Народная история США: с 1492 года до наших дней - Говард Зинн

Мы были антифашистами. Я выступал на улице, на трибуне, принес стойку, запрыгнул на нее и обратился к большой толпе. Мы поддерживали Сакко и Ванцетти…

После войны Соцпартия ослабла и была создана Компартия; коммунисты участвовали в организации Лиги профсоюзной пропаганды (ЛПП), которая пыталась разжечь воинствующий дух внутри АФТ. Когда коммунист по имени Бен Голд из секции меховщиков ЛПП во время митинга бросил вызов лидерам АФТ, он получил ножевое ранение и был избит. Но в 1926 г. Голд и другие коммунисты инициировали забастовку меховщиков, в ходе которой были организованы массовые пикеты. Они вступили в схватку с полицией, чтобы защитить ряды пикетчиков, были арестованы и избиты. Тем не менее стачка продолжалась и в конце концов ее участники победили, добившись 40-часовой рабочей недели и повышения зарплаты.

Коммунисты вновь сыграли лидирующую роль в крупномасштабном выступлении текстильщиков, которое весной 1929 г. распространилось по территориям от Южной и Северной Каролины до Теннесси. Владельцы фабрик переехали на Юг, чтобы избавиться от профсоюзов и найти более послушных рабочих среди белых бедняков. Но и эти работники восстали против длительного рабочего дня и низкой оплаты труда. Они особенно негодовали по поводу «стреч-аутов» — интенсификации работы при сохранении той же продолжительности рабочего дня. Например, зарплата ткачихи, которая работала на 24 станках и получала 18,91 долл. в неделю, повышалась до 23 долл., но работница должна была «интенсифицироваться», взяв до сотни станков, и трудиться с очень высокой скоростью.

Первая из забастовок текстильщиков прошла в Теннесси, когда 500 тружениц одной из фабрик не вышли на работу, протестуя против зарплаты в 9-10 долл. в неделю. Потом в Гастонии (Северная Каролина) рабочие вступили в новый Национальный союз текстильщиков, который возглавляли коммунисты и членами которого могли стать как черные, так и белые трудящиеся. Когда нескольких членов профсоюза уволили, половина из 2 тыс. работников забастовали. Антикоммунистические и расистские настроения усиливались, и началось насилие. Стачки текстильщиков стали проходить по всей Южной Каролине.

Постепенно многие из них прекратились, принеся некоторые результаты, однако в Гастонии было иначе. Там забастовка продолжалась, рабочие жили в палаточном городке и отказывались исключить из своего руководства коммунистов. Были использованы штрейкбрехеры, и фабрики продолжали работать. Отчаяние росло, имели место несколько яростных стычек с полицией. Однажды темной ночью в перестрелке убили начальника полиции, и 16 забастовщиков, а также симпатизировавшие им были обвинены в убийстве, в том числе и коммунист-организатор Фред Бил. В конечном итоге семь человек были осуждены и получили сроки от 5 до 20 лет лишения свободы. Этих людей отпустили под залог, и они покинули штат; коммунисты бежали в Советскую Россию. Несмотря на все поражения, избиения, убийства, эта забастовка явилась, тем не менее, началом профсоюзного движения на текстильных фабриках Юга.

Крах фондового рынка в 1929 г., ознаменовавший начало Великой депрессии в Соединенных Штатах, произошел непосредственно вследствие диких биржевых игр, которые провалились и привели к развалу всей экономики. Однако, как пишет Дж. Гэлбрейт в своем исследовании «Великий крах», посвященном этому событию, биржевые спекуляции выявили факт, что «экономика была в основе своей непрочной». Американский экономист указывает на очень нездоровые корпоративные и банковские структуры, ущербную внешнюю торговлю, высокую степень экономической дезинформации и «плохое распределение доходов» (наиболее состоятельные люди, составлявшие 5 % населения страны, получали около трети всех личных доходов).

Критика с социалистических позиций пошла бы дальше: капиталистическая система по своей сути непрочна. Ею движет один основной мотив — извлечение корпоративной прибыли, и вследствие этого такая система нестабильна, непредсказуема и слепа к нуждам людей. В результате для многих людей депрессия была постоянным явлением, а периодически возникавшие кризисы отражались на жизни почти каждого человека. Несмотря на попытки самореформирования и улучшения контроля, в 1929 г. капитализм все еще являлся больной и ненадежной системой.

