Приключения Конана-варвара (сборник) - Роберт Говард

Ливия окинула внимательным взглядом деревню, на беспорядочно перекрещивающихся улочках которой вповалку валялись мертвецки пьяные тела, напоминая сцену Судного дня. Она знала, что наружный частокол охраняют воины, полностью владеющие собой, но единственными бодрствующими мужчинами в самой деревне оставались копейщики, несущие караул вокруг хижины своего предводителя, причем некоторые из них уже начали клевать носом, опираясь на копья.

Слыша, как колотится сердце в груди, Ливия неслышно подошла к задней двери и выскользнула наружу, благополучно миновав храпящего стражника, приставленного к ней Баджухом. Матовой тенью она пересекла пространство, отделявшее ее хижину от той, что занимал незнакомец. Опустившись на четвереньки, она подползла к задней двери. Здесь, привалившись к стене спиной, сидел чернокожий гигант, но его голова в плюмаже из перьев бессильно свесилась на грудь. Она подобралась вплотную к тростниковой стене хибарки. Поначалу, сразу же после того, как она попала в плен, ее саму держали в этой хижине, и узкий проем в стене, завешенный изнутри циновкой, олицетворял ее единственную и жалкую надежду на спасение. Она нащупала проем и стала протискиваться в него, отодвинув в сторону загораживающую его циновку.

Свет от костров, горевших снаружи, слабо освещал внутренность хижины. Не успела она до конца отодвинуть циновку, как услышала приглушенное ругательство и почувствовала, как чья-то железная рука цепко схватила ее за волосы и, приподняв, поставила на ноги.

Столь неожиданный прием заставил ее потерять равновесие. Она постаралась собраться с мыслями и откинула назад упавшие на лоб пряди волос, обнаружив, что над нею возвышается тот самый белый мужчина, и на его загорелом, испещренном шрамами лице написано невероятное изумление. В руке он держал обнаженный меч, в глазах полыхал яростный огонь, но чем он был вызван – гневом, подозрением или удивлением – судить она не бралась. Он обратился к ней на языке, которого она не понимала, – в нем не было характерного для негров гортанного акцента, но и на диалект цивилизованных стран он тоже не походил.

– Прошу вас! – взмолилась она. – Не так громко. Они могут услышать…

– Кто ты такая? – требовательно спросил он. Оказывается, он свободно говорил по-офирейски, пусть и с чудовищным варварским акцентом. – Клянусь Кромом, я никак не ожидал встретить белую девушку в этой проклятой стране!

– Меня зовут Ливия, – ответила она. – Я пленница Баджуха. Прошу вас, выслушайте меня, пожалуйста! Я не могу долго здесь оставаться. Я должна вернуться в свою хижину раньше, чем они обнаружат мое отсутствие. Мой брат… – Рыдание перехватило ей горло. Но она справилась с собой и продолжала: – Моего брата звали Тетелес, мы принадлежим к дому Челкус, ученой знати Офира. По особому разрешению короля Стигии моему брату было дозволено отправиться в Кешатту, город магов и волшебников, для изучения их искусства, и я вызвалась сопровождать его. Он был совсем еще мальчишка, моложе меня… – Голос девушки дрогнул и сорвался.

Незнакомец молчал, глядя на нее горящими глазами, и по его нахмуренному лицу ничего нельзя было прочесть. В нем чувствовалась какая-то дикая и неукротимая сила, которая пугала ее и заставляла нервничать.

– Черные кушиты совершили набег на Кешатту, – поспешно продолжала она. – Мы как раз подходили к городу вместе с караваном верблюдов. Наша стража разбежалась, и налетчики увели нас с собой. Они не причинили нам вреда и дали понять, что намерены договориться о выкупе, который должны будут заплатить стигийцы за наше возвращение. Но один из их вождей пожелал оставить весь выкуп себе и однажды ночью вместе со своими воинами выкрал нас из лагеря и отправился на юг, к самой границе с Рашем. Там на них напали и истребили подчистую мародеры племени бакала. А меня с Тетелесом приволокли сюда, в это логово диких зверей… – Она содрогнулась от рыданий. – Сегодня утром моего брата замучили и убили у меня на глазах… – Ливия прижала руку ко рту; воспоминания на мгновение заставили ее забыть обо всем. – Они скормили его тело шакалам. Я не знаю, сколько времени провела без чувств…

Будучи не в силах вымолвить более ни слова, она взглянула на нахмуренное лицо незнакомца. Вдруг ее захлестнула дикая ярость, и Ливия в отчаянии заколотила кулачками по его могучей груди, на что он обратил не больше внимания, чем на надоедливую муху.

