Особый район Китая. 1942-1945 гг. - Петр Владимиров

Причина военного поражения Китая — раскол национальных сил.

В своем решительном осуждении правых элементов в Гоминьдане Москва по сути дела предупреждает, что не позволит им в отношениях с китайскими коммунистами прибегать к военной силе.

Статья доказывает, что не отождествляет судьбы китайской революции и китайских коммунистов с курсом Мао Цзэ-дуна.

Статья выражает надежду, что здоровые силы китайского общества возобладают в политике единого антияпонского фронта...

24 декабря

Раздумывая над последней встречей с Мао, прихожу к выводу, что сценка с Барретом разыграна им по строго задуманному сценарию, хотя Мао отчасти и встревожен ее последствиями.

Недаром он рассуждал вслух, не переборщил ли с Барретом, не порвали бы янки с ним, приняв это всерьез.

Председатель ЦК КПК не исключает согласия союзников со своими требованиями (фактического возвращения к первоначальному варианту соглашения). Весьма многозначительный факт! Он еще надеется...

В качестве же компромисса Мао Цзэ-дун считает вероятным создание Объединенного штаба всех вооруженных сил страны. Белый дом может выдвинуть такой проект, и Чан Кай-ши поневоле придется с ним согласиться. Американцы заставят его согласиться. В таком штабе будут заседать [409] представители вооруженных сил Компартии, Гоминьдана и Соединенных Штатов. Возглавит штаб, конечно, какой-нибудь американский генерал.

Этот проект Мао Цзэ-дун заранее ненавидит. Для Компартии это вроде цепей. И тут дело не столько в американских инструкторах, которыми нашпигуют 8-ю НРА и Новую 4-ю НРА, а в зависимости от Объединенного штаба. Черт с ними — разведчиками, инструкторами, советниками! Но вот зависимость от штаба — это действительно цепи! Тут ни одного шага без приказа. Значит придется воевать с японцами, а не приумножать в первую очередь базы КПК. И вообще будет исключена подготовка к столкновению с Чан Кай-ши, что было, есть и будет единственной целью 8-й НРА и Новой 4-й НРА, и чему были отданы все последние годы...

Мао не может спокойно произносить имя Чан Кай-ши. Мало того, что он обычно присовокупляет к нему набор бранных слов, он к тому же не устает повторять, что рано или поздно доконает чунцинского правителя («пусть тот не обольщается — я не остановлюсь ни перед какими методами и средствами!»).

Было бы удивительно, если бы председатель ЦК КПК проявил по отношению ко мне исчерпывающую откровенность. Ведь сказал же он в кругу своих единомышленников, что вариант с Объединенным штабом хуже цепей еще и потому, что если Советский Союз денонсирует советско-японский пакт о нейтралитете и начнет военные действия против Японии в Маньчжурии или Внутренней Монголии, то 8-я НРА может оказаться перед заслоном из американских десантных частей где-то в стороне от боевых операций советских войск. Это явится непростительной ошибкой, ибо власть там должна захватываться КПК. Однако американцы при такой ситуации этого категорически не допустят. В итоге КПК не воспользуется результатом побед советских войск, так как пути просачивания в такие районы будут заблаговременно перекрыты союзниками.

Если отвертеться от варианта с Объединенным штабом не удастся, председатель ЦК КПК намерен принять следующие меры. В распоряжение Объединенного штаба он передаст лишь те части 8-й НРА и Новой 4-й НРА, которые будут непосредственно обеспечивать десантные мероприятия союзников. В качестве образца сошлется на план взаимодействия войск КПК и союзников в районе Ляньюньчаня. Согласно этому плану руководство Компартии взяло на себя обязательство выставить не менее сорока [410] своих полнокровных полков. Невольно напрашивается другое сравнение: если бы руководители КПК выделили хотя бы половину этих сил в поддержку позиции Советского Союза на Дальнем Востоке в 1941–1942 годах! Тогда они просто наплевали на все наши беды! А в телеграммах клялись в дружбе. Не скупились на слова...

Я узнал любопытную подробность. Оказывается, план операций в Ляньюньчани уже известен японскому командованию.

Вот тебе и чжэнфын! Ловили шпионов, разоблачали, а план, знакомый лишь самому узкому кругу ответственных работников КПК, сразу становится известен противнику. Конечно же, чжэнфын преследовал иные цели...

Скрыл от меня Мао Цзэ-дун и другую цель спектакля с Барретом. Он, безусловно, стремится уверить американцев в том, что Компартия созрела для самостоятельного решения внешнеполитических задач. Недаром он припугнул перспективой создания второго правительства Китая.

Кроме того, Белый дом по-прежнему испытывает острую нужду в живой силе, которую хочет восполнить китайскими солдатами. В случае раскола между КПК и ГМД эти солдаты будут заняты в гражданской войне. Проливать же кровь своих граждан Белый дом не жаждет.

Тут в каждом решении целый клубок вопросов, частью исключающих друг друга. Ядовитый гремучий клубок, а в общем все это торг! Торг за спиной СССР, занятого кровавой борьбой с фашистской Германией.

Председатель ЦК КПК добивался и другого — важно было представить Компартию такой самостоятельной и независимой силой, с которой вполне можно иметь дело.

И уже вроде бы нет надежды на оружие, а не хотят с ней расставаться. Во всяком случае пока надеются...

И вроде бы зреет злоба против союзников и в то же время заискивают, набиваются в партнеры. Цирк!..

В эти месяцы Мао работает много. Он предпринимает отчаянные усилия, чтобы придать будущим событиям наивыгоднейший характер для себя. Он старается предупредить важнейшие события (финал войны на Дальнем Востоке) и выступить в роли главной политической силы Китая. Однако эта главная политическая сила, по мнению Мао, должна быть сугубо национальной, не связанной политически с Советским Союзом. Противопоставить Советскому Союзу он намечал Соединенные Штаты. Как видно, не его вина в том, что данный план Белый дом забраковал... [411]

Не случайна эта сверхдолгая беседа со мной. Мао выставлял себя блюстителем интернационалистских отношений между КПК и ВКП(б), обосновывал «принципиальную» неприемлемость американских проектов для руководства КПК и подводил под свои действия теоретическую базу в духе «марксизма реальности». По сути же дела Мао заметает следы...

Восемь часов кряду говорил тогда со мной Мао Цзэ-дун. Говорил без устали, азартно, горячо. Временами он очень экспансивен и забывает об усталости.

Зато в другие дни, как например сегодня, он скучен и сварлив. Он пожал мне руку вяло, будто болен, пригласил сесть. Сам тяжело, вперевалку стал бродить по комнате. Зябко сутулился. Долго рассеянно молчал. Потом сел, обмякнув. Руки устало положил на колени.