Тень горы - Грегори Робертс

Я заглянул к Диве. Соседские девочки спали рядом с ней. Восемнадцатилетняя Анжу во сне обняла Диву за плечи, еще одна девчушка положила руку ей на живот, три девочки улеглись сбоку, а в ногах устроился чей-то младший брат. Я укоротил фитиль керосиновой лампы, зажег противомоскитную свечу и палочку сандаловых благовоний, пристроил их на металлический шкафчик и осторожно прикрыл за собой фанерную дверь на веревочных петлях.

По безмятежно спящим узким тропкам я спустился на черные камни у берега черного океана под черным небом и прислушался. Здесь Дива впервые осознала, что вся ее прошлая жизнь утрачена безвозвратно. Когда-то и я стоял у тюремной стены, между вышками охранников, ощущая невероятное спокойствие. Я не испытывал ужаса, потому что знал: если меня пристрелят, то я упаду на свободу. А вот когда я соскользнул с тюремной стены и бросился бежать, спокойствие исчезло. Меня охватил страх – я в полной мере осознал величину утраты. Дрожь в руках не унималась месяцами.

И все же, в отличие от Дивы, я стал изгоем по своей воле. Ее утрата была чересчур жестокой: убили и ее отца, и всех домашних. Такая жестокость может подкосить даже очень сильного духом. Оставалось только надеяться, что у Дивы, прячущейся в нищете реального мира, найдутся друзья, которые помогут ей выстоять, особенно тогда, когда она вернется в роскошь мира нереального.

Я обернулся на шорох за спиной – на краю каменистого обрыва стояла Карла и махала мне. О прибрежные скалы с грохотом разбилась волна, валуны засверкали под струями воды. Еще одна волна обвила камни гирляндами пены. По мокрым черным ступеням я начал карабкаться к свету, к любви. Я встал рядом с Карлой на край обрыва, и мы долго смотрели, как океан омывает берега Дивиной скорби, а потом вернулись в сонное царство трущоб, полное неразборчивых, тревожных бормотаний и шепотков. Отцы семейств устроились на ночлег у хижин, чтобы родным оставалось больше места внутри. Серебряный лунный свет заливал все мягким сиянием.

Дидье, зодиакальные Джорджи, Навин и мы с Карлой сидели в хижине по соседству с лачугой Дивы и тихонько переговаривались, чтобы не потревожить покой девушки, для которой родной Бомбей изменился навсегда: некоторые старые знакомцы станут для нее настоящими друзьями, а многие превратятся в чужих людей, обитателей потустороннего мира знаменитостей и сомнительной славы. Судьба Дивы изменилась, и с этим ничего не поделаешь. Навин, уроженец Бомбея, понимал это лучше нас с Карлой, хотя Город семи островов стал домом даже для нас, вечных изгнанников.

Наше бдение затянулось на всю ночь, а потом алый свет восхода разбудил новую изгнанницу, которая упрямо стремилась к спасительному берегу.

Часть 9

Глава 51

После шторма, вызванного смертью Лизы и убийствами в особняке Мукеша Девнани, наступили долгие благословенные недели полного штиля. Мне нравилось спокойствие, заполненное делами и заботами, от бурь и штормов я устал.

Дива смирилась с ролью обитательницы трущоб, и трущобы распахнули ей объятия. Впрочем, ничего другого не оставалось – убийц отца Дивы так и не нашли, а в трущобах от нее ни на шаг не отходили девушки, обожавшие ее и готовые защитить от любых врагов, так что она пребывала в полной безопасности.

Все газеты города по-прежнему публиковали статьи о страшном убийстве и о розысках пропавшей наследницы. На время ее отсутствия группу компаний Мукеша Девнани возглавил управляющий, назначенный арбитражным судом.

Двадцать пять тысяч обитателей трущоб прекрасно знали, кто такая Дива, но ни один из них не соблазнился обещанным вознаграждением и не донес пронырливым репортерам. Трущобы ревниво оберегали Диву: здесь, в хитросплетении узких переулков, среди хлипких лачуг, она была Ану, одной из тысяч обездоленных, которой не грозили ни убийцы, ни громкие газетные заголовки.

Тем временем на последнем этаже гостиницы «Махеш» зодиакальные Джорджи устраивали вечеринки; вдобавок там шла постоянная игра в покер. Знаменитости, привыкшие закрывать окна в автомобилях у светофоров, проводили в пентхаусе Джорджей больше времени, чем в кабинетах личных психотерапевтов. Заместитель мэра, однажды сорвавший банк, объявил покер у Джорджей муниципальным развлечением, не подпадающим под законодательство о запрете азартных игр, а когда крупный выигрыш достался начальнику районной налоговой инспекции, игорный салон Джорджей приобрел статус благотворительной организации. Как только восходящая звезда Болливуда, юная красавица, умудрилась выиграть шесть раз кряду, популярность покера у Джорджей достигла небывалых высот; все известные болливудские актеры упорно пытались побить этот рекорд, дабы отстоять мужскую честь – увы, безуспешно.

