о тебе кто-то подумал, кто-то протянул тебе руку помощи, потому что в тебя кто-то верит, рассчитывает на тебя и поддерживает твое благое дело очень большими деньгами. А потом вдруг оказывается, что какой-то поганец из начальства – вроде этого Вальтнера, – что он, может, смухлевал на этом, снял с какого-то мутного счета какие-то грязные деньги и послал каким-то бедным, на которых ему на самом деле плевать, лишь бы его поганый концерн, который и так производит одно дерьмо, лишь бы он эту поганую газетку, прости, Гери, лишь бы он эту поганую газетку, в которой не печатается ничего, кроме дерьма…

– Ну, скоро ты разродишься, давай уже, вываливай, наконец! – нетерпеливо вставил Хорст.

– Следующий круг за мой счет, – успокоил нас Золтан, хозяин заведения, для которого мир в его пивной был превыше всего.

Я, естественно, хорошо понимал, что имел в виду Франтишек, но в голове у меня промелькнула совсем другая мысль: допустим, скандал был лишь сотрясанием воздуха и анонимный благодетель действительно существует; что он сейчас должен думать? Не придет ли он в ужас перед лицом таких самодовольных типов, как Вальтнер и его подельники, которые развлекаются тем, что паясничают, изображая из себя великих благодетелей? Смирится ли он с тем, что они за его спиной ведут медийные битвы и затевают судебные процессы о возмещении ущерба с миллионными исками? Допустим, реальный благодетель действительно был; потянется ли он еще раз к белому конверту? Мне стало страшно, что волшебство минуло раз и навсегда.

Глава 5

Четверку еще можно было спасти

14 октября в 12:30 по среднеевропейскому летнему времени я впервые в жизни добровольно и без сопровождения был у стоматолога, то есть нет – у стоматологини. Специально для этого случая я купил в магазине H&M бордовую вязаную куртку повышенной красивости, по выгодной цене в 49,90 евро. И сходил к парикмахеру, попросил срезать мне сзади весь избыток, так что теперь я выглядел уже не как безработный звукотехник хэви-метал, а как безработный преподаватель по классу фортепьяно. Кроме того, я запихнул в рот мятную жвачку, одну из тех, что Мануэль теперь регулярно кладет на стол, когда приходит ко мне на работу.

– Когда вы проходили контрольный осмотр в последний раз? – спросила меня секретарша в приемной.

– Честно говоря, еще никогда.

Она посмотрела на меня недоверчиво.

– Со времен моего детства я утратил контроль над своими зубами, – сказал я.

К сожалению, моя шутка не показалась ей забавной, и она отправила меня на рентген. После чего посадила потеть в комнате ожидания перед стопкой нетронутых стоматологических журналов с отталкивающими обложками, выдержанными в розовом цвете желез или слизистой оболочки.

Наконец я был допущен в логово Ребекки Линсбах, которая быстро прямо в дверях протянула мне руку. Ребекка была приблизительно так же очаровательна, как накануне ночью в моих снах, но она сделала вид, что не знает меня, и мне это было очень жаль. Может, она действительно не узнала меня, а может, ей не хватило Мануэля при мне или моих длинных волос на затылке.

– Пожалуйста, не смейтесь надо мной, если я признаюсь, что побаиваюсь вас, – сказал я.

Она улыбнулась. Женщины любят мужчин, которые не изображают из себя неизменно сильную личность, а в этом отношении у меня действительно было что предложить.

Затем она показала мне мои челюсти, уже висевшие на стене в виде постера, и поставила диагноз:

– Господин Плассек, увы, это катастрофа.

Быстро обнаружилось, что большинство зубов годилось только на выброс, а остальным требовались мосты.

– Лишь бы не разводные, – сказал я. Но шутка как-то не пришлась к месту.

– Вверху четвертый слева мы еще можем спасти.

Это было чем-то вроде хорошей новости того вечера, за которую я поблагодарил себя самым сердечным образом.

Я бы с удовольствием добавил еще несколько приватных слов, но Ребекка, к сожалению, форсировала события и быстро привела меня в горизонтальное положение.

