Ацтеки, майя, инки. Великие царства древней Америки - Виктор фон Хаген

Коку (ботаническое название Erythroxylum соса) выращивают в теплых солнечных долинах и на восточных склонах Анд. Она представляет собой низкий густой кустарник с блестящими листьями, чем-то напоминающими чайные. Листья собирают четыре раза за четырнадцать месяцев, тщательно сушат на солнце, затем в тени, чтобы сохранить зелень листа. Листья коки содержат алкалоид, который стал использоваться в медицине под названием кокаин. Одно время его широко использовали в качестве местного анестетика, и до 1900 года он считался замечательным тонизирующим средством для нервов. Вино из коки находило широкое употребление, пока его не запретил закон «О чистоте продуктов питания и лекарств». Зигмунд Фрейд употреблял его не один год.

Инка Гарсиласо писал: «Кука – это кустарник, по высоте и густоте сравнимый с виноградной лозой. У него есть несколько ветвей, а на них много нежных листочков шириной с большой палец на руке, а длиной приблизительно с половину длины большого пальца – и у него довольно приятный аромат… Кука настолько дорога индейцам, что они предпочитают ее золоту и серебру и драгоценным камням. <..> Они жуют эти листья, но не глотают; они просто смакуют аромат и глотают сок. Кука хранит тело от многих недомоганий, и наши врачи [т. е. врачи в Испании] используют ее в виде порошка, чтобы остановить и уменьшить опухание ран…» Кока, как и почти все в Перу, появилась до инков. На ее присутствие указывают находки в захоронениях, которые датируются очень далекими временами, где она находилась точно в таком же виде, в каком ее использовали во времена инков и в наши дни. Небольшие шерстяные мешочки, найденные в могилах, были заполнены листьями коки, а с ними – небольшой сосуд из выдолбленной тыквы с известью: известь получали, сжигая морские раковины или известняк. Сейчас, как и в те времена, суть способа состоит в том, чтобы сделать шарик из листьев коки размером приблизительно с бразильский орех. Эту жвачку засовывали за щеку, куда клали и щепоть извести, способствующей выделению сока. Все это, будучи проглоченным, делает жующего человека менее чувствительным к холоду, жажде, голоду и тяжелой работе.

Инки называли коку «божественным растением» и точно так же, как они поступали со всем, к чему прикасались, они распространили и упорядочили систему ее возделывания. Во время правления Инков плантации коки простирались на большие территории. Урожай снимали три-четыре раза в год: зрелые листья срывали до того, как они падали. Урожай листьев (мату) оставляли на ночь укрытым под навесом (матууаси) и сушили на солнце на следующий день. Сушка представляла собой непростой процесс. Количество слов в языке инков, связанных с посадкой, уборкой, упаковкой и отправкой урожая, показывает, до какой степени этот процесс вошел в мир инков.

Жевание коки называется кокуэар, это слово наполовину испанское, наполовину из языка кечуа. Пережеванные листья образуют шарик (окну), к которому добавляют известковую золу (льюкта). Археологи не пришли к единому мнению относительно того, насколько широко было распространено жевание кока-колы среди инков. Полагают, что оно было ограничено кругом знатных людей и прорицателей амаутас, а также было прерогативой глубоких стариков и курьеров часки, которые должны были передвигаться с большой скоростью на больших высотах над уровнем моря. Несомненно, что употребление коки полностью регулировалось, как и вообще все в империи инков. Однако когда сюда прибыли испанцы, система управления инков оказалась ввергнутой в абсолютный хаос, а официальные ограничения были сняты, тогда и простые индейцы стали в массовом порядке употреблять наркотическую коку. Испанцы расширили плантации коки, стали контролировать ее продажу (и по сей день это является государственной монополией в республике Перу), и в течение нескольких лет многие на этом разбогатели. Как утверждает Педро де Сьеса де Леон: «В Испании есть несколько человек, разбогатевших на производстве этой куки [это он писал в 1550 году], которую они обменивали, продавали и перепродавали на индейских рынках». И точно так же, как служители языческого культа Солнца извлекали для себя средства к существованию от продажи коки, то же самое делала и церковь завоевателей этой страны. «У нее есть и другой источник большой прибыли, который состоит в том, что большая часть доходов епископа и каноников, а также других представителей духовенства кафедральной церкви в Куско складывается из церковной десятины на листья куки».

