Дюна - Фрэнк Херберт

— Эл Сайал, песчаный дождь, провозвестник утра, — сказал Пол. Он посмотрел на серый пустынный ландшафт, ландшафт, достойный всяческой жалости, на пески, создававшие сами себя. Сухая полоса прочертила темный угол на юге — знак того, что шторм создает там свой статический заряд. Прогремел долго не смолкающий раскат грома.

— Голос, устрашающий землю, — прошептала Чани.

Большая часть его людей уже сложила свои тенты. Все вокруг него шло согласно раз заведенному порядку, не требовавшему распоряжений.

«Отдавай настолько меньше приказов, насколько это возможно», — учил его когда-то отец… когда-то, давным-давно. — «И если уж ты отдал какой-то приказ, ты не должен отступать от него».

Свободные инстинктивно придерживались этого правила. Хозяин Воды завел утреннюю песню, и голос его был отчетливо слышен в тиши.

— Кто может отвести руку ангела смерти? Как решит Шаи-Хулуд, так тому и быть.

Пол слушал, узнавая слова, потому что этими же словами начиналась песня смерти, эти слова повторяли его федайкины из отряда смерти перед тем, как броситься в бой.

«Появится ли сегодня в скале новая гробница, отмечающая уход еще одной души? — спросил себя Пол. — Будут ли останавливаться здесь люди, добавляя еще по камню, вспоминая умершего Муаддиба?»

Он знал, что подобная возможность существует в числе других на линиях будущего, отходящего от его положения во временном пространстве. Несовершенство видения мешало ему. Чем больше сопротивлялся он своей ужасной цели, чем яростнее боролся против джихада, тем беспорядочнее становились его предвидения. Все его будущее становилось подобно реке, несущейся к бездне. То было хаотичное переплетение связей, а за ним — туман и облака.

— Стилгар уже близко, — сказала Чани. — Теперь я должна покинуть тебя, любимый: теперь я — сайадина и обязана следить за ритуалом, чтобы о нем можно было дать правдивое сообщение в хронике. — Она посмотрела на него, и на какое-то мгновение самообладание изменило ей. Однако она тут же взяла себя в руки. — Когда все кончится, я приготовлю тебе завтрак своими руками, — сказала она и ушла.

Стилгар шел к ним по песку, и легкое облако пыли вилось вокруг него. Взгляд кажущихся двумя черными провалами глаз был устремлен на Пола. Казалось, что и его черная борода, мелькавшая под маской стилсьюта, и морщины впалых щек были высечены ветром, как борозды на камнях.

Другой человек нес на древке знамя Пола — зеленое с черным знамя с водой племени в древке, — ставшее уже легендой края. С некоторым оттенком гордости Пол подумал: «Я не могу сделать даже самой простой вещи без того, чтобы она не вошла в легенду. Они запомнят все: и как я приветствовал Стилгара, и все другие мои движения. Жизнь ли, смерть ли — все станет легендой. Я не имею права умирать. Если я умру, от меня останется только легенда, и тогда ничто уже не сможет остановить джихад».

Стилгар воткнул древко в песок возле Пола и опустил руки. Синие-в-синем глаза хранили все то же непроницаемое выражение. И Пол подумал о том, что его собственные глаза уже начали вбирать в себя этот цвет.

— Они отрицают наше право на хайру! — сурово произнес Стилгар, как того требовал ритуал.

Пол ответил ему так, как учила его Чани:

— Кто может отрицать право Свободного ходить или ездить там, где он захочет?

— Я — наиб, — сказал Стилгар, — и никогда не сдаюсь врагу живым. Я — нога треножника смерти, который уничтожает наших врагов.

Воцарилось молчание.

Пол посмотрел на других Свободных, которые сгрудились на песке за спиной Стилгара. Они стояли неподвижно — молчаливый символ того, что Свободные — это люди, чья жизнь состоит из смерти; это народ, все дни которого наполнены только скорбью и гневом, если не считать той мечты, которой заразил их перед смертью Льет-Кайнз.

— Где Бог, который поведет нас через просторы пустыни? — вопрошал Стилгар.

— Он всегда с нами, — нараспев отвечали Свободные. Стилгар расправил плечи, подошел к Полу и тихо проговорил:

— А теперь запомни то, что я тебе скажу. Делай это просто и прямо, никаких фантазий. Наши сыновья проделывают это в двенадцать лет, а тебе на шесть лет больше. Но ты не рожден для этой жизни и поэтому будь осторожен. Не нужно показывать никому свою храбрость: мы и так знаем, что ты храбр, Все, что ты должен сделать, это вызвать Создателя и оседлать его.

— Я запомню.

— Постарайся. Я не хочу, чтобы мои уроки пропали даром. Из-под своего плаща Стилгар достал пластиковую палку примерно в метр длиной. Один конец ее был заострен, на другом имелась трещотка.

— Я сам сделал этот тампер. Возьми его, он хорош.

Принимая тампер, Пол ощутил теплую и гладкую поверхность пластика.

— Твои крючья у Шишакли, — сказал Стилгар. — Он передаст их тебе вон у той дюны. — Он указал направо. — Вызови большого Создателя, Узул, покажи нам пример.

Пол отметил необычное выражение голоса Стилгара. Оно было двойственным, как будто с ним говорил и человек, соблюдающий ритуал, и друг, беспокоящийся о нем.

В это мгновение солнце показалось из-за горизонта, внезапно брызнув лучами. Небо осветилось серебристо-голубым светом, который предупреждал, что день будет даже для Арраки исключительно сухим и знойным.

— Наступило время палящего зноя, — сказал Стилгар. Теперь это был только человек, исполняющий ритуал. — Иди, Узул, оседлай Создателя и путешествуй по песку, как подобает вождю людей.

Пол отсалютовал своему знамени, отметив, что теперь, когда исчез предрассветный ветер, зеленый с черным флаг повис безжизненными складками. Он повернулся к дюне, на которую указывал Стилгар, — грязно-коричневому склону с С-образной вершиной. Большая часть людей отряда уже двигалась в противоположном направлении, взбираясь на другие дюны, окружающие лагерь.

На пути Пола осталась лишь одна завернутая в плащ фигура: Шишакли, капитан команды федайкинов; из под его маски и стилсьюта виднелись одни глаза.

Как только Пол приблизился к нему, Шишакли протянул ему две тонкие стрелы, в полтора метра длиной, с острыми блестящими крючьями на одном конце и зажимами на другом.

Пол, согласно ритуалу, принял их в левую руку.

— Это мои собственные крючья, — голос Шишакли прозвучал хрипло, — они никогда еще меня не подводили.

Пол кивнул, храня, как требовалось, молчание, и пошел мимо капитана вверх по склону дюны. Оказавшись на вершине, он оглянулся и увидел, что люди, сгрудившиеся на соседних вершинах, похожи в своих развевающихся плащах на рой крылатых насекомых. Теперь он стоял на песчаном гребне один, и лишь линия горизонта, плоская и неподвижная, простиралась перед ним. Стилгар выбрал для него хорошую дюну: более высокая, чем те, что ее окружали, она была хорошим местом для наблюдения.