– Как вы можете стоять вот так, словно тупое животное? – гневным шепотом выкрикнула она. – Или вы такой же зверь, как и все остальные? Клянусь Митрой, когда-то я думала, что у мужчин есть честь. Теперь я знаю, что у каждого есть своя цена. А вы, что вы знаете о чести, или милосердии, или достоинстве? Вы – варвар, такой же, как и все прочие, только кожа у вас белая. Но душа ваша столь же черна, как и у них. Вас не волнует, что человек вашей расы был подвергнут мучительной смерти этими собаками – или что я попала к ним в рабство! Очень хорошо.

Она отпрянула от него.

– Я заплачу вашу цену, – безумствовала она, срывая тунику и обнажая высокую грудь цвета слоновой кости. – Разве я не белая? Разве я не более желанна, чем туземные девушки? Разве я – не достойная награда за кровопролитие? Разве не заслуживает светлокожая девственница того, чтобы за обладание ею убивали? Убейте этого черного пса Баджуха! Дайте мне увидеть, как его проклятая голова скатится в кровавую пыль! Убейте его! Убейте его! – Она судорожно прижала к груди стиснутые кулачки. – А потом возьмите меня и делайте со мной все, что хотите. Я стану вашей рабыней.

Он опять не проронил ни слова, лишь стоял, возвышаясь над нею, живое олицетворение убийственной и разрушительной мощи, задумчиво теребя пальцами свой пояс.

– Ты говоришь так, словно вольна предлагать свое тело по собственному усмотрению, – сказал он, – словно самим актом дарения своего тела можешь сокрушать королевства. Почему я должен убить Баджуха, чтобы овладеть тобой? Женщины в этой стране дешевы, как бананы, и их желание или нежелание не играет никакой роли. Ты слишком высоко себя ценишь. Если бы я захотел взять тебя, мне не понадобилось бы для этого драться с Баджухом. Он скорее предпочел бы отдать тебя мне, чем сразиться со мной.

У Ливии перехватило дыхание. Вся ее горячность куда-то улетучилась, и хижина закружилась у нее перед глазами. Она покачнулась и неловко опустилась на топчан. Ее охватила неизбывная горечь, когда ей с такой жестокостью указали ее истинное место. Человеческий разум подсознательно цепляется за привычные ценности и идеи, пусть даже в среде, враждебной и чуждой тому окружению, в котором эти ценности и идеи существуют. Несмотря на все, что довелось пережить Ливии, в глубине души она все еще наивно полагала, что согласие женщины есть главное и неотъемлемое условие той игры, сыграть в которую она только что предложила. И открытие, что от нее ничего не зависит, ошеломило ее. Она не могла передвигать мужчин, как пешки по доске: она сама превратилась в беспомощную пешку.

– Теперь я вижу всю абсурдность своего предположения о том, что любой мужчина в этом краю должен вести себя так, как подобает мужчине в другой части света, – едва слышно прошептала она, почти не отдавая себе отчета в том, что говорит.

А слова и впрямь были лишь звуковым оформлением мысли, которая завладела всем ее существом. Ошеломленная новым поворотом судьбы, она лежала без движения, пока железные пальцы варвара не сомкнулись на ее плече и не подняли ее на ноги.

– Ты назвала меня варваром, – хрипло сказал он, – и это правда, благодарение Крому. Если бы тебя охраняли мужчины из диких земель, а не мягкосердечные цивилизованные слабаки, сегодня ночью ты не оказалась бы рабыней этой свиньи. Я – Конан по прозванию Киммериец, и я полагаюсь только на силу своего меча. Но при этом я не настолько бесчувственный, чтобы бросить женщину, попавшую в лапы к дикарю; и, хотя ты и тебе подобные называют меня разбойником, я никогда не брал женщину силой. Обычаи в разных странах разные, но если мужчина достаточно силен, он может жить по законам своей родной страны где угодно. И еще ни один мужчина на свете не смел назвать меня трусом! Даже будь ты стара и уродлива, как стервятник, я бы все равно отнял тебя у Баджуха только потому, что ты принадлежишь к моей расе. Но ты молода и красива, а от вида местных шлюх меня уже тошнит. Я сыграю в твою игру просто потому, что некоторые из твоих представлений совпадают с моими. Возвращайся к себе в хижину. Баджух слишком пьян, чтобы прийти к тебе сегодня ночью, а я прослежу, чтобы завтра ему было не до этого. А уже завтрашней ночью ты будешь согревать ложе Конана, а не Баджуха.

– И как вы это сделаете? – Она вся дрожала от наплыва смешанных чувств, которые охватили ее. – Это и все ваши воины?

– Их более чем достаточно, – проворчал он. – Бамула все до единого – воины от рождения. Я прибыл сюда по приглашению Баджуха. Он хочет, чтобы я присоединился к нему в набеге на джихиджи. Сегодня ночью мы веселились. Завтра будем держать совет. Когда я с ним покончу, он будет советоваться с дьяволом в аду.