– Я предлагаю, давайте мы даже пробовать не будем без анестезии. Если вы все равно будете чувствовать боль, просто поднимите руку.

Я ее и без того уже поднял и на всякий случай так и держал.

Следующий час можно было выдержать только с закрытыми глазами, при этом ужас состоял не столько в том, что́ из меня вынимали и цеплялись ли за это нервы, пережившие наркоз. Гораздо хуже было воображать, что меня ожидает в следующие секунды: какие ужасы и кровопролитная резня. Однажды было по-настоящему больно, и я спонтанно вцепился в запястье Ребекки, это было, пожалуй, самое сильное мое проявление эмоций за последние десять или двадцать лет. Но она сделала вид, будто ничего не было. Судя по всему, для нее это было, к сожалению, рутиной, ее ничто уже не волновало, даже то, что по ее команде «Пожалуйста, прополощите как следует» я выплюнул литра три крови.

Но когда Ребекка управилась, она все же сказала чудесную фразу (по крайней мере, содержательно чудесную), которая даст мне продержаться всю осень.

– Господин Плассек, вы знаете, сегодня было лишь начало, впереди нас с вами ждет большой объем работы.

Мне хотелось ответить ей, что установление отношений всегда представляет собой большой объем работы. Но я ограничился несколько более сдержанным сигналом:

– И все-таки я рад, что преодолел себя и явился к вам.

Я бы на ее месте ответил: «Вы сделали хороший выбор». Но нет, она лишь лапидарно ответила:

– Дальше откладывать было уже нельзя.

Хотя по ее виду не скажешь, что любая ее мысль должна непременно начинаться и заканчиваться зубами. Пожимая ей руку на прощанье, я все-таки рискнул произнести еще пару личных слов.

– Как бы то ни было, я рад, что на будущей неделе снова приду к вам, – сказал я.

– Довольно будет того, что вы придете, а радоваться совсем не обязательно, – отпасовала она.

– Но можно я все-таки порадуюсь?

Она пожала плечами и смущенно улыбнулась.

– Можно? – настойчиво повторил я.

– Можно, – позволила она.

Мануэль давит на меня

По четвергам Мануэль являлся ко мне только в три часа, потому что перед этим у него была тренировка по баскетболу. Поначалу я не придавал особого значения этому хобби, поскольку баскетбол – не совсем мой спорт, притом что вообще никакой спорт моим никогда не был, кроме разве что настольного футбола, где используешь лишь два запястья, а попутно можешь сделать глоток-другой.

Но постепенно из его рассказов я понял, как важен для него был баскетбол и какая в нем зреет личность игрока. Кажется, в своей команде юниоров «Торпедо-15» он был кем-то вроде распасовщика, и вроде бы тренер предсказывал ему карьеру, сходную с карьерой его кумира Джеффри Линна Грина из «Бостон Селтикс», которого также называли Green Monster, что не было таким уж преувеличением при росте два метра, шесть сантиметров и при ста семи килограммах веса. Откуда я это знаю с такой точностью? Мануэль установил мне этого Зеленого монстра фоном рабочего стола на компьютере – со всеми его основными данными, и теперь я понятия не имею, как мне от этого монстра избавиться.

Когда Мануэль по четвергам приползал после тренировки, он был чаще всего весел и общителен. И с недавних пор у нас вошло в обычай устраивать час болтовни, во время которого я узнавал чуть ли не все о его товарищах по команде и противниках, о структуре игры, тактике, все больше овладевал правилами, так что мог уже все бросить и в рамках второй профессии наняться в команду «Торпедо-15», если они там заинтересованы в усилении их Лиги старых наркоманов.

В этот унылый четверг в редакции, ввергнутой в шоковое оцепенение из-за неразберихи с пожертвованиями, я уже предвкушал приход Мануэля с тренировочными новостями и разборкой баскетбольных эпизодов. Однако на сей раз он явился с опущенными плечами, а когда взглянул на меня, то не сдержался и начал громко всхлипывать. Какое-то время его ничем нельзя было успокоить.