Тень горы - Грегори Робертс

Местный предприниматель, мой хороший знакомый, вложил в ресторан большие деньги без всякой надежды их отбить. Он-то и заказал столик, за которым сейчас ждала меня Карла.

Увидев меня, она привстала, и лицо ее осветил ласковый огонек свечи. Карла поцеловала и обняла меня. Ее фигуру ладно облегал алый чонсам с разрезом до бедра. Волосы, уложенные замысловатыми волнами, закрепляла шпилька, похожая на отравленный дротик. Дополняли образ алые перчатки. Карла прекрасно выглядела, и вечер был прекрасным до тех пор, пока она не упомянула Конкэннона.

– Что-что?

– Конкэннон написал мне письмо, – повторила она, невозмутимо глядя на меня.

– И ты мне об этом только сейчас говоришь?

– Сначала нужно было обсудить вещи поважнее.

– Дай письмо, – мрачно произнес я.

Говорить этого не следовало, но упоминание Конкэннона меня разозлило.

– Не дам.

– Не дашь?

– Нет.

– Почему?

– Я его сожгла. Слушай, давай пойдем куда-нибудь, где табачный дым не будет мешать никому, кроме тебя.

Мы поехали на Малабар-хилл. С вершины холма открывался вид на пляж. Гирлянды огней Марин-драйв обвивали талию океана, матери всего сущего.

Карла выпустила мне в лицо струйку дыма и смягчила взгляд зеленых глаз.

– Что происходит?

– Чего только не происходит, Карла!

Мы сидели на высоком каменном пьедестале; сквозь кроны деревьев виднелось море. Неподалеку перешептывалась еще одна парочка. Мимо медленно проезжали автомобили и мотоциклы, сворачивая на длинное шоссе в обход городского зоопарка, которое круто взбегало на холм, к Кемпс-корнер. Над дорогой витал едкий запах львов и тоскливый страдальческий рык. Полицейские машины курсировали по району каждые полчаса – здесь обитали богачи. Из-за поворота медленно выехал черный лимузин с затемненными стеклами. Я прижался к Карле, чувствуя, как она напряглась, приготовился оттолкнуть ее и выхватить нож. Лимузин покатил вниз по холму львиной тоски.

– Зачем ты сожгла письмо?

– Если иммунная система с инфекцией не справляется, заразу выжигают антибиотиками. Заразное письмо я сожгла в очистительном огне. Письма больше нет.

– Неправда. Оно осталось у тебя в памяти. Ты никогда ничего не забываешь. О чем говорилось в письме?

– Письмо сохранилось в памяти двоих – его и моей. Третий лишний. – Карла коротко вздохнула.

Мне был слишком хорошо знаком этот вздох – верный признак ярости.

– Письмо касается нас всех, – сказал я, умоляюще воздев руки. – Да, конечно, оно адресовано тебе лично, но написал его наш общий враг. Ты же понимаешь…

– Он написал письмо специально, надеясь, что ты его прочтешь. Он издевается – не надо мной, а над тобой.

– Вот поэтому мне и важно знать, что именно он написал.

– Вот поэтому тебе этого знать не следует. Ничего хорошего в письме не содержалось. Тебе сейчас важнее всего понять, зачем он это сделал. Я бы не стала ничего скрывать, но не хочу, чтобы ты прочел письмо. Ты же сам это прекрасно понимаешь.

Я ничего не понимал, и мне это не нравилось. Скорее всего, Конкэннон был замешан в смерти Лизы. Вдобавок он едва не проломил мне череп. Карла меня не предала, а просто не хотела делиться информацией, и это угнетало. Впрочем, Карла никогда не рассказывала мне о своих делах и планах.

Мы уехали домой, поцеловались на прощание. Поцелуй вышел неловким – скрыть свое огорчение я не сумел. У самой двери Карла меня остановила:

– Не дуйся. Признавайся, в чем дело.

Она стояла у входа в бедуинский шатер, а я – у входа в монашескую келью, в тюремную камеру, готовый оттуда сбежать.

– Зря ты не показала мне письмо, – сказал я. – Не хочу, чтобы ты хранила его в тайне.

– В тайне? – Она внимательно оглядела меня, наклонила голову. – Между прочим, у меня завтра тяжелый день.

– И что?

– И послезавтра тоже.

– А…

– И потом не легче.

– Погоди, вроде бы я на тебя сердиться должен.

– Ты на меня никогда сердиться не должен.

– Даже если я прав?

– Особенно тогда, когда ты прав. Но в этом ты не прав. И теперь рассердились мы оба.

– Карла, ты не имеешь права на меня сердиться. Конкэннон связан и с Ранджитом, и с Лизой. Его поступки нельзя хранить в тайне.

– Лучше остановиться, пока мы не наговорили друг другу глупостей, о которых потом пожалеем, – вздохнула она. – Если мне будет не по себе, я тебе записку под дверь подсуну.

