Поворот Колеса - Тэд Уильямс

— Я рада, что мы сюда перебрались, — сказала она. — Мне уже гораздо лучше. Думаю, завтра мы сможем ехать.

— Если ты достаточно оправишься, — проходя мимо нее к очагу, он на мгновение положил ей руку на плечо, потом нежно провел по волосам. Мириамель ничего не сказала, продолжая рубить морковь в глиняную миску.

Нельзя сказать, чтобы они потом причмокивая вспоминали об этой трапезе, но Мириамель почувствовала себя гораздо лучше, съев немного горячего супа. Вымыв и вычистив миски, Мириамель убрала их и забралась в постель. Саймон еще повозился с очагом, потом тоже улегся. Некоторое время они молчали, глядя на пламя.

— У меня в спальне в Меремунде был камин, — тихо проговорила Мириамель. — Ночью, когда я не могла заснуть, я смотрела в огонь. Мне казалось, что я вижу в нем чудные картины. Когда я была совсем маленькая, то думала, что один раз видела лицо Узириса, который улыбался мне.

— М-м-м-м-м, — сказал Саймон. И потом: — У тебя была собственная комната для сна?

— Я была единственной дочерью принца и наследника, — жестко ответила она. — Это всем известно.

Саймон фыркнул.

— Только не мне. Я спал с дюжиной других судомоек. Одна из них, толстая Забедья, храпела, как бондарь, пилящий доски ножовкой.

Мириамель хихикнула.

— Позже, в последний год, когда я жила в Хейхолте, в одной комнате со мной спала Лилит. Это было очень славно. Но в Меремунде я спала одна, моя горничная ночевала за дверью.

— Это наверное… одиноко.

— Не знаю. Может быть. — Она вздохнула и одновременно засмеялась — звук, заставивший Саймона поднять голову. — Однажды я не могла заснуть и пошла к отцу. Я сказала ему, что у меня под кроватью кокиндрил и я хочу спать у него в комнате. Но это было уже после смерти матери, так что он только дал мне одну из своих собак. «Это собака для охоты на кокиндрилов, Мири, — сказал он, — она защитит тебя, клянусь честью». Он всегда был ужасный лгун. Собака просто легла под дверью и скулила, пока я ее наконец не выпустила.

Саймон немного подождал, прежде чем заговорить. Огонь отбрасывал пляшущие тени на соломенный потолок.

— Как умерла твоя мать? — спросил он наконец. — Никто мне никогда не рассказывал.

— Убита стрелой. — Мириамели все еще было больно говорить об этом, но не так, как прежде. — Дядя Джошуа вез ее к моему отцу, когда во время восстания в Луговых Тритингах тот сражался на границе за дедушку Джона. Отряд Джошуа попал в засаду, и тритингов было гораздо больше. Он потерял руку, защищая мою мать, и выиграл битву, но она была убита случайной стрелой. Она умерла до захода солнца.

— Мне очень жаль, Мири.

Она пожала плечами, хоть он и не мог этого видеть.

— Это было очень давно. Но моему отцу эта потеря обошлась дороже, чем мне. Он так ее любил! О Саймон, ты же знаешь только, чем стал мой отец теперь, но раньше он был хорошим человеком. Он любил мою мать больше всего на свете.

И вспомнив его серое, осунувшееся лицо, завесу ярости, навсегда опустившуюся над ним, она заплакала.

— И вот почему я должна увидеть его, — проговорила она наконец, голос ее дрожал. — Вот почему.

Саймон зашуршал соломой.

— Что? Что ты говоришь? Кого ты хочешь увидеть?

Мириамель глубоко вздохнула:

— Моего отца, конечно. Вот почему мы едем в Хейхолт. Просто я должна поговорить с отцом.

— Что за ерунду ты говоришь? — Саймон сел. — Мы же едем в Хейхолт, чтобы достать меч твоего дедушки, Сверкающий Гвоздь.

— Я никогда этого не говорила. Это ты так решил. — Несмотря подступающие к горлу рыдания, она чувствовала, что начинает сердиться.

— Я ничего не понимаю, Мириамель. У нас война с твоим отцом. Ты что, собираешься увидеть его, чтобы напомнить, что у тебя кокиндрил под кроватью? Что за глупости?

— Не будь жестоким, Саймон. Не смей. — Она чувствовала, что слезы вот-вот хлынут, но уголек гнева продолжал тлеть в ней.

— Извини, — сказал Саймон. — Но я просто не понимаю.

Мириамель изо всех сил сжала руки и сидела так, пока окончательно не овладела собой.

— А я не объяснила тебе, Саймон. Прости и ты меня.

— Ну так объясни. Я буду слушать.

Некоторое время Мириамель молча слушала, как потрескивает и шипит огонь.

— Кадрах открыл мне правду, хотя я не думаю, что сам он понял это. Это случилось, когда мы вместе путешествовали, и он рассказал мне о книге Ниссеса. Когда-то у него была эта книга или ее точная копия.

— Волшебная книга, о которой говорил Моргенс?

— Да. Это могущественная книга. Достаточно могущественная, чтобы Прейратс, узнав, что она у Кадраха… послал за ним. — Она замолчала, вспомнив рассказ монаха о кроваво-красных окнах и железных механизмах с прилипшими к ним волосами и кожей замученных. — Он угрожал, пока Кадрах не рассказал все, что помнил. Кадрах сказал, что Прейратс особенно интересовался разговорами с умершими — он это называл «разговоры через пелену».

— Судя по тому, что я знаю о Прейратсе, в этом нет ничего удивительного. — Голос Саймона тоже дрожал. Очевидно, у него были свои воспоминания о красном священнике.

— Но его рассказ открыл мне глаза, — продолжала Мириамель, не желая потерять суть своей догадки теперь, когда наконец решилась заговорить о ней вслух. — О Саймон, я так долго думала, почему мой отец так страшно переменился! Почему Прейратсу удалось склонить его к таким дурным делам. — Она проглотила ком в горле. Слезы все еще не отступали, но решимость придавала ей силы. — Отец любил мою мать. Он не смог стать прежним после ее смерти. Он так и не женился второй раз, хотя дед всегда уговаривал его. Они ужасно ссорились по этому поводу. «Тебе нужен сын, наследник», — говорил дед, но отец всегда отвечал, что не может жениться снова, потому что ему была дана жена и Господь забрал ее. — Она немного помолчала, вспоминая.

— Я все еще не понимаю, — тихо сказал Саймон.

— Неужели ты не видишь? Прейратс, наверное, сказал моему отцу, что может разговаривать с умершими, что даст ему возможность поговорить с моей матерью, может быть даже увидеть ее. Ты не знаешь его, Саймон. Он совсем пал духом, потеряв ее. Он сделал бы что угодно, чтобы вернуть ее хоть ненадолго.

Саймон сделал глубокий вдох.

— Но ведь это… святотатство!

— Я же сказала тебе, он сделал бы что угодно, чтобы вернуть ее. Прейратс, должно быть, солгал ему и сказал, что они найдут ее… за пеленой, или как там это называлось в той ужасной книге. Может быть, он и в самом деле думал, что может сделать это. И он использовал свое обещание, чтобы сделать моего отца сначала своим патроном, потом партнером… а потом своим рабом!