Мифология греков и римлян - Лосев Алексей Федорович

Правда, этим пророчествам Кассандры никто никогда не верил, поскольку «Сребролукий дал приказ: Кассандре, хотя и разумевшей истину, вещать в Трое для слушателей без веры» (Orph. Lith. 764—766). Но конечно, задним числом троянцам не раз приходилось убеждаться в правильности предсказаний Кассандры, и особенно в страшную ночь падения Троя, как об этом читаем у Квинта Смирнского (XIV 390—398):

…Увидали они свою родину в муках, Что горела уже целиком, и дым восходящий. И, озираясь вокруг многословной Кассандры, троянки Все созерцали ее, о пророчестве, горе несущем, Припоминая, она возвещала не раз им рыданья, Хоть и страдала сама о великих муках отчизны.

Пророчества Кассандры античность считала темными и суровыми. Ликофрон (Alex. 7) прямо зовет ее Сфинксом, да и она сама у Еврипида (Тго. 457) считает себя одной из трех Эринний. Далее, вся античность была убеждена в чрезвычайной экстатичности и крайнем безумии ее пророческих вещаний. О «беснующейся Кассандре» читаем у Цицерона (De divin. I 39, 85). Гекуба (Eur. Тго. 169—172) просит не выпускать беснующуюся Кассандру из палатки, чтобы греки не стали над ней смеяться. В другом месте у Еврипида (Iphig. AuL 756—760, Анн. — Зел.) так говорится:

Дивно сплетая там золото кос С темной зеленью лавра, Дева Кассандра, пророчица Феба, в эфир погружает взор, Если дыханью бога внемлет.

Замечательную характеристику одержимости Кассандры дает Сенека, указывая, что вдохновение, посылаемое Аполлоном, может быть, ничем не слабее Дионисо–вых экстазов. Прочитаем это потрясающее место из «Агамемнона» Сенеки (817—837, Соловьев):

Хор. Внезапно смолкла Фебова вещунья, Ланиты побледнели, и все тело Объяла дрожь, повязки шевелятся. И встали дыбом нежные власы, Трепещет грудь невнятным бормотаньем, Глаза блуждают, то уходят вглубь, То снова неподвижно цепенеют, Вот поднимает голову она; Раскрыть гортань готовится, слова Наружу рвутся против воли: бог Менадою своей овладевает. Кассандра. Зачем, безумьем новым уязвляя, Вы восхищаете меня, святые Хребты Парнаса? Феб, уйди! Теперь Я не твоя! О, погаси огонь, В моей груди кипящий. Для чего Неистовствовать мне и бесноваться? Погибла Троя — что же делать мне, Вещунье лживой? Где я? Свет потух, Густая ночь мрачит мои ланиты, И в сумраке скрывается Эфир.

В безумных видениях Кассандре представляются роковой отъезд Париса за Еленой (838—848), и смерть Агамемнона, которого она называет львом (849—851), и ужасающая смерть своего отца и братьев — Гектора, Троила и Деифоба (852—863), и своя собственная близкая гибель со всеми ужасами Аида, с Гигантами, Эринниями и грешниками вроде Тантала, со своим царственным предком Дарданом (864—891). Подавленная всеми этими видениями, она, как об этом рассказывает хор (892—894), падает бездыханная навзничь.

Наибольшей выразительности достигло изображение Кассандры с ее видениями и смертью в знаменитой трагедии Эсхила «Агамемнон». Кассандра изображена здесь в момент прибытия ее с Агамемноном из–под Трои как его рабыни и наложницы. Ей, как и Агамемнону, предстоит смерть от руки Клитемнестры, и предсмертные муки измученной пророчицы занимают значительную часть трагедии (1035—1314). Кассандра здесь — больная, беспомощная, изнемогающая женщина. Она потеряла решительно всех своих родных во время кровавой бойни в Трое и потеряла родину. Теперь она — не царская дочь в богатейшем царстве, но несчастная и замученная рабыня, принужденная делить ложе с победителем своей родины. Небывалая по силе своих прозрений пророчица, она видит все прошлое, все настоящее и все будущее; и под гнетом этих прозрений трепещет и никнет ее слабое и измученное тело. В глубине ее души клокочет уже много лет ее неизбывная распря с Аполлоном. Она одновременно чувствует и свою правоту перед Аполлоном, и свое женское право, и свой ужасающий грех перед ним, гложущий все ее естество. Все это завершается еще необходимостью делить ложе с грозным насильником. Если судить по одному месту из Еврипида, то Аполлон в результате своей неудачной любви обрек ее на вечное девство. Именно, когда Гекуба узнает о присуждении Кассандры Агамемнону в качестве наложницы, она выражает свое удивление в следующих словах (Eur. Тго. 253 и сл., Шестак.):

Деву–то Феба, которой в награду Дал Златокудрый безбрачную жизнь?

