Йомсвикинг - Бьёрн Андреас Булл-Хансен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не отходи от меня, Торстейн! Слышишь? Держись меня!
Из-за того, что внутренняя часть Йомсборга располагалась чуть выше гавани, мы могли видеть, что происходило на укреплениях. Двенадцать боевых кораблей выстроились в ряд, но подмоги не было видно.
– Это Сигвальди, – сказал я.
– Что он хочет?
– Думаю, вернуть себе крепость.
Бьёрн вернулся со мной в дом, когда я забирал свой лук. Он исподлобья оглядывался вокруг, пока я натягивал лук, а когда прикрепил колчан к поясу, схватил меня за плечи и притянул к себе.
– Если дела будут плохи, мы уедем. Возьмем с собой Торгунну…
Один протяжный звук рога. Мы с братом вышли из дома. Ворота в гавань были открыты. Йомсвикинги заскакивали на боевые корабли, ставили весла, а лучники выстроились в носовой части судна. Вот-вот Вагн должен был покончить со старым Сигвальди. Многие в Йомсборге не видели Сигвальди с того самого дня в Хьёрунгаваг, когда он оттуда сбежал. Сейчас же он выстроил свои корабли для битвы прямо под стенами Йомсборга, принес в жертву рабов и поднял нид – шест с лошадиным черепом, насылающий проклятия, и все это больше походило на то, как злую охотничью собаку раззадоривают палкой; Вагн выругался, он был готов к битве.
Мы с Бьёрном бегом бросились к гавани снова и забрались на укрепление. Я немедленно начал стрелять по кораблям Сигвальди, но и у него были лучники. Они стояли за деревянным щитом и стреляли через отверстия в нем – не уверен, что мы попали хоть в одного из них. Вагн находился на самом первом корабле, выходившем из ворот, я видел его на баке с круглым щитом и мечом. Пока мы обстреливали людей Сигвальди, из бухты вышло двадцать кораблей. Они стали окружать суда Сигвальди, стоявшие в ряд, а потом Вагн поднес к губам рог – и раздалось три коротких сигнала. Гребцы опустили весла в воду, на носу кораблей собрались люди, готовые сражаться топорами и копьями, врезаясь в щиты и борта кораблей.
Корабль Вагна шел к судам Сигвальди как красногрудый муравей-древоточец. Раздался треск, когда штевни столкнулись друг с другом, и тут же йомсвикинги начали перепрыгивать на корабли Сигвальди. Ликтросы были обрублены, веревки привязаны к концам тросов, так чтобы корабль Вагна не сносило. И вот люди Сигвальди были окружены преобладающими по численности йомсвикингами; я помню, как Бьёрн заставил меня сесть на корточки за укреплением.
– Это не может продолжаться долго, – сказал он. – Их силы скоро будут на исходе, а пока в нас могут полететь стрелы, так что лучше находиться в укрытии.
Мы сидели и прислушивались к шуму битвы, к рыку людей Вагна и вскрикам воинов Сигвальди. Я никак не мог понять, почему Сигвальди пришел сюда и развязал бой с таким небольшим количеством людей. Он же должен был понимать, что идет на верную смерть. Я быстро глянул на ворота в гавань. Аслак пристально смотрел на озеро. Он не пытался укрыться. Создавалось впечатление, что он что-то почувствовал. Он поднял голову, посмотрел на север и расстегнул застежку на плаще, позволив ветру сорвать его с себя. Своей единственной рукой взялся за меч, указывая им вперед. Теперь и мы увидели, что происходило: лестницы, приставленные к укреплению в северной части, и людей, забиравшихся по ним. Некоторые из них уже были на улицах города, готовые поджигать дома.
В летописях о Свейне Вилобородом записали, что в тот день даны захватили нелюдей в Йомсе и что поубивали нас всех. Я видел эти строки, хотя тогда не умел читать сам – мне их прочли. Это чистейшая ложь. Свейн никаким образом не был связан с этим нападением, не его люди напали на Йомсборг. Сигвальди нанял войско готов, он пообещал им золото и серебро, если они одержат победу над нами. Аслак скомандовал одним спускаться на улицы, а другим – бежать на укрепление и сбрасывать лестницы. Мы с Бьёрном оказались среди тех, кто побежал в город, помню, как я крикнул брату, что мне надо еще найти Фенрира, а Бьёрн снял сакс с пояса – четверо воинов со щитами и топорами неслись на нас.
Страх сильно сказывается на людях, в особенности на молодых, каким я был тогда. Некоторые бросают оружие и бегут прочь. Другие стоят как вкопанные, парализованные ужасом, и их убивают. И тех и других мне доводилось видеть много раз. То, как я действовал тогда, никак не связано с тем, что мне уже приходилось сражаться и убивать. Та ситуация, в которой мы очутились, была не похожа ни на что из ранее виденного. На укрепление карабкались люди, лавина людей, и сейчас они уже ставили лестницы и на улицах. Я заметил их, когда четверо готов были готовы броситься на нас с братом, Бьёрн крикнул мне, что я должен зарубить их. Мой взгляд остановился на них, а молодое тело вспомнило те движения, которым меня обучал Ульфар Крестьянин. Я встал на два шага впереди Бьёрна, направил топор как меч в глотку бежавшему впереди. Мой удар остановил его настолько резко, что голова дернулась назад и раздался хруст. Затем я развернул топорище и попал в того, что был с краю, прямо в лоб, и удар оглушил его. Все четверо оказались позади меня; я остановил двоих, но двое других схватили Бьёрна. Я поднял топор, описав круг, он попал по колену одному из них и выбил коленную чашечку. Последний повернулся ко мне, и Бьёрн воспользовался этой ошибкой. Он всадил сакс под мышку готу, по его бороде потекла кровь, и он упал лицом в снег.
Но эти четверо были не одни. К нам кинулись другие готы, их было так много, что нам с Бьёрном пришлось отступать, чтобы выбраться из их окружения. Но я был недостаточно быстрым. Мне пришлось повернуться к ним и резво начать работать топором, пока они не оказались слишком близко. Я двигался как в дурмане, у меня не было ни одной четкой мысли, как мне действовать. Казалось, мое тело и руки двигались сами по себе, топор попадал по коленям и шеям, кому-то я отрубил руку, и она повисла за спиной, а пальцы продолжали сжимать кинжал. Я слышал крики людей, их лица, некоторые были такого же возраста, что и я. Одному из них я попал хвостом топорища по лицу, он вошел в рот, и я почувствовал, как крошатся его зубы, а