Какое именно воздействие оказывает кока на человека, уже не вызывает сомнений: если знать симптомы, то их можно увидеть. Среди тех, кто давно уже пристрастился к жеванию коки, часто встречается ослабление сенсорного восприятия, расстройство зрения, увеличенная щитовидная железа и общее расстройство физического состояния. Список умственных и физических расстройств, вызванных этим пагубным пристрастием, ужасает. Кока вполне может придавать силы индейцу в горах, но в конечном итоге она делает его наркоманом, апатичным, безвольным и тупым. И хотя инки имели коку и использовали ее главным образом в религиозных целях, она находила своих потребителей и среди стариков или амаутас, а также использовалась в ворожбе, когда ее жгли, как ладан (священный фумигант, который отвращал несчастье или умиротворял богиню земли).

Смерть и второстепенные боги

Независимо от того, как организовано государство – а здесь все, как уже говорилось, было предрешено от рождения, – ничто не могло предотвратить смерть, последнюю главу жизни. И этим индейцы были весьма озабочены. Смерть никому не подчинялась, она не была похожа ни на что, так что, когда она приходила – а она должна была прийти рано или поздно ко всем индейцам, – она «напрягала» живых. Индейцы были всегда очень осторожными, чтобы не прогневить недавно умершего человека. Ведь мертвые были на самом деле живыми, они только стали невидимыми, неосязаемыми и, к неудобству живых, неуязвимыми; отсюда и огромная озабоченность удобствами для умерших.

«Поистине, – писал Педро де Сьеса де Леон, говоря об огромных памятниках вокруг Айявири вблизи озера Титикака, – это место… стоит упомянуть, особенно огромные гробницы, которые столь многочисленны, что занимают больше пространства, чем жилища живых…»

Даже смерть разделяла простолюдина от знатного человека. Смерть просто продолжала уже существующее деление: пурик умирал почти так же, как и жил, в общине. Только для великих мира сего предназначались пышные, престижные похороны. Здесь уже был описан образ жизни простого индейца, его внешность, одежда, язык, брачные обычаи, рождение, его день от зари до зари, его искусства и ремесла, рынки и праздники, и граница между работягой и правителем-Инкой была резко прочерчена во всем. Одежду (это относится к представителям низшего класса) носили до тех пор, пока она не становилась слишком старой, чтобы ее сохранять; правитель-Инка никогда не надевал дважды одну и ту же тунику. У простого индейца была одна жена; у Инки их были сотни. У налогоплательщика было мало привилегий; Инка создавал их. У Инки было серьезное образование; индеец же получал свое образование из собственного жизненного опыта.

В смерти «маленький» человек должен был довольствоваться второстепенными богами. Его конец, как и начало жизни, представлял собой простой ритуал. И хотя богов было много, только один из них, бог– создатель Тики Виракоча (или Тонапа), был реально существовавшим; начиная с Пачакамака (бога огня) имелся пантеон менее значительных богов, и эти боги, подобно богам Древнего мира, имели свое назначение и могущество. Индеец верил в бессмертие; фактически он верил в то, что человек не умирает, так как после отпущения грехов, когда мертвое тело сгибали, оно просто превращалось в восставшего из мертвых и вбирало в себя воздействия невидимых сверхъестественных существ.

Смерть ослабляла общину айлью; она подрывала клан, который представлял собой общество взаимной помощи друг другу. Когда в общину приходила смерть, живые надевали подобие траура. Женщины распускали свои длинные волосы, прятали свои лица и предлагали угощение всем, кто приходил на обряд похорон. Возле тела исполняли медленный танец; женщины били в небольшие барабаны и пели погребальные песни. Тело умершего человека сгибали, подтягивая колени к подбородку, укрывали его собственной туникой и обертывали тканью. В Андах его могила располагалась под скальным карнизом; там из камней, скрепленных глиной, делали небольшую катакомбу, круглую, квадратную или овальную. Внутри могилы помещали тело в сидячем положении, а вокруг него ставили пищу, сосуды с чичей, многочисленные мелочи из его жизни: если это был воин, то его оружие, если ткачиха – то предметы, соответствующие этому занятию. Женщине в могилу клали ее ткацкий станок, шерсть для прядения и коробочки с красками. Все это было чрезвычайно важно, так как мертвые не желали уходить из жизни. Они были враждебно настроены по отношению к живым, и их нужно было устроить с удобствами, чтобы, страдая от своего одиночества, они не утащили к себе живых для утешения. Смертью можно было заразиться.