Пророчество Золотого Перуна - Михаил Попов

— На круг похоже, — с сомнением сказал каган.

— Похоже. Только не круг. Ты слышал о боге русов — Перуне? — спросил Черный.

— Бог воинов. Кто ж о нем не слышал?

— Колесо с шестью спицами — это его знак. И как ты думаешь, просто ли так, сама шерсть сложилась в такой знак?

Отрак почесал затылок, сдвигая отороченный мехом шелом на лоб. Свежий ветерок приятно охладил распаренный затылок, взъерошив слипшиеся от пота желтые волосы.

— Не спроста, — ответил сам же Черный. — Такой знак лишь на конях самого Перуна. На тех, что его колесницу по небу таскают.

— Так это что, кони самого? — ошарашенный Отрак, ткнул пальцев в синеюще над головой небо, с белыми кучерявыми барашками облаков.

— Вот я и говорю — не про твою честь эти кони. Смертного они носить не будут.

— Стало быть и они… — не договорив, Отрак опасливо посмотрел на связанных пленников.

Черный рассмеялся, подошел к кагану, и неожиданно сильно хлопнул по плечу.

— Обычные, почти, люди. Тому-то и удивляюсь, откуда у них эти кони, и почему на себе носят. Но это у них Хозяин вызнает, а нам с тобой, нужно не головы над загадками ломать, а как можно скорее их к нему доставить.

— Доставим, — едва разговор зашел о вещах хорошо знакомых, голос кагана окреп, обретая прежнюю уверенность. — Сейчас освобождают место в повозке, все равно припасов почти не осталось. На ней и повезем. Только…

Каган бросил красноречивый взгляд на низко висящее солнце. Но Черный покачал головой, от чего просторный капюшон заболтался тряпкой на сильном ветру.

— Лучше встречать ночь подальше от этого озера. Вряд ли водный дух посмеет при мне высунуться из воды, но лучше не рисковать. У русов, даже нечисть иногда такое выкидывает, что мудрецы чешут седые макушки. Пора, каган, вели седлать коней.

Сказано это было таким тоном, что спорить Отрак не решился.

Сначала пришла боль. Боль всепоглощающая, тупая, назойливая как жужжание комара над ухом. Вслед за этим, монотонный гул распался на отдельные звуки. Топот копыт, гортанные голоса, ржание лошадей, звон железных уздечек, и противный скрип, ввинчивающийся в мозг с неотвратимостью горного бура.

Не открывая глаз, Сергей прислушался, стараясь понять где он находится, и что, собственно, произошло. Воспоминания возвращались неохотно, упирались, приходилось напрягаться, от чего в виски ударяли тяжелые тараны боли.

— Очнулся? — раздался совсем рядом знакомый голос.

Сергей попытался вспомнить, кому он принадлежит. А голос тем временем продолжил:

— Я уж думал, что ты так и помрешь. Вона, как голову пробили, ровно не рукоятью, а клевцом приложил!

После этих слов, с памяти как полотенце сдернули. Вспомнился жаркий бой, вскинутая над Ликиной головой сабля, прыжок, и тяжелый удар в голову, после чего, лишь непроглядная темнота забытья.

— Лика… в порядке? — прохрипел он, не в силах открыть слипшиеся от крови ресницы.

— В порядке, — глухо раздался с другой стороны девичий голос. — И я, и Яросвет в порядке. А вот у тебя голова разбита, до сих пор кровь сочится, и с плечом неизветсно что.

— С плечом? — Сергей попробовал пошевелиться, и зашипел пронзенный резкой болью от пяток до макушки. — Плечо кажется еще раз достали. Болит, зараза, и руку не чувствую!

— Еще бы, — сказал Яросвет, — наплечная пластина торчит едва не пополам согнутая. Наверное под ней и кости все в муку…

— Не слушай его! — перебила волхва Лика. — Все будет хорошо, вот увидишь!

