Закат христианства и торжество Христа - Игорь Иванович Гарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увы, церковь слишком человечна, нетерпимость, властолюбие и честолюбие никогда в ней не переводились и не изживались, и оправдать исторические грехи ее невозможно никакими словесными уловками. Да и не оправдания здесь нужны, но только выяснение ошибок, приведших к ослаблению первоначального Христова импульса, Духа Божия, обретения Бога в недрах самих верующих.
Когда к Аврааму Линкольну предложили использовать лозунг «Мы — американцы и с нами Бог!», он резонно заметил, что надо не тешить себя мечтами, что с нами Бог, а подвизаться, чтобы самим быть с Богом.
Не вполне согласен я и с тем, что церковью называется всемирное общество верующих: возможно, так должно было быть на самом деле, но клир превратил церковь в нечто совершенно иное — даже не в «кириакон»[260], но в жесткую церковную иерархию, «вертикаль власти», институт папства или патриаршества. Все божественное, Царство Христово — не от мира сего, тогда как церковь слишком долго строилась на лжи и гонениях, пока не пришел ее собственный черед…
Нам говорят, что уничижение церкви — это уничижение Христа. Но церковь так много занималась самоуничижением во многих смыслах этого слова — от утраты духовности до идолопоклонства и поповского речитатива вместо музыки сфер, — что внешнее уничижение как-то блекнет перед саморазрушением. Церковь, которая по словам апостола Матфея, есть «столп и утверждение истины» (Мф. 16:18) слишком часто оказывалась столпом настоящей дьявольщины.
Один французский писатель писал, что если бы сегодня апостол Павел прошелся по современным городам, то он принял бы христианские обряды за какие-то языческие богослужения: форма и догма полностью восторжествовали над духом и глубиной. Нынешняя христианская церковь — это мимикрия, камуфляж, подделка под дух Христа, давно ушедший из церкви, носящей его имя.
Я убежден в том, что учение самого Иисуса — не психология убогих и слабых и не идея избранности, но мистериальный опыт, добываемый огромной работой сознания и духовной практикой. И только многовековое извращение идей Христа привело к тому, что христианство стало средством психологической защиты масс перед лицом собственной ничтожности и неспособности к самоопределению. По словам великого немецкого мыслителя Карла Ясперса, отцы церкви «извратили ценности, изобретя моральные идеалы, которые — до тех пор, пока в них верят, — превращают их немощь в мощь, а их ничтожество — в ценность». Вместо Царства Небесного на земле христианство проповедовало презумпцию перманентной виновности человека: человек — грешен! Такая позиция была катализатором и оправданием религиозных преступлений и войн, инквизиции, охоты на ведьм и борьбы со знанием.
Отцы Церкви и авторы канонических евангелий позаботились о том, чтобы не допускать инакомыслия в собственные ряды. Они жестко выступали против еретиков, но, вразумленные идеями Учителя, все-таки воздерживались от их физического уничтожения. Апостол Павел в Послании Титу писал: «Еретика после первого и второго вразумления отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден». Апостолы Павел и Иоанн ставили еретика в один ряд с прелюбодеем, грабителем и пьяницей, запрещали общение с ним, но все-таки не требовали считать его за врага.
Церковь предала анафеме Афанасия Великого, Иоанна Дамаскина (четырежды), Уиклифа, Спинозу, Паганини, Толстого. Заглянем в Википедию, перечислим некоторых исторических и церковных деятелей, подвергнутых анафеме русской православной церковью (отечественной и заграничной): тверской князь Александр Михайлович (1329), Дмитрий Донской (1378), Степан Разин (1671), Иван Мазепа (1708), Емельян Пугачев (1775), Лев Толстой (1901), А. А. Марков (1912), профессор Ленинградской духовной академии А. Осипов (1959), В. И. Ленин (1970), Глеб Якунин (1997), Филарет (Денисенко) (1997)… И ныне Освященный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви (2004), следуя апостольской традиции, объявляет, что «новые религиозные движения» с христианством несовместимы, а люди, разделяющие учения этих движений, а тем более способствующие их распространению, сами отлучили себя от православной церкви.
Католическая церковь подвергла анафеме (единожды или многократно): императора Генриха IV (1080), императора Михаил Палеолога (1179), Яна Гуса (1411), короля Чехии Йиржи (1466), Жанну д’Арк (1453), Джироламо Савонаролу (1497), Мартина Лютера (1521), Джордано Бруно (1600), Лео Таксиля (1897)…
Между тем в Новом Завете слово «анафема» употребляется только апостолом Павлом: «Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маранафа (1 Кор. 16:22)»[261]. Там же есть такие слова: «Надлежит быть и разномыслиям между вами». Иисус прекрасно понимал силу единства, подкрепляемого многообразием. Феномен еретичества — это прямое нарушение заповедей Иисуса как о любви, так и об укреплении внутреннего единства внешним многообразием. У меня вызывает абсолютное недоумение, что и сегодня, в XXI веке, веке бесконечных перевоплощений и взаимовлияний, когда в мире уже не осталось ни одной страны, которая имела бы единый стиль и дух, тоталитарные правительства и тоталитарная церковь продолжают держаться «строя и плаца» — разрушительных по своей природе единомыслия и «сомкнутых рядов». Я уверен, что уже в наше время отец Александр Мень поплатился жизнью именно за свои писания, за призывы к церковному плюрализму и разномыслию:
…Мы не должны смотреть на те формы, которые нас не устраивают, которые кажутся нам устаревшими, как на нечто дегенеративное или же как на пережиток минувших веков. Мы должны на это смотреть как на одну из форм духовности. Более того, здесь нам становятся понятными слова Нового Завета: «Надлежит быть разномыслиям».
Когда Новый Завет устами апостола говорит: «К свободе призваны вы, братья!», то это говорит именно Иисус Христос, понимающий губительность несвободы, зашоренности и закрытости для духовности человека. Когда народ сам унижает свою веру — в ее внешних и внутренних проявлениях, — а церковь при этом служит не Господу, а Государю, то чего же ждать от такой религии и такой веры?..
Я разумею, что в традиционном христианстве массу устраивает именно догма, несвобода, ненужность думать и действовать самому. «То, что людям хочется несвободного христианства, то, что люди тянутся именно к рабству, — это страшная вещь, и это встречается каждодневно, мы с этим непрерывно сталкиваемся. Люди не хотят свободы» (отец Александр Мень). Увы, церковь всегда паразитировала на бегстве от свободы, не понимая