После краха экономика была парализована и едва функционировала. Закрылось более 5 тыс. банков, а также огромное число предприятий, не способных зарабатывать деньги. Те же, которые продолжали функционировать, увольняли работников, а оставшимся сотрудникам снова и снова понижали зарплату. Промышленное производство сократилось на 50 %, а к 1933 г., возможно (никто не знает точной цифры), 15 млн человек, т. е. четверть или треть рабочей силы, остались без работы. В «Форд мотор компани», где весной 1929 г. трудилось 128 тыс. человек, к августу 1931 г. осталось 37 тыс. работников. К концу 1930 г. почти половина из 280 тыс. трудящихся ткацких фабрик в Новой Англии потеряли работу. Экс-президент К. Кулидж комментировал ситуацию с присущей ему мудростью: «Когда все больше и больше людей вышвыривают на улицу, результатом становится безработица». В начале 1931 г. он снова сказал: «Эта страна находится не в самом лучшем состоянии».

Разумеется люди, ответственные за экономику, не знали, что произойдет дальше, они были сбиты с толку, отказывались понимать происходящее и искали причины неблагополучия вовсе не в системе, которая была несостоятельна. Герберт Гувер[187] заявил незадолго до кризиса: «Сегодня в Америке мы подошли к окончательной триумфальной победе над бедностью ближе, чем когда-нибудь это делала какая-либо страна за всю историю». В марте 1931 г. Генри Форд заявил, что кризис разразился потому, что «обычные люди не слишком хорошо трудились, если их не заставляли и им некуда было деться. Работы предостаточно, если ее будут выполнять». Спустя несколько недель он уволил 75 тыс. рабочих.

По всей стране скопились тонны продуктов питания, но их было невыгодно куда-либо везти и продавать. Склады ломились от одежды, но американцы не могли позволить себе купить ее. Многие дома пустовали из-за высокой арендной платы. Квартиросъемщиков выселяли, и теперь они проживали в лачугах в «гувервиллях»[188], наскоро созданных на мусорных свалках.

Краткие зарисовки действительности в газетах множились день ото дня. Вот история, опубликованная в «Нью-Йорк таймс» в начале 1932 г.:

После тщетных, продолжавшихся до 15 января попыток избежать выселения из своей квартиры, расположенной в Бруклине по адресу Хэнкок-стрит, № 46, вчера 48-летний Питер Дж. Корнелл, бывший кровельщик-подрядчик, потерявший работу и оказавшийся без гроша за душой, скончался на руках жены.

Доктор признал причиной смерти сердечный приступ, а полиция сказала, что ее причиной, по крайней мере отчасти, является горькое разочарование, вызванное каждодневными бесплодными попытками защитить себя самого и свою семью от того, чтобы оказаться выброшенным на улицу…

Корнелл задолжал 5 долл. квартплаты и еще 39 долл. за январь, которые его домовладелец потребовал внести в качестве аванса. Неспособность заплатить деньги привела к тому, что вчера семья получила ордер на выселение, вступающий в силу в конце недели.

После тщетных поисков помощи он [Корнелл] получил днем ответ из Бюро по выплате пособий на жилье, в котором сообщалось, что у них нет средств, чтобы помочь ему до 15 января.

А вот сообщение из штата Висконсин, опубликованное в журнале «Нейшн» в конце 1932 г.:

По всему Среднему Западу обостряются отношения между фермерами и представителями властей… в результате продаж заложенного имущества и имущества неплательщиков налогов. Во многих случаях выселение предотвращалось только массовыми выступлениями фермеров.

Однако, до того как гомстед Сичона около Элкхорна (Висконсин) был осажден 6 декабря группой помощников шерифа, вооруженных автоматами, винтовками, дробовиками и гранатами со слезоточивым газом, настоящих столкновений не наблюдалось. Имущество Макса Сичона продали с молотка в августе, но он не разрешил приблизиться к своему дому как покупателю, так и представителям властей. Он встретил непрошеных гостей с дробовиком в руках. Шериф призывал Сичона мирно сдаться. Когда тот отказался, шериф приказал своим помощникам обрушить на него шквал огня… Сейчас Сичон находится в тюрьме в Элкхорне, а его жена и двое детей, которые вместе с ним были в доме, помещены в госпиталь графства. Сичон не какой-нибудь смутьян.

Он заслужил доверие соседей, которые совсем недавно избрали его мировым судьей в городке Шугар-Крик. Тот факт, что человек, имеющий такую репутацию и занимающий такое положение, дошел до того, чтобы бросить вызов властям, является тревожным сигналом: нам следует ожидать и других неприятностей в сельскохозяйственных районах, если фермерам вскоре не будет оказана помощь.