Звездный путь (сборник). Том 2 - Джеймс Блиш

Мы понимали друг друга.

— Мне необходимо увидеть коменданта, — выпалил я, как только выбрался из машины, прежде чем они смогли задать мне хотя бы один вопрос.

— По какому делу? — спросил ротный. — Этот аэрокар не должен здесь находиться, так же как и вы.

— Я должен немедленно увидеть командующего Блэка, — произнес я. — Я не оказался бы в этом аэрокаре, несущем флаги Посольства Экзотики, если бы в этом не было никакой необходимости.

Они не могли рассчитывать на то, что причина, по которой я хотел увидеть Блэка, — пустяковая. И я это знал. Они немного поспорили со мной, но я продолжал настаивать, что мне необходимо увидеть коменданта. Наконец ротный провел меня в тот же самый внешний офис, где я всегда ожидал Джэймтона.

И я оказался с ним лицом к лицу.

Он надевал свое боевое снаряжение, почти так же, как это проделывал Грин, когда я наблюдал его. Только на Грине это снаряжение с висевшим вооружением выглядело несколько игрушечным. На худощавой же фигуре Джэймтона оружие казалось несколько тяжеловатым.

— Мистер Олин, — поздоровался он.

Я пересек комнату и подошел к нему, одновременно вытаскивая послание из кармана. Он полуобернулся лицом ко мне, одновременно застегивая пальцами замочки снаряжения, слегка позвякивая оружием.

— Вы собираетесь выступать против Экзотики, — констатировал я.

Он кивнул, соглашаясь. Я никогда еще не стоял к нему так близко. Если бы я стоял на другом конце комнаты, я был бы уверен, что он хранит на своем лице обычное каменно-спо-койное выражение. Но сейчас, когда я стоял всего лишь в нескольких футах от него, я смог увидеть слабый призрак усталой улыбки, тронувшей на секунду уголки его четкого, прямого рта на темнокожем молодом лице.

— Это моя обязанность, мистер Олин.

— Какая там обязанность, — произнес я. — Когда ваши командиры на Гармонии уже списали вас со своих счетов.

— Я уже говорил вам, — холодно ответил он. — Избранные в Господе не предаются друг другом.

— Вы в этом уверены? — спросил я.

И снова я уловил призрак усталой улыбки.

— Это тот предмет, в котором я лучший эксперт, чем вы, мистер Олин.

Я посмотрел ему в глаза. Они были усталыми, но абсолютно спокойными. Я отвел взгляд в сторону и посмотрел на стол, на котором стояла картинка с изображением двух пожилых людей и молодой девушки.

— Ваша семья? — спросил я.

— Да, — ответил он.

— Мне кажется, вы должны были бы подумать о них в такой момент, как этот.

— Я думаю о них довольно часто.

— Но вы все равно собираетесь выступать и погибнуть.

— Все равно, — подтвердил он.

— Конечно же! — воскликнул я. — Вы так и поступили бы!

Я пришел сюда совершенно спокойным и полностью контролировал себя. Но сейчас словно сорвало пробку со всего того, что копилось во мне с момента смерти Дэйва. Меня начало трясти.

— Потому что вы все, Содружество, именно такой вот род лицемеров. Вы настолько лживы, настолько погрязли в своей собственной лжи, что если кто-нибудь отнимет ее у вас, ничего не останется. Разве не так? Вы лучше умрете сейчас, чем признаете, что совершение самоубийства вовсе не такое уж великое деяние во Вселенной. Вы лучше умрете, чем признаете, что полны сомнений, как и любой другой человек, и что вы тоже боитесь.

Я вплотную подошел к нему. Он не шевельнулся.

— Кого вы пытаетесь одурачить? — спросил я. — Кого? Я так же насквозь вижу вас, как и людей на остальных мирах! И я знаю, что за фетиш эти ваши Объединенные Церкви. Я знаю, как, впрочем и вы, что образ жизни, о котором вы гнусаво долдоните, вовсе не так уж и хорош, как вы утверждаете. Я знаю, что ваш Старейшина Брайт и его свора узколобых стариков — всего лишь банда узурпаторов и тиранов, которым наплевать на религию или что-либо еще, пока у них есть то, чего они хотят. И я знаю, что вы это знаете — и собираюсь заставить вас признать это!

И сунул послание ему под нос.

— Читайте!

Он взял его. Я на шаг отступил от него. Меня все еще трясло, пока я наблюдал за ним.

Я задержал дыхание на целую минуту, пока он изучал его. Выражение его лица не изменилось. Затем он вернул его мне.

— Я могу вас подвезти на встречу с Грином? — спросил я. — Мы могли бы свободно пересечь линию фронта в машине Связующего. Вы сможете договориться о капитуляции, прежде чем начнется стрельба.

Он покачал головой и посмотрел на меня каким-то странным образом, с выражением, которое я никак не мог определить.

— Вы хотите сказать — нет?

— Вам лучше всего остаться здесь, — ответил он. — Даже с посольскими флажками в эту машину над боевыми порядками могут стрелять.