Серегей почувствовал, как к другому плечу прижалось горячее, сильное тело. Он несколько раз зажмурил и расслабил веки, ощущая как потрескалась и осыпается корочка запекшейся крови. Наконец глаза открылись, уставившись в усыпанное звездами, словно морской берег камнями, небо.

Он медленно повернул голову, от чего боль в висках запульсировала с новой силой. Прямо перед его лицом, на расстоянии нескольких сантиметров, оказалось заплаканное лицо Лики. Девушка была так близко, что чуть потянувшись, Сергей смог бы губами коснуться бордовых, искусанных от отчаяния, губ.

— Прорвемся, — постаравшись ободряюще улыбнуться, пробормотал Сергей.

Он снова закрыл глаза, ощущая, что зыбкие пески забытья, снова засасывают его в свою черную, беззвездную глубь.

— Уснул? — через какое-то время, тихо спросил Яросвет.

Лика вслушалась в неспокойное дыхание Сергея. Попыталась рассмотреть его лицо, но луна еще не взошла, а звезды не давали света, и все что она увидела, было лишь бледное пятно, в котором смутно угадывались знакомые черты.

— Уснул, — ответила она. — Надеюсь, рана не серьезная. А ты, дубина, нашел что говорить! Успокоил его, тоже мне!

— Я специально, что б дергаться не начал! — принялся оправдываться Яросвет. — Я ж вижу, что и как. Плечо помято, но заживет, голова тоже… Если б я мог ему сейчас травы заварить, он бы уже завтра как лось носился!

Увлекшись, он повысил голос, и тотчас же получил сильный тычок нагайкой в живот.

— Молчи, урус, — зло бросил усатый степняк. — Будешь шуметь, я тебе живо язык отрежу. А кагану скажу, что сам откусил!

Яросвет сверкнул глазами, но ничего не сказал, только постарался запомнить плохо различимое в темноте, рябое лицо. Кто знает, когда и на какой дорожке сведет их жизнь. Может и поквитаться случай выпадет. Во всяком случае помирать, молодой волхв пока не собирался.

Сергей очнулся, когда палящее степное солнце иссушило губы, покрыв нежную кожу коркой усыпанной сетью мелких саднящих трещинок. Язык во рту ощущался огромным, заполнившим все пространство, шершавым камнем царапающим небо. Толстые зеленые мухи, гудя как шмели кружились над головой, норовили облепить лицо, лезли в глаза, нос и уши.

— Пить… — прохрипел он.

Ответом ему был издевательский смех. Открыв глаза, он увидел довольные рожи степняков.

— Что, урус, мало тебе в озере воды было? Еще хочешь?

Ничего не отвечая, Сергей попробовал отмахнуться от мух, и сразу резкая боль в голове и плече заставила оставить эти попытки. Он скосил глаза влево, затем в право. С одной стороны, задумчиво глядя в чистое синее небо, лежал Яросвет, с другой, прижавшись к здоровому плечу, дремала Лика. Испачканное грязью лицо девушки, расчерчивали кривые белые дорожки высохших слез.

— Ярко, давно нас везут?

— Ночь, и, почитай, половину дня, — сразу отозвался Яросвет. — Привалов не делают, торопятся. Ни жрать, ни пить не дают, сволочи!

Он вздохнул, и поднял связанные руки, что бы почесать нос.

Сергей закрыл глаза, прислушался к ощущениям. Если не считать раскалывающей голову боли, и пульсирующей в плече, больше нигде ничего не болело. Руки связаны умело, веревки плотно охватывают запястья, но ничего не пережимают, пальцы не немеют, можно не бояться за нарушение кровообращения. Почему-то именно этого Сергей всегда боялся, представляя что будет, если его свяжут. В книгах об этом как-то не писали, а вот небольшие познания в медецине говорили, что нельзя туго перетягивать конечности больше чем на два часа — гангрена начнется. Но степняки, видимо давно усвоили этот урок — кому будет нужен раб, без рук, или без ног? Ноги, кстати, связаны не были, но далеко ли убежишь в чистой как стол степи, со связанными руками, от конных охранников?