Она захлопнула дверь и заперла все замки.

Через минуту ко мне в номер постучал Абдулла, прервал мои разъяренные метания по гостиной и велел спуститься.

Абдулла, Команч и еще трое людей Санджая припарковали мотоциклы рядом с моим байком. Я завел мотоцикл, и мы поехали на юг, к фонтану Флоры, где дорогу нам перегородила цистерна с водой, со слоновьей медлительностью разворачиваясь на перекрестке.

– Тебе не любопытно, куда мы едем? – спросил Абдулла.

– Не-а. Мне ваше общество нравится.

Он улыбнулся. Мы поехали по Колабе к причалу Сассуна и припарковали байки у входа на военно-морскую базу, в тени широких ворот, запертых на ночь. Абдулла отправил мальчишку за чаем, а мотоциклисты заняли наблюдательные позиции.

– Фардина убили, – сказал Абдулла.

– Инна лилляхи ва инна иляйхи раджиун, – невозмутимо произнес я, скрывая боль. – Поистине, мы принадлежим Аллаху, и, поистине, к Нему мы вернемся.

– Субханаху ва та’аля, – ответил Абдулла. – Да снизойдет милость Аллаха на его грешную душу.

– Амин, – добавил я.

Фардин, всегда вежливый и заботливый, так ловко умел разрешать споры, что мы прозвали его Политиком. Он был отважным воином и верным другом, у него – единственного из людей Санджая – не было врагов внутри Компании. Его любили все.

Если «скорпионы» убили Фардина в отместку за поджог особняка Вишну, то жертву выбрали крайне неудачно. Смерть Фардина ожесточила сердца всех людей Санджая.

– Его «скорпионы» убили? – спросил я.

Команч, Шах, Рави и Дылда Тони злобно захохотали.

– Фардина подстерегли где-то между фонтаном Флоры и Чор-базаром, – сказал Шах, утирая сердитые слезы. – Мотоцикл мы нашли в Байкулле, на обочине.

– Его куда-то увезли, связали, пытали, вытатуировали на груди скорпиона и пырнули ножом в сердце, – объяснил Дылда Тони и презрительно сплюнул. – Конечно «скорпионы», тут и гадать нечего.

Дылда Тони – как и второй Тони в Компании Санджая, Малыш Тони, – получил свое прозвище из-за роста.

Татуировка на груди оскорбляла больше всего – Фардин, как многие мусульмане, строго придерживался законов ислама, запрещающих осквернять тело изображениями. Подобное надругательство превращало бандитские разборки в межконфессиональную вражду.

– Ни фига себе… – вздохнул я. – Вам помощь нужна?

Они снова рассмеялись, на этот раз без злости.

– Мы приехали тебе помочь, брат, – сказал Абдулла.

– А мне-то зачем? – удивился я. – Что происходит?

Отсмеявшись, Абдулла объяснил:

– За твою голову награду сулят.

– Предложение действительно сутки, – добавил Команч.

– Как это?

– А вот так – с сегодняшней полуночи до завтрашней, двадцать четыре часа, – пояснил Шах.

– И сколько же обещают?

– Целый лакх, – ответил Рави. – Сто тысяч рупий. Гордись, дружище, теперь ты себе цену знаешь.

В то время сто тысяч рупий равнялись примерно шести тысячам долларов. В Америке на эти деньги можно было купить грузовик, а в южном Бомбее такая сумма соблазнила бы любого наемного убийцу. Впрочем, некоторые мои знакомые с радостью прикончили бы меня и бесплатно, из любви к искусству.

– Спасибо за предупреждение, – сказал я.

– И что ты делать собираешься? – спросил Абдулла.

– Буду держаться подальше от Карлы. Чтоб ее случайной пулей не задело.

– Мудрое решение, – кивнул Абдулла. – Тебе из дому ничего не нужно?

Что нужно человеку, на которого открыли охоту? Я жил на улицах, был готов ко всему. Пара прочных ботинок, удобные джинсы, чистая футболка, счастливая кожаная безрукавка с внутренними карманами, доллары, рупии, два ножа за поясом и верный мотоцикл. Пистолета у меня не было, но я знал, где его раздобыть.

– Нет, все мое – со мной. Ночь переживу. Еще раз спасибо за предупреждение. Через сутки увидимся, Аллах хафиз, – ответил я, собираясь завести байк.

– Эй, погоди! – воскликнул Дылда Тони.

– Куда это ты собрался? – спросил Рави.

– Да есть тут одно местечко, – сказал я.

– Какое местечко? – насупился Абдулла.

– Надежное, Аллах хафиз, – ответил я.

– Погоди, кому говорят! – повторил Дылда Тони.

– Что еще за местечко? – поинтересовался Рави.

– Такое. Все знают, как туда попасть, но только я знаю, как оттуда выбраться.

– Ты что несешь? – возмутился Команч.