Вавилон. Сокрытая история - Куанг Ребекка

Ему хотелось посмотреть, как далеко все зайдет. Хотелось посмотреть, как Оксфорд разрушится до основания, хотелось, чтобы золоченая роскошь города исчезла, светлые элегантные кирпичи рассыпались в прах, а башенки разбились о мостовую, книжные полки упали, как костяшки домино. Хотелось стереть город с лица земли, будто его никогда и не было. Все эти здания, построенные рабами, оплаченные рабами и начиненные предметами, украденными из завоеванных земель, просто не имели права на существование, потому что требовали непрерывных войн и эксплуатации – их нужно разрушить, уничтожить.

На шестой день они наконец-то привлекли внимание горожан. Утром рядом с башней собралась толпа, требующая, чтобы они вышли.

– Смотрите-ка, – с сарказмом произнесла Виктуар, – сила народная.

Собравшись у окна четвертого этажа, они смотрели на людей внизу. В основном там собрались студенты Оксфорда в черных мантиях – нахмурившись и расправив плечи, они пришли защищать свой город. По рыжей шевелюре Робин узнал Винси Вулкомба, а потом и Элтона Пенденниса – тот размахивал над головой факелом и кричал что-то стоящим за его спиной, будто вел войска на поле боя. Но в толпе были и женщины с детьми, владельцы баров и лавок и фермеры – редкий альянс простых горожан и ученой братии.

– Пожалуй, надо с ними поговорить, – сказал Робин. – Иначе они проторчат здесь целый день.

– И тебе не страшно? – спросила Мегана.

– А тебе? – фыркнул Робин.

– Там целая толпа. Ты же не знаешь, на что они способны.

– Они же студенты, – возразил Робин. – Они и сами не знают, что делать.

И действительно, похоже, зачинщики не придумали, как взять башню штурмом. Они даже кричали не в унисон. Большинство толпилось на лужайке, растерянно озираясь в надежде, что кто-то другой даст указания. Совсем не похоже на прошлый год, когда Вавилону угрожала сердитая толпа безработных – горожане и студенты не умели применять насилие для достижения цели.

– И что, ты просто выйдешь к ним? – спросил Ибрагим.

– А почему бы и нет? – отозвался Робин. – Могу и покричать что-то в ответ.

– Бог ты мой! – вдруг воскликнул профессор Чакраварти. – Они пытаются поджечь здание!

Все снова повернулись к окну. Теперь толпа приблизилась, и Робин заметил, что люди привезли с собой повозки, доверху набитые хворостом. А в руках несли факелы. Было у них и масло.

Неужели толпа собирается спалить их заживо? Это же просто глупо, люди должны понимать, что Вавилон нельзя потерять, они ведь боролись за возвращение запертых в нем ценностей. Возможно, они просто перестали мыслить рационально. Толпу подогревала ярость из-за того, что у жителей города отняли нечто, принадлежащее им по праву.

Некоторые студенты начали складывать хворост у подножия башни. Робин ощутил первый укол беспокойства. Это не пустая угроза, они и впрямь собирались поджечь Вавилон.

Он распахнул окно и высунул голову.

– Что вы делаете? – прокричал он. – Если вы нас сожжете, город больше никогда не будет нормально функционировать.

Кто-то швырнул в него стеклянную бутылку. Робин находился слишком высоко, и бутылка только закрутилась и упала вниз, не подлетев даже близко, но профессор Чакраварти все равно оттянул Робина назад и захлопнул окно.

– Ладно, – сказал Робин. – Наверное, нет смысла уговаривать безумцев.

– И что будем делать? – спросил Ибрагим. – Нас же сожгут живьем!

– Башня каменная, – отмахнулся Юсуф. – Ничего с нами не произойдет.

– Но дым…

– Есть у нас кое-что… – внезапно сказал профессор Чакраварти, как будто что-то вспомнил. – Наверху, под бирманскими бумагами…

– Ананд! – вскричала профессор Крафт. – Это же обычные горожане!

– Это самозащита, – возразил профессор Чакраварти. – Вполне оправданная.

Профессор Крафт снова посмотрела на толпу и сжала губы в тонкую линию.

– Ну ладно.

Не вдаваясь в объяснения, они вдвоем пошли к лестнице. Остальные переглянулись, не понимая, что делать.