Дидье с необычайным для него трудолюбием занялся делами сыскного агентства «Утраченная любовь» и однажды напугал меня до полусмерти, явившись в офис к восьми часам утра, хотя раньше презрительно утверждал, что человеку больше чем достаточно одного часа светового дня, особенно если это час перед закатом.

Поначалу странно было наблюдать за превращением Дидье из сибарита-полуночника в энергичного и ответственного труженика. Он не только стал усердным и пунктуальным, но и научился шутить.

– Знаешь, я очень рад, что ты меня с Дидье свел, – сказал мне Навин спустя несколько недель после начала работы агентства. – Мы с ним прекрасно сработались, если так можно выразиться.

– Ну, не знаю…

– Тебе недостает прежнего Дидье.

– Не в этом дело. Прежний Дидье был лучше, а этот насквозь пропитан корпоративным духом.

Дела в агентстве шли прекрасно. Дидье всерьез подошел к развитию сыскного бизнеса и поместил рекламное объявление в крупнейшей городской газете – одной из газет Ранджита – с обещанием вознаграждения за любые сведения об исчезнувшем владельце империи средств массовой информации.

Ничего конкретного Дидье узнать не удалось, но в городе заговорили об агентстве «Утраченная любовь», и к услугам новоявленных сыщиков обратились десятки человек. Дидье завалили фотографиями и полицейскими рапортами о пропавших родных и близких. С помощью связей Дидье и сыскных умений Навина за две недели двух пропавших удалось отыскать, что вызвало приток возбужденных клиентов, согласных платить авансом.

Карла была права: рынком движет потребность, спрос создает предложение. У полиции нет ни ресурсов, ни средств для розыска бесчисленных пропавших, а близкие терзаются неведением и готовы на все, чтобы узнать о судьбе исчезнувших родственников. Итак, работа в агентстве кипела: утраченную любовь находили и возвращали тем, кто не терял надежды на воссоединение с любимыми.

Изредка на вечеринки к Джорджам приходили Винсон и Ранвей. Счастливый Винсон неотступно следовал за Ранвей, а она, похоже, смирилась с кончиной своего бывшего возлюбленного. Девушка с льдисто-голубыми глазами больше не вспоминала о нем вслух, однако, хотя его дух и растворился в безбрежном потоке вечности, по лицу Ранвей изредка пробегала смутная тень сомнения, а в каждом движении сквозила некоторая неразрешенность.

Несмотря на это, Ранвей приободрилась и похорошела. Одеваться она стала, как Карла, в шальвар-камиз – длинную свободную блузу и узкие брючки, – а длинные волосы собирала в хвост. Ей это шло. Улыбка преображала ее лицо; сомнения развеивались, открывая светлую и ясную сущность девушки.

В отсутствие Ранджита заместителем редактора крупнейшей городской газеты стала журналистка Кавита Сингх. Ее назначению, несомненно, помогло и то, что Карла имела доверенность на управление всеми акциями газеты, однако решающим фактором стала необычайная популярность статей Кавиты.

Под чутким руководством Кавиты Сингх газета заметно изменила курс – нет, не приобрела правый или левый уклон, а сместилась в новом, неожиданном направлении. Теперь заметки и статьи восхваляли красоты и величие Бомбея. «Хватит жаловаться на трудности и писать о плохом, – говорилось в передовице. – Поглядите, в каком прекрасном городе мы живем, оцените размах социального эксперимента и воздайте должное любви и состраданию, которые горят в сердцах мумбаитов».

Статья вызвала восторженный отклик у горожан, своевременно напомнив о том, в каком замечательном городе они живут. Гордость за родину, обитающая в сердце каждого жителя города, вспыхнула ярким пламенем. Тиражи газеты подскочили на девять процентов. Кавита стала знаменитостью.

В городе развернулись широкие общественные кампании и всевозможные мероприятия по улучшению социальной среды. Карла, узнав об этом, счастливо рассмеялась, но не объяснила мне, почему именно.

Она переехала в номер по соседству с моим и за неделю лихорадочной деятельности полностью его переоборудовала. Гостиная, спальня и гардеробная ее люкса превратились в бедуинский шатер. Завеса голубого и белоснежного муслина скрыла потолки, вместо светильников и люстр повсюду развесили железнодорожные фонари. Из мебели остались только кровать в спальне и письменный стол в гостиной. Из музыкального магазинчика в гостиничном вестибюле доставили небольшой столик. Карла отпилила ему ножки и установила его посреди гостиной. Линолеумные полы устлали турецкими и персидскими коврами, а балкон задрапировали алыми шелковыми полотнищами, создавшими красноватую тенистую прохладу.