И он повернулся, словно собирался выйти через дверь.

— Куда вы направляетесь? — закричал я на него. Я обогнул его и поднес послание к его глазам. — Это — реальность. Вы не можете закрыть на это глаза!

Он остановился и посмотрел на меня. Затем с силой отвел мою руку с зажатым в ней посланием. Его пальцы были тонки, но гораздо сильнее, чем я думал, ибо моя рука опустилась против моей воли.

— Я знаю, что это реальность. Я должен предупредить вас, мистер Олин, чтобы вы больше не мешали мне. Мне надо идти.

Он обошел меня и направился к двери.

— Вы лжец! — закричал я вслед ему. Он продолжал идти. Я должен был его остановить. Я схватил стоявшую на его столе солидографию и с размаху швырнул ее на пол.

Он повернулся ко мне, как кошка, и посмотрел на осколки у моих ног.

— Вот что вы делаете! — заорал я, указывая на них.

Он без единого слова вернулся, нагнулся и аккуратно собрал осколки, один за другим. Он убрал их себе в карман и снова поднялся на ноги, и наконец поднял лицо ко мне. И когда я увидел его глаза, у меня перехватило дыхание.

— Если бы мои обязанности, — сказал он, — в эту минуту были не в том…

Он замолчал. Я увидел, как расширились его глаза. И медленно я увидел, как они изменились и убийство, явственно читавшееся в них, сменилось чем-то похожим на удивление.

— У тебя, — тихо произнес он, — у тебя нет веры?

Я открыл рот, чтобы хоть что-то сказать. Но произнесенные им слова остановили меня. Я стоял, будто мне нанесли сильнейший удар в живот, и не мог вымолвить ни слова. Он пристально смотрел на меня.

— Что заставило вас подумать, — спросил он, — что это послание побудит меня изменить решение?

— Вы же прочли его! — воскликнул я. — Брайт написал, что, поскольку вы здесь в проигрышной позиции, вам больше не должно поступать никакой помощи и никто не должен говорить вам, потому что вы из страха Можете сдаться, когда узнаете об этом.

— Именно так вы и прочли это? — спросил он. — Именно так?

— А как же еще? Как еще вы могли бы его прочесть?

— Так, как в нем написано. — Он стоял передо мной, и глаза его неотрывно смотрели прямо в мои глаза. — Вы прочли послание без веры, оставив Имя и пожелание Господа. Старейшина Брайт написал не о том, чтобы нас оставили здесь одних, а о том, что, поскольку наше положение здесь весьма тяжелое, мы должны быть предоставлены в руки нашего Капитана и Господа нашего. И еще он написал, что нам не должны сообщать об этом, чтобы никто здесь не был подвержен соблазну намеренно искать корону мученика. Посмотрите, мистер Олин. Все это здесь, черным по белому.

— Но это не то, что он имел в виду! Не то!

Он покачал головой.

— Мистер Олин, я не могу оставить вас в таком заблуждении.

Я уставился на него, ибо прочее в его лице симпатию к себе.

— Именно ваша собственная слепота обманывает вас, — произнес он. — Вы не видите ничего и считаете, что ни один человек не может разглядеть этого. Господь наш — вовсе не имя, а суть всему. Вот почему в наших церквях вы не увидите никаких украшений, никаких разукрашенных экранов между нами и Господом нашим. Послушайте меня, мистер Олин. Сами эти церкви ничто. Наши Старейшины и лидеры, несмотря на то, что они Избранные и Посвященные, — всего лишь смертные люди. И ни к кому и ни к одному из этого мы не прислушиваемся в нашей вере, только к одному лишь гласу Господню внутри нас.

Он помедлил. Но почему-то я не мог произнести ни слова.

— Предположим, что все именно так, как вы думаете, — продолжил он, еще более смягчив голос. — Предположим, что все сказанное вами — правда и наши Старейшины — просто жадные тираны. И мы сами оставлены здесь на произвол судьбы из-за их эгоизма и вынуждены исполнять горделивую, но фальшивую роль. Нет.

Голос Джэймтона зазвучал громче.

— Позвольте мне подтвердить, что это действительно так, но только для вас. Предположим, вы могли бы предоставить мне доказательства того, что все наши Старейшины лгали, что сама Конвенция — фальшивка. Предположим, вы могли бы доказать мне, — лицо его поднялось, и глаза посмотрели внутрь меня, а голос, казалось, оказывал физическое давление, — что вся суть извращена и насквозь фальшива. И что нигде среди Избранных, даже в доме моего отца, не существовало ни веры, ни надежды! Если бы вы и смогли доказать мне, что никакое чудо не могло бы спасти меня, что ни одной души не стоит рядом со мной и что мне противостоят все легионы Вселенной, все равно бы я — я один, мистер Олин, — пошел бы вперед, как мне было приказано, до самого края Вселенной, к кульминации бесконечности. Ибо без своей веры я — всего лишь обычная земная грязь. Но с моей верой — не существует такой силы, которая могла бы меня остановить!