Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь - Александра Потанина

Верхний этаж значительно меньше нижнего; стоя на дворе, не видишь его окон. Кровля сбоку покрыта цветным рисунком и зелеными арабесками. Весь стиль постройки значительно отличается от обычного в Китае, – нет пестроты, мелкой решетки, ничего игрушечного, все гораздо строже. За белыми зданиями в самом заднем конце двора находится медная кумирня, так называемая потому, что вся она сделана из меди. Она построена на террасе, может быть, отчасти и естественной, но, по всей вероятности, потом искусственно разработанной и нивелированной.

На узкую эстраду перед медной кумирней ведут две лестницы с каменными фигурами львов, обезьян и пр. Такие же перила окружают и самую эстраду, которая так высоко поднимается над уровнем двора, как наши балконы. Терраса, на которой стоит медная кумирня, возвышается еще над эстрадой на 1½ метра, и с эстрады в дверь кумирни ведет крыльцо. В то время как я поднималась по ступеням крыльца, изнутри здания неслось монотонное пение, или, скорее, чтение монахов: кумирня, по-видимому, была наполнена ими, и я не решилась заглянуть в нее. Стены и крыша медной кумирни составлены из медных плит, которые были отлиты с рельефными украшениями.

Наружная сторона стен покрыта мелким рисунком; на внутренней стороне плиты покрыты бесчисленными изображениями будд, расположенных рядами. Вокруг крыши устроен балкончик. На эстраде перед входом в кумирню поставлены четыре небольшие медные башенки, на которых также отлиты фигуры будд, а также медная курильница. На одной из колонн поставлена золоченая статуэтка будды. По обе стороны медной часовни, симметрично, на одной с нею террасе стоят два одинаковые белые здания, совершенно того же типа, как здания, стоящие на дворе и уже описанные мною, но меньших размеров; с их верхних галерей перекинуты мостики к балкону, который окружает крышу медной кумирни. Сзади медной кумирни самый задний план террасы занят длинным двухэтажным зданием с галереей вдоль верхнего этажа. Все эти постройки, лестницы, балконы, перила, башенки в общем представляют очень красивое и симметричное целое. Выше всего этого поднимается гора, одетая зелеными деревьями, а на вершине горы видны красные и голубые стены и желтые крыши монастыря Пусыдян.

Китайские хэшаны, которых мы встречали на дворе этой кумирни, как показалось мне, значительно отличались от монгольских, с которыми я знакома была уже прежде. Монгольские монахи – это все добрые ребята, молодые, веселые, здоровые, вполне рассчитывающие на бесконечную доброту Шакьямуни, и потому не особенно строги и к себе. Не то, казалось мне, у китайцев: они смотрели сурово; молодые монахи отличались мертвенным цветом лица и задумчиво смотрящими глазами; монахи при виде нас не оставляли своих занятий или уходили внутрь келий; их серые халаты из какой-то жесткой, по-видимому, шерстяной материи также больше подходили к нашему представлению о монашестве, чем ярко-желтые или красные халаты монгольских лам с шелковыми кушаками и вышитыми кисетами. А может быть, я введена в обман, что китайские монахи изощрялись в лицемерии и ханжестве, монгольские же несомненно поискреннее и попроще.

И здесь нас окружала толпа, состоявшая, впрочем, только из монастырских рабочих да мальчиков, уже поступивших в духовное звание. Один из рабочих поразил меня своим костюмом: на нем был стеганый халат, составленный из лоскутков разных материй, что очень напоминало наши половики, тканные из ситцевых обрывков; на ногах его были сандалии совершенно особого покроя, какого я не видела прежде ни на Востоке, ни на рисунках; весь костюм его представлял массу труда и аккуратность и в то же время крайнюю бедность. Вид у парня был веселый, а когда он заметил, что я срисовала себе его сандалии, то разразился самым веселым хохотом и, как любезность, предложил мне плод цбаор (жужуб), который вытащил откуда-то из рукава.

Медная кумирня, бесспорно, самая интересная достопримечательность утайских монастырей; к сожалению, г-ну Скасси удалось только снять общий вид ее с середины двора. Сложив камеру, он пошел было на эстраду к самой медной кумирне, чтоб получить более подробный снимок ее деталей, но в это время явился какой-то старый хэшан и попросил нас прекратить наши занятия. Если б он заметил наше присутствие на дворе раньше, г-ну Скасси, может быть, не удалось бы снять общего вида. Таким образом, мы должны были удалиться из монастыря.

Отсюда мы поехали к подошве гор, которые стоят над северным краем долины, чтоб снять общий вид утайских монастырей с севера. Уехав из селения, окружающего пять утайских главных монастырей, мы думали, что зрители тут не будут нас беспокоить; и действительно, минут пять мы оставались одни, но потом все-таки набрались сначала дети, а затем и взрослые, и даже женщины. Пока г. Скасси уставлял свой аппарат, я села на глиняный обрыв возле какого-то камня; присмотревшись, я заметила, что он обделан человеческой рукой. Это была или капитель колонны, или пьедестал под статую; местами на нем была заметна скульптура. Таких обломков, а также развалин стен, ступ, памятников рассеяно по всей долине множество; некоторые памятники с разъеденными временем надписями, может быть, относят ее к очень давнему времени, и очень вероятно, что археолог найдет себе здесь пищу. На этом кончились наши разъезды по долине; отсюда мы вернулись в дян.

В обоих монастырях, которые мы посетили в этот день, видно было много больных, особенно в Юн-чжао-сы. Были больные со страшными язвами на лице. Дети, страдающие глазами и накожными сыпями, также часты; последние – самые грязные во всей толпе; по-видимому, им запрещено умываться с санитарною целью.

В утайских монастырях, как и у нас в Лаврах, продают изображения находящихся тут божеств, медные статуэтки, глиняные слепки со стены медной кумирни, иконы, рисованные на ткани. Продаются также общие виды утайских монастырей, отпечатанные типографскими чернилами или тушью на больших лоскутах европейского коленкора, пропитанного крахмалом или известкой. Это вид с птичьего полета: и ландшафт, и карта вместе. К сожалению, мастер, исполнивший этот план, изобразил на улицах, проходящих между монастырями, процессию, с которою носят по Утаю гэгэна или другое духовное лицо, что крайне затрудняет разбирать план. Такие планы Утая можно встречать развешанными в кумирнях на самом крайнем севере Монголии, где-нибудь на берегу озера Косогола. Продают все это сравнительно дешево; по словам самих монахов, из богов грех делать торговлю. Будто этим и объясняются дешевые цены утайских произведений, очень аляповатых, сравнительно с пекинскими, но не хуже, например, снимка с мозаичной Богородицы в Софийском соборе в Киеве, который продается монахами при входе в собор.