Если это так, то Аполлон опять оказался тут бессильным в запутанной жизненной ситуации. Агамемнон без всяких разговоров и сомнений захватывает себе Кассандру в наложницы, несмотря ни на какого Аполлона. Мало того, та же Гекуба у Еврипида (Нес. 826—835) расписывает связь Агамемнона и Кассандры с разными нескромными подробностями. Один источник сообщает, что Кассандра прибывает с Агамемноном в Грецию уже беременной. А Павсаний (II 16, 6) сообщает предание даже о том, что Кассандра родила от Агамемнона двух близнецов, Теледама и Пелопса, которых будто бы убил Эгисф вместе с Агамемноном и Кассандрой.

Явившись в таком виде в Микены, изображает Эсхил в своей трагедии, она исступленно созерцает преступления предков Агамемнона, приводящие его к гибели, вместе с неизменно преследующими ее картинами разных ужасов Трои. Сквозь стены дворца она видит, как Клитемнестра точит свой топор и убивает Агамемнона. Она исступленно, но совершенно бесплодно зовет Аполлона. И когда ее несколько раз зовут во дворец якобы для жертвоприношения, а на самом деле, чтобы убить, она долго медлит, исполненная кошмарными видениями и пророчествами. Несколько раз пытается она идти во дворец и бессильно отступает. И наконец, поборов все, молча направляется на место своей казни, твердо зная ее неотвратимость и законность.

В мировой литературе редко можно найти образ, исполненный такой безысходной, такой сложной и напряженной трагичности. И все это удалось Эсхилу показать только потому, что Кассандра поставлена у него между двух великих социальных эпох — между мифологическим абсолютизмом и правами живой человеческой личности. Это историческое противоречие воплощено здесь в образе настолько же глубоком, насколько наивном и простом, так что Эсхил, этот гениальный изобразитель социальных катастроф, превзошел здесь все прочие свои произведения. После этого становятся понятными слова Ивика (frg. 16 Diehl, Верес.):

Кассандра, Приама дочь, Синеокая дева в пышных кудрях, В памяти смертных живет.

И так же становится понятным не только то, что люди долго помнили могилу Кассандры, причем на нее претендовали и Микены, и Амиклы (Paus. II 16, 6), но и то, что в Амиклах имелся даже храм Кассандры (III 19, 6), т. е. ей правился какой–то культ. Ее помнит вся античная литература, не говоря уже о мифографах, вплоть до Ватиканских мифографов (I 180, II 196), у которых тоже находим краткое сообщение о великой возлюбленной Аполлона.

Кассандра Эсхила — это образ из периода восходящей классики. Но и античный декаданс не прошел мимо этого замечательного мифа. В раннем эллинизме Лико–фрон посвятил Кассандре целую поэму, такую же трудную, глубокую и непонятную, как и сама Кассандра, хотя в то же время и очень ученую. В позднем же эллинизме Филострат (Imag. II 10) рассказывает нам об одной жуткой картине, где изображается убийство во время пира Клитемнестрой и Эгисфом прибывшего из Трои Агамемнона с его свитой. О Кассандре здесь читаем (Кондр.): «Сама Кассандра — как она прекрасна–нежна! И в то же время она — вне себя; она устремилась помочь Агамемнону, бросая с себя венки священных повязок и как бы стараясь его защитить своим божественным саном, но так как секира уже поднята над нею самой, она обращает туда свои взоры и кричит так жалобно, что даже умирающий Агамемнон, услыхавши тот крик, пожалел ее всем остатком своей души: о нем он вспомнит даже в царстве Аида, на собрании душ, беседуя там с Одиссеем». К этому изображению Филострата нужно прибавить, что оно почти целиком основано на рассказе Агамемнона в Аиде в «Одиссее» (XI 418—426). При этом у Филострата отсутствует тот мотив, что смертельно раненный и умирающий Агамемнон пытается защитить Кассандру, когда та закричала от предсмертного ужаса, и не в силах этого сделать. Если из этого надо сделать тот вывод, что между Агамемноном и Кассандрой были отношения не просто насильника и жертвы, то это обстоятельство еще более усложняет образ Кассандры и заставляет еще осторожнее относиться к ее характеристике.