Хроники Амбера - Роджер Желязны
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сопротивление усиливалось. Каждый новый шаг давался труднее предыдущего. Треск разрядов стал громче, невидимый поток увлекал меня вперед все сильнее. Волосы встали дыбом, я рукой стряхнул с них искры. Не отрывая взгляда от огненных линий, я шел и шел вперед.
И вдруг сопротивление ослабло. Я вздрогнул, но не остановился. Преодолел Первую Вуаль и обрел ощущение человека, сделавшего свое дело. Я вспомнил, как шел по Пути в прошлый раз, в Ребме — подводном городе. Тогда Первая Вуаль начала возвращать мне память.
Я продвигался вперед. Все ярче горели искры, и напряжение огненного потока снова возросло. Тело покалывали невидимые иглы.
Вторая Вуаль… Зигзаги… Тут всегда казалось, что силы на пределе, возникало такое ощущение, что ты весь преображаешься в чистую абстрактную Волю. Влекущее, неумолимое чувство… Преодоление Образа превратилось для меня в то единственное, что имело смысл. Я всегда был здесь, стремился только сюда, никогда и никуда отсюда не уходил и всегда буду здесь, и буду утверждать себя, борясь своей Волей с могуществом Образа…
Искры сверкали уже у пояса. Я достиг Великой Кривой и, тяжело ступая, пошел по ней. Я умирал и возрождался с каждым новым шагом, сгорал в пламени творения, промерзал до костей от холода энтропии.
Шаг в сторону, вперед, поворот… еще три дуги, потом прямая, и еще несколько дуг. Головокружение, полуобморочное состояние, прилив сил — словно я перестал существовать, а потом возник вновь. Поворот, поворот, еще поворот, и снова… короткая, резкая дуга… линия, ведущая к Последней Вуали… Наверное, я задыхался, наверное, пот лился с меня ручьями. Никогда не могу вспомнить такое наверняка. Искры сверкали и потрескивали уже на уровне плеч. Я с трудом переставлял ноги. Искры попадали в глаза, и я отчаянно моргал. Линии Образа расплывались… Войти — выйти, войти — выйти…
Я с трудом поднял и выбросил вперед правую ногу — наверное, вот так чувствовал себя Бенедикт, когда его ухватила за ноги черная трава… как раз перед тем, как я сам его сцапал, как кролика. Такое ощущение, словно меня долго и упорно колотили тяжелой дубиной. Шаг левой… Вперед — так медленно, что я уже не понимал, иду я или нет… Руки были объяты синеватым пламенем, ноги, казалось, проткнуты насквозь огненными ножами. Шаг. Еще шаг… Еще один.
Я чувствовал себя медленно оживающей статуей, учащимся ходить снеговиком, здоровенным качающимся бревном… Еще два шага… еще три… Я еле волочил ноги, но это я, я был обладателем Вечности и совершенным средоточием Воли, которая будет реализована…
Я преодолел Вуаль. Прошел по короткой дуге. Всего три шага, а потом — темнота и покой. Эти последние шаги оказались самыми тяжелыми.
У Сизифа перерыв на чашечку кофе! — вот какая у меня была первая мысль, когда я сошел с Пути. Вторая мысль была такая: я снова сделал это!
А третья: это в последний раз!
Я позволил себе роскошь — несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, встряхнулся. А потом достал из кармана Камень Правосудия и, взяв за цепочку, на которой он висел, поднес его к глазам.
Внутри он был красный — глубокого вишнево-красного цвета, с дымчатыми переливами. Но казалось, будто за время моего странствия в Образе Камень обрел дополнительную яркость и свечение. Я не отрываясь смотрел в глубь Камня, думая о том, как им пользоваться, повторяя в уме строчки руководства и сравнивая написанное с тем, что уже знал сам.
Пройдя Образ, добравшись до того места, где я стоял, можно было повелеть Камню перебросить тебя в любое место, какое только ты мог зрительно представить, — нужны лишь желание и воля.
При этой мысли я затрепетал. Если все пойдет, как шло раньше, я могу в такую ловушку угодить — век не выбраться. Но ведь Эрику это не грозило? Его же не запечатало в самоцвете где-то в Тени. Дворкин, написавший руководство по пользованию Камнем, был великим человеком, и я верил ему.
Собравшись с мыслями, я постарался усилить свою защиту от манящих глубин Камня.
И внутри его засветилось искаженное отражение Образа, окруженное мерцающими пятнышками света, крошечными искорками и вспышками. Я принял решение, сосредоточил волю…
Красноватый свет… Медленное движение… Будто погружаешься в океан с густой, вязкой водой. Поначалу я практически не мог двинуться. Вокруг сгущался мрак, а красноватые огни горели далеко-далеко впереди. Наконец я почувствовал, что понемногу плыву, едва заметно. Впереди то вспыхивал, то гас свет. Скорость движения росла… Я, похоже, стал точкой сознания в неопределенной системе координат. Да, я осознавал движение, осознавал, что собой представляет то, к чему меня несло, — теперь уже, можно сказать, быстро…
И вдруг красноватый свет исчез вместе с каким бы то ни было ощущением среды, по которой я перемещался. Сопротивление исчезло. Скорость все нарастала. Казалось, все тянется и тянется то мгновение, которое уже прошло. Во всем происходящем было удивительное чувство полного безвременья. Скорость, с которой я передвигался, казалась мне поистине чудовищной, если учитывать расстояние до цели. А крошечный, искаженный, туманный рисунок разрастался на глазах и постепенно превратился в трехмерную уменьшенную модель Образа. Окутанный вспышками разноцветных огней, он вырастал передо мной — галактическая туманность, заблудившаяся во мраке вечной ночи и осиянная ореолом тускло светящейся звездной пыли. Спирали ее были составлены мириадами мерцающих точек. Она расширялась — или я сжимался… Она приближалась ко мне — или я к ней, и мы были совсем близко друг от друга.
Вот она заполнила все пространство сверху донизу по вертикали и горизонтали, а меня все несло и несло вперед — моя скорость, если она у меня была, все нарастала. Сияние охватило меня, овладело мной, и я увидел узкую прямую ленту — начало галактической спирали… Я был слишком близко, я перестал уже видеть всю галактику целиком. Все плыло, мерцало, качалось, а я, совершенно растерявшийся, гадал, достаточно ли трех измерений, для того чтобы описать испытываемые мной головокружительные ощущения. Теперь мне хотелось сравнить среду, внутри которой я находился, не с галактикой. Скорее теперь это была ее прямая противоположность