Одной рукой Робин открыл окно, а другой пошарил в кармане. Виктуар схватила его запястье.

– Что ты задумал?

– Пластина Гриффина, – пробормотал он. – Ну, та, которая…

– Ты спятил?

– Нас пытаются сжечь живьем, давай не будем спорить о морали…

– Но от пластины может загореться масло. – Виктуар крепче сжала его руку. – И несколько человек погибнут. Угомонись.

Робин сунул пластину обратно в карман, глубоко вдохнул и удивился тому, как стучит в висках кровь. Ему хотелось драки. Хотелось спрыгнуть вниз и до крови дубасить по этим лицам. Хотелось, чтобы все они поняли, кто он такой, что он их самый страшный кошмар – нецивилизованный, жестокий и яростный.

Но все закончилось, не успев начаться. Как и профессор Плейфер, Пенденнис и люди его круга не были бойцами. Они предпочитали угрозы и бахвальство. Вели себя так, будто весь мир подчиняется их мельчайшим капризам. Но в итоге не собирались бороться по-настоящему. Не имели ни малейшего представления, сколько усилий нужно приложить, чтобы взять штурмом крепость, а Вавилон был самой неприступной крепостью на земле.

Пенденнис опустил факел и поджег хворост. Пламя тут же начало лизать стены, и толпа радостно взревела. Но огонь так и не разгорелся. Языки пламени жадно подпрыгивали, тянулись оранжевыми щупальцами, словно пытаясь за что-нибудь ухватиться, но беспомощно опадали. Несколько студентов подбежали к стенам башни в явно непродуманной попытке вскарабкаться наверх, но, стоило им коснуться кирпичей, какая-то невидимая сила отшвырнула их обратно на лужайку.

Тяжело дыша, по лестнице спустился профессор Чакраварти с серебряной пластиной в руке. На ней было написано: भिन्त्ते[109].

– Это санскрит, – объяснил он. – Пластина их рассеет.

Он высунулся из окна, пару секунд осматривал происходящее, а потом швырнул пластину в самую гущу толпы. И люди тут же начали расходиться. Робин толком не мог понять, что происходит, но, похоже, возник какой-то спор, на лицах зачинщиков отражалось то раздражение, то смятение, они топтались на лужайке, как утки вокруг пруда. А затем один за другим отошли от башни – домой, ужинать с женами, мужьями и детьми.

Несколько студентов задержались еще на какое-то время. Элтон Пенденнис разглагольствовал на лужайке, размахивая факелом над головой и выкрикивая проклятия, которые не были слышны из-за охранной системы. Но башня, очевидно, никак не желала загораться. Хворост рядом с каменными стенами вспыхивал и тут же гас. Голоса протестующих осипли от криков, возгласы поутихли, а потом и вовсе прекратились. К закату все оставшиеся разбрелись по домам.

Переводчики поужинали лишь около полуночи несладкой кашей, персиковым джемом и двумя печеньями каждому к чаю. После долгих уговоров профессор Крафт смилостивилась и разрешила принести из погреба несколько бутылок красного вина.

– Ну что ж, – сказала она, дрожащей рукой разливая щедрые порции. – Это было захватывающе, правда?

На следующее утро переводчики начали укреплять Вавилон.

Вчера им не грозила реальная опасность, даже Джулиана, заснувшая в слезах, теперь смеялась, вспоминая тот день. Но тот мертворожденный бунт был только началом. Оксфорд будет и дальше разрушаться, город возненавидит их еще сильнее. Нужно подготовиться к следующему разу.

Они рьяно принялись за работу. И теперь казалось, будто они готовятся к экзаменационной сессии. Они сидели за столами на восьмом этаже, склонившись над текстами, и тишину нарушали только шелест переворачиваемых страниц и время от времени восклицания, когда кто-нибудь находил подходящую цепочку этимологии слов. И это было так приятно. Наконец-то им есть чем заняться, а не томиться в тревожном ожидании новостей.

Робин разбирал записи, найденные в кабинете профессора Ловелла, в которых было много потенциальных словесных пар, подготовленных для военных действий в Китае. Одна ему особо нравилась: китайский иероглиф 利 (ли) означал «отточить оружие», но помимо этого еще и «прибыль, преимущество», а графема символизировала срезаемый ножом колос. Ножи, заточенные с помощью словесной пары «利 – отточить», имели особо острое лезвие и сами безошибочно находили цель.