КГБ СССР. 1954–1991 гг. Тайны гибели Великой державы - Олег Хлобустов

Думается, ответ на него состоит в том, что они писали для истории, надеясь, что суд потомков все расставит по своим местам, воздав должное и «правым, и виноватым».

Приведем еще несколько свидетельств Глобачева, хотя об этом же писали и И.А. Деникин, и В.В. Шульгин и многие другие оказавшиеся за рубежом руководители и вдохновители «белого движения».

«…Некоторая часть строевого офицерства смотрела на Гражданскую войну как на источник личного быстрого обогащения… Беспринципная часть офицерства обращала отнятое [у населения] в свое личное пользование, и не только часть рядового офицерства отличалась этим, но и некоторый командный состав, до командующих армиями включительно….

Война была исключительно партийной: кадеты и эсеры оспаривали власть над измученной Россией у большевиков, которые были и счастливее их и способнее (выделено мной, — О.Х.), что и доказали тем, что быстро ее захватили после падения монархии….

Многие офицеры Добровольческой армии по своей беспринципности, разнузданности и жестокости мало чем отличались от красных…»[9].

Разумеется, приведенные и многочисленные иные свидетельства не умаляют масштабов трагедии Гражданской войны для народов России. Они лишь указывают конкретно на еще одного действовавшего исторического субъекта, отнюдь не менее большевиков повинного в развязанном кровопролитии.

Или этого не хотят признавать адепты и апологеты творчества А.И. Солженицына?

Парадоксально, но факт — и до 1991 г., и многие годы позднее, хотя французская историография Октябрьской революции является специальностью и темой докторской диссертации бывшего «советского» историка Ю.Н. Афанасьева, — эти свидетельства были намеренно исключены из отечественной историографии Гражданской войны в России.

И внимательных читателей и «Архива русской революции» и переизданных мемуарных сборников «Минувшее» и «Былое» ждет немало интересных находок, откровений современников и непосредственных участников рассматриваемых событий, якобы неизвестных нашим «маститым» историкам, включая «академика» А.Н. Яковлева и свежеиспеченного «историка» Д.А. Волко-гонова.

Имейте хотя бы мужество, чтобы, подобно Мельгунову, честно признать: Виновны! Виновны в сокрытии правды. Виновны в том, что промолчали (и молчим) о лжи. В том, что отказались «жить не по лжи!».

В предисловии к воспоминаниям Мельгунова, согласно их названию, «писанным во внутренней тюрьме ВЧК в сентябре 1918 г.»(!) есть одно интересное свидетельство: «Справедливость требует сказать: сажали меня часто большевики в тюрьму за «контрреволюцию», но всегда давали возможность работать, допуская широкую передачу книг и письменных принадлежностей».

В воспоминаниях жены историка П.Е. Мельгуновой находим и еще одну любопытную подробность: накануне открытия судебного заседания в здании нынешнего Политехнического музея главный обвинитель… освободил до суда всех обвиняемых.

Или еще один пример. Солженицын пишет: «А была спекуляция (курсив А.И. Солженицына), совершенно политического характера, как указывал декрет Совнаркома… от 22.7. 1918 г.: «виновные в сбыте, скупке или хранении для сбыта в виде промысла продуктов питания, монополизированных Республикой (крестьянин хранит хлеб — для сбыта в виде промысла, а какой же его промысел?? — А.И. Солженицын), — наказываются лишением свободы на срок не менее 10 лет, соединенные с тягчайшими принудительными работами и конфискацией всего имущества».

Стоп! — скажем мы себе и обратимся к тексту указанного автором Декрета. И читаем: «…виновные в скупке, сбыте или хранении с целью сбыта в виде промысла…». Улавливаете разницу?

То есть в декрете описан состав преступления спекуляции

— скупка и сбыт в целях наживы отнюдь не производителем, так что глубокомысленное замечание Александра Исаевича о «промысле крестьянина» — не спекуляция же его промысел!? — сразу же теряет его смысл, оказывается, что называется, «ни к селу, ни к городу».

