Зомби - Клайв Баркер

"Если он прижмет меня к скале, значит, ему так же плохо, как мне. Тогда можно будет остановить его и выждать, что ли. Но если он ошибется в другую сторону — помоги мне, Боже!"

Мул брел сквозь несуществующую тьму. Грохотали барабаны. Алые языки взметывались высоко над ущельем — так высоко, что лизали тропу и тянулись к ступням Кэй, словно заставляя ее выдернуть ноги из стремян и потерять равновесие. Сражаясь с паникой, она обеими руками вцепилась в седло и крепко сжала коленями бока мула.

Что… — о господи! — что там с Джозефом и Тиной? Она не видела их.

Сут-Дьябле. Прыжок Дьявола. И человек по имени Маргал покалечился, упав отсюда? Она не могла в это поверить. Никто не выживет после такого падения.

Милостивый Боже, сколько еще?

Но ее серый видел, куда идет. Она уже не сомневалась в этом. Он шагал вперед, будто этот путь сквозь кошмар был его привычной работой. Он ни разу не прижал ее колено к скале, и, надо полагать, держался на безопасном расстоянии от обрыва. Значит, темнота существует только у нее в сознании? Работа Маргала?

"Не думай сейчас об этом, Гилберт. Просто двигайся вперед и молись".

Можно было поверить, что некто, создав чудовищный морок, понял, что его замысел не сработал. Понял, что она не запаниковала, не сорвалась с мулом в пропасть. Гром барабанов стал громче. Казалось, череп вот-вот лопнет or грохота.

"Я ничего этого не вижу. Это только у меня в мозгу".

Большой серый мул шел вперед.

Вихрь замедлился, побледнел. Пламя осело гаснущими огоньками. Небо просветлело, и на нем проступило солнце, Впереди медленно проявлялся силуэт второго мула и Джо зефа с Тиной у него на спине. Джозеф остановился там, где кончался обрыв и тропа снова уходила в лес. Спрыгнув с седла, он поставил на землю и Тину. Девочка вцепилась ему в ноги. Догнав их, спешилась и Кэй.

Они с Джозефом уставились друг на друга. Красивое лицо гаитянина цвета древесной золы безжизненно застыло. Девочка дрожала, прижимаясь к нему, и в ее устремленных на Кэй глазах стоял тот же ужас.

"Кошмар предназначался не для меня одной. Они тоже проехали сквозь него".

Кэй чувствовала, что должна как-то их успокоить:

— Ну… вот мы и здесь, а? Сут-Дьябле остался позади.

"Блестяще, — подумалось ей, — Как раз то, чего говорить не следовало".

— М'зель… что это было?

— А как по-твоему?

"Надо его разговорить. Стереть с его лица эту призрачную бледность. И с лица Тины тоже".

— Все потемнело, м'зель. Ущелье горело. Пламя поднималось до самой тропы, и я кашлял от дыма.

Она молча смотрела на парня.

— Барабаны, — хрипло продолжал он. — Я слышал все три барабана — барабан-мужчину, второй и булу. И кажется, еще и четвертый. Еще и ассатор-великан.

— Это было только в нашем сознании, — возразила Кэй. — А не на самом деле.

— М'зель, это было. — Он обернулся пепельным лицом к Тине. — Ведь было, тай-фай?

Девочка, онемевшая от страха, только кивнула.

— Нет, — покачала головой Кэй. — Не барабаны, а просто гром, и огня настоящего не было. Пройди назад и взгляни сам.

Он не желал тронуться с места. Когда она взяла его за руку и потянула, парень уперся.

Только выйдем на обрыв, — уговаривала она, — чтобы тебе было видно.

— Нет, м'зель!

— Этого не было, Джозеф. Говорю тебе, не было! Это нам просто представилось. А теперь идем.

Он мотал головой из стороны в сторону, и сдвинуть его с места не удавалось.

В больнице она научилась проявлять характер, когда в том была надобность.

— Черт побери, Джозеф, не будь таким упрямцем. Идем смотреть! — Она так дернула парня, что тот едва устоял на ногах.

Он дал ей протащить себя к месту на тропе, откуда видно было ущелье. Оно лежало в страшной глубине, но на зелени не было и следа огня.

— Вот видишь? Если бы там в самом деле бушевал пожар, ты и теперь бы видел огонь и чуял дым. Теперь ты мне веришь?

— Я знаю, что видел!

— Ты знаешь, что тебе показалось, и только.

О господи, если бы в креольском нашлись слова для такого рода дискуссий! Но их не было. Это был простой язык, в котором едва хватало слов для самых основных понятий. Так мало слов, которые позволяют думать.

"Ну ладно, тогда держись основных понятий".

— Ладно, Джозеф. Огонь был, но его больше нет. Едем дальше.

Но парень замотал головой:

— Нет, м'зель. Только не я. Я возвращаюсь.

— Что?!

— То, что было, — это предупреждение. Если мы поедем дальше, будет хуже.

Догадываясь, что и на ее лице предательская бледность, она встала перед ним, уперев руки в бока:

— Ты не можешь так со мной обойтись, Джозеф. Ты взялся проводить нас в Буа-Саваж. Я уже отдала тебе половину платы.

— Я верну. До последней монетки.

— Джозеф, прекрати. Прекрати сейчас же! Я должна отвезти Тину домой, а ты должен мне помочь. Это сумасшествие нас не касается. Оно было для кого-то другого. Кому нужно мешать Тине вернуться домой?

— Я возвращаюсь, м'зель. Я боюсь.

— Неужто ты такой трус!

Он только пожал плечами.

Она старалась. Добрых двадцать минут она умоляла, задабривала, упрашивала его подумать о Тине, грозила гневом полицейского, нанявшего ей проводника. Она не сдавалась еще долго после того, как поняла, что все напрасно. Он хорошо относился к ней и привязался к девочке, но он слишком напуган.

— Ладно. Если уж не идешь дальше, по крайней мере скажи мне, как туда добраться. Потому что я поеду и без тебя.

— М'зель, не надо!

— Эта "тропа приведет нас в Буа-Саваж или с нее можно сбиться?

Жалобным шепотом, понурив взгляд, он ответил:

— Тут одна тропа. Вы не собьетесь.

— Тогда, пожалуйста, переложи багаж, чтобы у нас с Тиной осталось все, что может понадобиться. — Отцепив от седла коричневую сумку, она отступила в сторону.

Он молча повиновался. Они с Тиной не спускали с него глаз. Глаза у малышки стали в пол-лица.

— Теперь, пожалуйста, подсади Тину ко мне на мула. Я знаю, что из-за твоей трусости мне теперь придется справляться самой, но один раз напоследок ты можешь это сделать?

Он поднял девочку на руки. Прежде чем посадить ее на серого мула, коснулся губами ее щеки. У него у самого щеки были мокрыми.

Кэй осторожно влезла в седло и спросила его сверху:

— Не передумал?

— М'зель, я буду ждать вас в доме у тети, где мы сегодня ночевали.

— Не трудись! — с горечью огрызнулась она. — Как бы тебя там ящерица не съела.

Поджав губы, кипя от злости, она поехала дальше.

Прошел час, и страх ее стал отступать. Прежде она по-настоящему боялась, хотя и храбрилась перед Джозефом.