В этой истории не будет злодея, и человек есть закон - Дарья Милл

Почти всю свою жизнь Константин был несчастен. И вот теперь то, что осталось от его былой славы, мог легко унести с собой ветер. Убогий, думающий лишь о себе призрак, в своём горе решивший, что страдать вместе с ним должны все остальные. Он сам с собой поступался, но лишь для того, чтобы вернуть себе нечто давно утерянное. Константин хотел снова стать человеком. Тем, кого примет общество, успевшее ни раз от него отказаться. Если бы он очутился в самой его верхушке, то просто некому было бы его свергнуть. История циклична. Воспоминания о поддельном первом человеке должны были умереть, прошлое раствориться, и кто-то другой начал бы всё с начала. Этим кем-то стал бы дато Конон. Константин вновь хотел переписать воспоминания, но на этот раз свои собственные.

Свою первую ошибку он совершил тогда, когда заставил древних фолков поверить в то, что и их личная история должна быть стёрта. Второй раз он оступился, подсказав Луису, как построить третий Округ над скопищем гейзеров. Третьим его согрешением стала Эмили Брамс. Прощение было недопустимо. Каждый человек это понимал, но Эндрю ещё продолжал лить слёзы.

Конон был Отцом всех людей, и творения его должны были помочь ему это доказать. Вот она — настоящая армия из обесславленных и подавленных. Фолки цеплялись за своих товарищей, завывали от скорби по самим себе и едва держались на трясущихся от боли ногах. Сердца их сжимались, останавливались и начинали биться с новой силой. Несколько белых голов упало замертво, но никто не стал их ловить. Каждому сейчас нужно было подумать о своей собственной душе. Но Хён Сок так не мог. Он всё смотрел на рану Эндрю и тихо молился, чтобы всё закончилось раньше, чем подполковник потеряет возможность стоять.

— Посмотри, до чего ты всё довёл! — Константин перестал содрогаться и выпрямил понурую спину. Он не мог оставить собственную защиту, ведь ему снова не предоставили иного выбора. Но на этот раз вина во всём с ним случившимся принадлежала ему одному. — Теперь доволен? Этого ли ты хотел добиться, Хён Сок? Чтобы вся жизнь фолков рухнула от одной лишь твоей прихоти!

— Открывшаяся истина их освободила. — Только сейчас он опустил пистолет. Ему незачем было добивать того, кто и без пули в груди считался мёртвым.

— Истина не нужна вам теперь, когда я сделал мир таким для вас удобным! — дато был вне себя. Хён Сок доводил его, злил и пугал. Если бы силы не покинули старого тела, Константин придушил бы бывшего подполковника Квона голыми руками. — Человеку будет проще развиваться, если всю остальную работу на себя возьмёт кто-то другой. Не за этим ли вы создавали роботов? Но мёртвую сталь заменила живая рабочая сила! Вы должны, вы обязаны благодарить меня! Какого же вам было под началом человека? Всегда, всегда вы были несчастны! Потому что от людей одни беды. Когда дитя человеческое правит миром, всем и каждому от того одни лишь беды!

Он смеялся, но в речах его были слышны рыдания. Константин ждал, когда ему наконец кто-то поможет, но ни человек, ни фолк, больше не хотел оставаться с ним рядом. Даже Эндрю вдруг успокоился, примирился с собой и отпустил оставшееся в нём сострадание. Конону нельзя было соболезновать. Он не заслужил и того, чтобы его дряхлой фигуры касались чужие взоры. Всем было предельно ясно то, как годы одиночества отразились на нём. Они сделали его безумцем. Нет, вернее будет сказать — сам Конон выбрал стать сумасшедшим. К нему не осталось ни жалости, ни скорби. Одна пустота, сравнимая с объёмом бесконечной Вселенной. Он стал чёрным пятном, разлившимся по светлой поверхности Вины.

И пал лжепророк под ударом истины сына человеческого.

— И почему же тебя всё это волнует? Неужто ты решил отомстить мне за своего отца? Ну конечно, только ради этого ты и начал под меня копать. Вот только папашу твоего ничего уже не вернёт!

— В этом мире жить моей сестре. — Хён Сок смотрел на него без гнева, да лишь с толикой понимания. За столько лет дато ни капли не образумился. Из оставленного всеми Константина он превратился в жалкого Конона. — Хоть раз попробуй вспомнить кого-то ещё живого прежде, чем оправдывать себя очередным мертвецом. Не забыл, что у тебя ещё есть сын? Что бы сказал Кари, если бы увидел тебя таким? Ты предал его. — Дато молчал, потому что ему нечего было возразить в ответ. Но в тишине он не был согласным. Конон и не хотел признавать, что Хён Сок был прав. О своём сыне он так ни разу и не вспомнил. — Ты должен был быть отцом для Кари, а не для народа. Даже с собственным ребёнком ты справиться не можешь. Все всё услышали, так что закрой свой рот и прекрати делать то, чем отравляешь жизнь другим.

Вот теперь он закончил. Хён Сок сказал всё, что хотел, и с ним случилось всё, с чем ему предстояло столкнуться. Ему наконец удалось исполнить то, к чему он всю жизнь стремился. Хён Сок не хотел расквитаться с дато или Кари за смерть Му Хёна, но для своей собственной души он добивался справедливости. Он был кем-то и без звания подполковника. Он был Квон Хён Соком. Он был и сильным, и слабым. Он заметил демона в ангеле, и принял пороки тех, кто был ему не безразличен. И он был главным героем. Героем Вайнкулы Квон Хён Соком. И это он хотел нажать на курок, когда Конон стоял прямо перед ним на непорочном чистом снегу, но не сделал этого. Хён Сок совладал с собой и не убил того, кто прятался под личиной фолка. Он оставил Конона в живых, и так лишь навлёк беду на другого. Не все в этих переговорах придерживались политики Эндрю.

— И почему ты не спросишь, откуда у меня взялся сын? Я просто подобрал никому не нужного мальчика и вырастил его как настоящего человека. Он единственный, кто не должен был пред вами служить! — только и успел сказать Константин перед тем, как на его лице в миг отразилась полувековая боль.

Никому не было его жаль ни тогда, когда в голове его оказалась пуля неизвестного стрелка, ни тогда, когда навсегда ослепшие глаза закатились внутрь насквозь пробитого черепа. Под удар наконец попал тот, кто давно заслуживал смерти. На куртке Хён Сока оказалась чужая кровь. Эндрю не сразу понял, что произошло.