(В рукописи 1989 г. я писал далее, что сегодня уже представляется явным анахронизмом:

«Возможно, кто-то все же усомнится в нравственности борьбы со спекуляцией. Тогда предложим ему простейший эксперимент: выйдите на улицу и каждому встречному задайте один лишь вопрос: Как Вы считаете, должны ли привлекаться к ответственности лица, скупающие товары первой необходимости по низким ценам и перепродающие их втридорога?

— «Не хотите»? Что, результат этого опроса Вам заранее известен?).

Оказывается, таким образом, что «плач Александра Исаевича по крестьянину» на поверку оказывается элементарным передергиванием фактов.

Но зададимся другим вопросом. Что же, «ученые» и «просвещенные» читатели Солженицына не увидели очевидных искажений писателем исторических фактов?

Или же писатель был уверен, что передергивания не увидят? Не захотят заметить? Это — вопрос к зовущим «жить не по лжи!».

Мы проанализировали лишь несколько фрагментов, несколько страниц этого произведения. Но столь же тщательного анализа требуют и другие его страницы.

Нет, «Архипелаг «ГУЛАГ» не «произведение по преимуществу художественное»! Вспомним солженицынское «главная задача художника — заразить читателя».

Как известно, уже в бытность Александра Исаевича за границей, тамошние издатели предложили ему исправить явные, мягко выражаясь, «перегибы» в его творении, что он отверг с подлинным достоинством человека, призывающего других «жить не по лжи!».

Если факты — фундамент и «кирпичики» строительного материала историка, мыслителя, из которых он воздвигает свою концептуальную конструкцию, то автор «Архипелага…» попросту заменяет их крупными блоками собственных оценок, подчас весьма далеких от исторической основы.

Касаясь истории Гражданской войны в России, хотелось бы напомнить весьма очевидную истину о субъективной и объективной правде, понятую уже в 1923 г. тем же самым Борисом Савинковым: «Субъективно, конечно, правы все. Правы «красные», правы «белые», правы «зеленые»… Но объективно правы либо те, либо другие, — либо красные, либо противники их. На этот вопрос моя повесть не дает прямого ответа. Но он ясен».

И сегодня тем, кто охаивает и оплевывает трагическую судьбу Родины, не хватает порядочности и мужества откровенно признать, что раз, с их точки зрения, правомерной являлась вооруженная борьба против Советской власти в виде участия в заговорах и мятежах, «добровольческих» армиях и отрядах, то такой же правомерной являлась и борьба со стороны Советской власти против вооруженных походов с участием иностранных «варягов», призванных на родную землю «ура-патриотами».

В уже упоминавшейся ранее работе С.П. Мельгунов писал о предполагаемом стремлении историка к объективности: «История обязывает к рассмотрению всей совокупности того материала, который может быть в распоряжении исследователя (и был, по признанию самого Солженицына, в его руках, либо был доступен ему). Историк тенденциозен тогда, когда он (здесь и далее выделено мной, -О.Х.), сознательно отбрасывает материал, не укладывающийся в заранее им установленные, и, следовательно, искусственные схемы; бессознательно он тенденциозен, конечно, и тогда, когда игнорирует материал в силу своего незнакомства с ним»[10].

Итак, критерий оценки сформулирован и определен. Причем задолго до сегодняшнего дня, да в придачу известным русским либеральным историком, как известно, отнюдь не стоявшим на марксистских позициях. С полным правом этот критерий может быть применен и к «опыту художественного исследования» Солженицына.

В этой связи знакомство читателей с «Архипелагом ГУЛАГ» как авторской версией исторического прошлого, должно было — и сегодня должно сочетаться с соответствующими научноисторическими комментариями. К сожалению читателей, этого не было сделано издателями этого произведения в Советском Союзе.

Хотя, как отмечал даже на «солженицынских чтениях» его друг и почитатель творчества Александра Исаевича критик А.Г. Коган, «художественная ненависть ослепляет Солженицына, сказывается в его подборе материала, характеристик».

И сегодня, когда перед нашим обществом стоит колоссальная по своей сложности задача очищения и обновления социалистического идеала от всего наносного, глубоко чуждого ему, нам необходимо подлинное знание истории, понимание причин и обстоятельств деформаций в прошлом, причинивших неисчислимые страдания не одному поколению советских людей. Ибо, как говорил известный отечественный историк Николай Михайлович Карамзин — История единственная наука, превращающая человека в Гражданина.