В поисках Неведомого Бога. Мережковский –мыслитель - Наталья Константиновна Бонецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
174
В «Молитвеннике» она стоит в разделе «Дополнительные молитвы». – Указ, изд., с. 763–764.
175
См.: Гиппиус 3. Литературный дневник (1899–1907). – В изд.: Гиппиус 3. Дневники. Т. 1, с. 181, 182.
176
«Имману-эль» (1892).
177
В 30-е годы Мережковский представил в книге «Иисус Неизвестный» образ своего Христа: в формальном отношении это мозаика из апокрифов, обрывков сведений о богах древнего Востока и новейших археологических артефактов, – картина, завершенная собственными экзегетическими построениями автора.
178
См.: Бердяев Н. Самопознание. М., 1990, с. 132, 131.
179
Минский Н. М. Абсолютная реакция. Леонид Андреев и Мережковский (1908). – В изд.: Д.С. Мережковский: pro et contra, с. 186.
180
Письмо А. Карташёва к 3. Гиппиус от 26 марта 1907 г. – В изд.: Pachmuss Т. Intellect… Р. 685.
181
"«Начало века» цитирую по изд.: Д.С. Мережковский: pro et contra, с. 267–294.
182
Аналогичная сцена есть и в романе «Пётр и Алексей» Мережковского.
183
Ряд текстов таких песен можно найти, напр., у Мельникова-Печерского в романе «На горах».
184
Когда, в рамках какого чина совершалась эта молитва? Вот интересный вопрос. Как мне представляется, в связи с изучением «Молитвенника» – богослужебной книги НЦт. е. корпуса текстов, опубликованного Т. Пахмусс, намечаются две основных проблемы: 1. загадка его структуры, т. е. разбивки на конкретные службы, чинопоследования. При знакомстве с книгой далеко не всегда оказывается с ходу ясным, где начало и конец того или иного чинопоследования, к чему относится тот или другой заголовок (напр., очень туманно в этом отношении чинопоследование «Молитва о времени», разработанное самими Мережковскими); в «Молитвеннике», кроме того, немало как бы самостоятельных, не относящихся к выделенным чинопоследованиям молитв; 2. богословский смысл молитв и чинопоследований. – Так вот, «молитва о Духе», как представляется, входит в некое особое чинопоследование, которое можно было бы назвать «службой Конца». Молящиеся мисты встречают, как евангельские «мудрые девы», грядущего в мир во славе Христа-Жениха. При этом все держатся за руки, бросают в воздух лепестки незабудок, совершают коленопреклонения, а в конце ритуала целуются при возгласах «Христос воскрес!» Уже эти скупые указания «Молитвенника» содержат намеки на хлыстовский хоровод. Не его ли имел в виду Андрей Белый, когда в «Начале века» вспоминал о своей «вьюжной» пляске в обществе Философова и Карташёва? Во всяком случае, сектантский обряд из «Серебряного голубя» – чинное кружение, молитвы вокруг стола, покрытого атласом, с цветами, плодами, просфорами, «вином красным Канны Галилейской» и пр. – многими своими приметами походит на ритуал НЦописанный в дневнике 3. Н-ны. «Светел, ой светел, воздух голубой! ⁄ В воздухе том светел дух дорогой», – поют сельские «голуби»: не от лепестков ли незабудок поголубел воздух деревенской баньки?.. Д. С., согласно чину, делал «крестообразный знак елеем на челе» членов НЦ (см.: Pachmuss Т. Intellect…?. 738); но вот и столяр-мистагог у Белого «два перста в масло опустит и начертание на лбу у кого-нибудь проведет…» (см.: Андрей Белый. Серебряный голубь. М., 1999, с. 112). Атмосферу радения Белый передает со всей силой магического реализма. – явно опираясь на собственный опыт.
185
См.: Pachmuss Т. Intellect… Р. 738–739. Не могу не процитировать, в качестве комментария к этой молитве Д. С-ча, выдержку из «Серебряного голубя»: в ней – сокровенное чаяние Серебряного века, которое не только Мережковские и Белый, но и Флоренский, Иванов, Бердяев, Блок и др. считали общенародным. Средствами почти гоголевской поэтики Белый изображает молитву главы «голубей» Кудеярова – преображение его заурядного лица, напоминающего черты облика эстетов-мистагогов, то ли Иванова, то ли Мережковского. Этот мистик-столяр «нет, не молился! – исступленно падал на землю – падал и вновь с полу взлетал, взлетал и падал – с протянутыми руками, с белоогненным, до ужаса восхищённым лицом – и разве лицо это было? Нет, не лицо: как бледный утренний туман, что, как свинец, густо давит окрестность, и потом тонким, уже в солнце, вьется паром, чтоб совершенно исчезнуть в ослепительном утреннем блеске, так просквозило, как пар, истончилось и, наконец, исчезло его лицо: так в хворых и жалких чертах просквозило сначала, потом прочертило, влилось и расплавило светом ветхие эти черты иное, живое солнце, иная, живая молитва, иной, еще в мир не сошедший, но уже грядущий в мир Лик – Лик Духов». Фанатик-сектант молился «за братий, за Россию, за то, чтобы тайная радость России сбылась, чтобы так воплощение духа в плоть человеков свершилось, как того хочет не мир, но он, столяр, хочет <…>». Явление Третьей Ипостаси Св. Троицы – Св. Духа как «Лика», Личности; откровение «Святой Плоти» в «голубой» – голубиной атмосфере хлыстовского радения, под знаком Голубя (это евангельская – крещенская теофания), – осуществление тем самым сокровенной русской миссии: мистики-крестьяне, по Белому, ориентируются на те же в точности символы-маяки, что и элитные сектанты, сходившиеся по четвергам на моления в квартире на Литейном.
186
Цит. по изд.: Д.С. Мережковский: pro et contra, с. 381. Говоря здесь о «скопцах» и «ведьмах», Ильин намекает на самих Д. С-ча и 3. Н-ну. За 3. Н-ной начиная с ее декадентской молодости тянулся шлейф подозрений (на мой взгляд, совершенно ложных) в ведовстве, сатанизме, извращенности и пр. («сатанесса», «петербургская Сафо», «дьявольская мадонна» – вот лишь некоторые из ее прозвищ); в эмиграции образ Гиппиус-ведьмы, имеющей особую близость к черту, создавал ее секретарь Злобин (см. его книгу «Тяжелая душа», а также стихотворный цикл «После ее смерти»). О самом же Мережковском Ильин чуть ниже в той же статье пишет именно как о «скопце»: «Беспомощно стоит Мережковский перед простою и классическою тайною человеческого инстинкта, как перед неразрешимою для него загадкою, и создает искусственную, мертвую, диалектическую схоластику» – отвлеченно рассуждает о том, что ему не дано в опыте. – Там же, с. 383. Крайне бестактно и к тому же судя несправедливо, Ильин, при жизни супругов, в своей психоаналитической работе пытается проникнуть в тайну их брака, а не только размышляет о «поэтике» Мережковского.
187
См.: Гиппиус 3. Дневники. Т. 1.С. 73.
188
